Страница 10 из 28
Вечер в зале Тенишевского училища организовал С.М. Городецкий. Это было его последнее деяние для Есенина. В ноябре их пути разошлись. Ближайшим другом, учителем и постоянным спутником молодого поэта стал Н.А. Клюев. Началась их общая работа, которая проходила под знаком верности народным истокам.
Вскоре Сергей Александрович заключил договор на издание своей первой книги:
«1915 года, ноября 16 дня продал Михаилу Васильевичу Аверьянову в полную собственность право первых изданий в количестве трёх тысяч экземпляров моей книги стихов “Радуница” за сумму сто двадцать пять рублей и деньги сполна получил.
Означенные три тысячи экземпляров М.В. Аверьянов имеет право выпустить в последовательных изданиях.
Крестьянин села Константиново Рязанского уезда и Рязанской губернии Кузьминской волости.
Сергей Александрович Есенин.
Петроград, Фонтанка, 149, кв. 9».
Писал Есенин после возвращения в столицу мало: почти всё время занимали различные вечера, визиты к литераторам и в буржуазные семьи. Везде его принимали охотно. В богатых салонах сынки и дочки хозяев стремились показать чудо-крестьянина родителям. За ним ухаживали, его сажали на золочёный стул за столик с бронзовой инкрустацией. Дамы в умилении лорнировали его; а как только с упором на «о» он произносил «корова» или «сенокос», они приходили в шумный восторг:
– Повторите, как вы сказали? Ко-ро-ва? Нет, это замечательно! Это прелестно!
За трогательную и «нездешнюю» внешность Есенина называли «пастушком», «Лелем» и «ангелом». Женщины из литературной богемы открыто притязали на его любовь, Сергей относился первоначально к ним с вежливым опасением и приводил ближайших друзей в весёлое настроение своими сомнениями по поводу чистоты намерений девиц.
– Они, пожалуй, тут все больные, – часто повторял он.
В.С. Чернявский говорил по этому поводу:
– На первых порах Есенину пришлось со смущением и трудом избавляться от упорно садившейся к нему с ласками на колени маленькой поэтессы, говорящей всем о себе тоненьким голосом, что она живёт в мансарде «с другом и белой мышкой». Другая, сочувствующая адамизму, разгуливала перед ним в обнажённом виде, и он не был уверен, как к этому отнестись; в Питере и такие штуки казались ему в порядке вещей. Третья, наконец, послужила причиной его ссоры с одним из приятелей, оказавшись особенно решительной. Он ворчал шутливо: «Я и не знал, что у вас в Питере эдак целуются. Так присосалась, точно всего губами хочет вобрать». Но вся эта женская погоня за неискушённым и, конечно, особенно привлекательным для гурманок «пастушком» – так, по словам Сергея, ничем и не кончилась до первой его поездки в качестве эстрадного поэта в Москву.
Зимний период (1915–1916) пребывания Есенина в Петрограде оказался плодотворным в смысле знакомств с интересными и незаурядными людьми: А.М. Горьким, И.Е. Репиным, А.А. Ахматовой и М.И. Цветаевой. У маститого писателя молодой поэт восторга не вызвал.
– Впервые я увидел Есенина в Петербурге, где-то встретил его вместе с Клюевым. Он показался мне мальчиком пятнадцати – семнадцати лет. Кудрявенький и светлый, в голубой рубашке, в поддёвке и сапогах с набором, он очень напомнил слащавенькие открытки Самокиш-Судковской, изображавшей боярских детей, всех с одним и тем же лицом. Есенин вызвал у меня неяркое впечатление скромного и несколько растерявшегося мальчика, который сам чувствует, что не место ему в огромном Петербурге.
А.А. Ахматова и Н.С. Гумилёв жили в Царском Селе. Есенин и Клюев посетили их 25 декабря. С собой незваные гости прихватили «Биржевые ведомости» за этот день; в номере было напечатано одно из ранних стихотворений Сергея:
Анна Андреевна вспоминала:
«Немного застенчивый, беленький, кудрявый, голубоглазый и донельзя наивный, Есенин весь сиял, показывая газету. Я сначала не понимала, чем было вызвано это его сияние. Помог понять, сам не очень мною понятый, его “вечный спутник” Клюев.
– Как же, высокочтимая Анна Андреевна, – расплываясь в улыбку и