Кузня Крови

Я отшатнулся. Это с рыбой на груди справился с болью и ударил меня в затылок. Но я лишь ухмыльнулся:

— Слабо. Наши бараны бьют сильней.

Он попятился, начав было складывать пальцы в печати. Я даже не стал разбираться, что он хочет использовать и с наслаждение засветил ему в глаз. Он поплыл, попятился от меня и рухнул на спину.

И тут же по коридору прокатился крик:

— А ну, стой, сволочь!

Я вскинул голову. От поворота бежали ещё трое здоровяков. Трое это много.

Шагнул назад, оставляя между собой и бегущими ворочающихся на полу неудачников и прижимаясь спиной к стене.

Мы ещё поглядим, кто кого.

Глава 11

Впрочем, драки не случилось. Здоровяки даже не успели добежать до меня, как появились стражники в цветах Дома Верде и с ходу вломились между нами. Рук никто из них, разумеется, не распускал, но и на угрозы не обращали ни малейшего внимания. Угрожал, конечно, не я.

Затем к стражникам-простолюдинам в грубых халатах добавились наставники-идары в шелках и завертелось.

Разбирательство не длилось долго. Два голоса против одного. Да я и не собирался лгать.

И хотя бы узнал полные имена этих двоих. Бихо из Дома Мэре и Слайд из Малого дома Сегундо. И оба третьи сыновья.

Несколькими минутами ранее я назвал набегавших на меня приятелей Бихо здоровяками. А вот сейчас, пытаясь объять взглядом нависавшего над нами Глебола, старшего наставника Кузницы Крови, терялся, как же мне тогда назвать его? Человек-гора?

Он был не меньше чем на две головы выше отца, и во столько же раз шире его в плечах. Шёлк одеяния едва не лопался на его груди. Меч на боку под стать — вдвое больше обычного. Светлые густые волосы чуть кудрявились, покрывая голову плотной и высокой шапкой. Рубленные, грубые черты лица, широкий нос и подбородок с глубокой ямкой, чёрные глаза. И взгляд исподлобья, словно у быка, готового напасть.

Глебол смерил нас этим бычьим взглядом, пророкотал:

— Детали происшествия ясны, — тон его не сулил ничего хорошего. Так и оказалось. — Денудо, как зачинщик, наказывается десятицей уединённой тренировки.

Стоявшие рядом со мной и понуро ждавшие решения Бихо с приятелем едва заметно шевельнулись. Скосив глаза, я заметил на его губах тень довольной улыбки. Значит, этого они с самого начала и добивались. Чтобы я нарушил правила. Даже не сомневался.

Переведя взгляд обратно, я даже не склонил головы:

— Как скажете, справедливый идар.

Бихо едва слышно хмыкнул. Глебол провёл рукой по груди, где пламенел какой-то простой узор:

— Приезжая сюда, я снимаю одеяние с гербом Великого дома Верде. И знаешь почему?

— Нет.

— Потому что всецело отдаюсь служению Кузне Крови. И дерзить — не лучший способ показать себя в первый день, птенец. Обращаясь к одному из нас, достаточно называть нас наставниками. И необходимо использовать обычное приветствие идаров. В нас одна кровь Предков и здесь не то место, чтобы меряться количеством ихора. Особенно вам, птенцам Кузни, — помолчав, Глебол глухо пророкотал. — Ещё одна десятица за пререкание с наставником и нарушение правил, — махнул рукой. — Уведите его.

Два стражника тут же шагнули ко мне:

— Достопочтенный Лиал, следуйте за нами.

Только отвернувшись и от старшего наставника Глебола и этих двух своих соучеников, я позволил себе ухмылку. За обнажённое вне площадки для схваток оружие наказание исключение, за использование внешних техник — всего лишь дополнительные тренировки. А мне что-то среднее между тем и этим. Ну, ничего. Ещё два-три таких случая и, хотя у меня появится репутация отмороженного и тупого северянина, зато остальные будут дважды думать, прежде чем пытаться меня спровоцировать.

Истекая злостью под насмешками Бихо и Слайда, это было лучшее, что я сумел придумать. Но сейчас, спускаясь всё глубже вслед за стражником в подземелья Кузни, я всё больше уверялся, что на самом деле задумка очень и очень стоящая.

Как матушка и говорила — не с моим характером тягаться в выдумке и хитрости со столичными и не очень сверстниками. Будь я сыном владетеля Великого дома, то у меня бы не оставалось бы другого выхода. Но Денудо давно уже не Великий дом. Земли потеряны, богатства израсходованы, остался только ихор десятков поколений в жилах.

И я сейчас лишь наследник одного из десятков Малых домов севера. Из тех, что и впрямь считают богатство в баранах, хлещут пиво и чуть что, дают в глаз соседу, не заморачиваясь со сталью. Сталь только для врагов и Игр, а в обычный день хватит и кулака.

Решено.

Жаль, конечно, упущенных двадцати дней, зато на своей шкуре испытаю, что такое уединённые тренировки. Новый опыт. Я даже не слышал о таких дома.

Пронзительно заскрипела толстая дверь и мы снова продолжили спуск по чуть осклизлым ступеням. На этот раз шли недолго, а то я уже начал думать, что строители Кузни решили закопаться на целую лигу под холм.

Меня провели мимо целой череды небольших камер. Их обитатели жались по углам, держась подальше от решёток, но даже так в неверном свете факелов стражников я отчётливо различал грязные лохмотья, бородатые рожи и гнилые, чёрные зубы.

Следом начали попадаться пустые камеры. Их решётки были приглашающе распахнуты, но идущий впереди стражник так и не остановился ни перед одной из них.

Лишь спросил второго:

— В большую?

Тот пожал плечами:

— А куда? Потом опять переводить?

Меня довели до самого конца подвала Кузни, коридор разделился, уходя вправо и влево в темноту. За моей спиной скрипнула решётка. Пока стражники и их факелы ещё были здесь, я успел немного оглядеться: это точно не крохотная коморка. Огромный зал, стены которого уходили далеко в темноту.

Едва вдалеке заскрежетала дверь подвала, закрываясь за стражниками, как в темноте раздались едва слышимые голоса. Обитатели камер переговаривались между собой. И судя по говору, ни одного мало-мальски грамотного человека среди них не нашлось. Куча простолюдинов и клятвопреступников. Впрочем, это было понятно и по их внешнему виду. Зачем только их здесь держат?

Тьма ожила, потянулась ко мне хрипящими тенями:

— Х-а-асп…

Я лишь с досадой сжал зубы. А вот об этом я не подумал. Чтоб этим стражникам пусто было, а дети через раз забывали их имена, крича «Эй, папаша!». Неужто нельзя было меня посадить если не соседом тех отбросов, то хотя бы в двадцати шагах от них?

Только-только вспомнил, что это такое — крепкий сон, а теперь снова просыпаться по десять раз за ночь от леденящей хватки на плече?

Вздохнув, я смирился. И отправился изучать своё обиталище. Сто десять шагов в длину, двадцать в ширину. По одной стороне через каждые десять шагов нашлись арчатые проходы, густо забранные всё теми же решётками. На противоположной от них стороне в стене отыскались крепления для светильников и факелов. Самое главное, я нашёл солому. Она лежала охапкой у одной из торцевых стен. Я, конечно, грубый северный наглец, но даже я не могу спать на голых ледяных камнях.

Пока что всё, что я видел, говорило, что я в обычном карцере, куда отправлялись провинившиеся стражники даже в нашем замке. Что я здесь должен тренировать в уединении?

Уже не первый раз я задумался о том, что обычный человек не может так хорошо видеть в кромешной тьме, где нет ни малейшего отблеска луны. Наверняка это наследие проклятой крови и теней того Предка, чьё имя давно забыто.

Отребье в камерах угомонилось со своими тупыми шутками и воспоминаниями о былых «подвигах» и, похоже, заснуло.

А мне не спалось. Пришлось найти себе занятие. Уединённая тренировка, значит уединённая тренировка.

Жаль, что зал пуст, словно выметен. Мне бы сейчас очень пригодился камень на плечи. Но пришлось бегать без него. То, что я видел в темноте, пришлось как никогда кстати. Хотя тут я был неправ. Когда я убивал беглых крестьян, которых привёл на наши земли тот дезертир-клятвоотступник, это оказалось ещё более к месту.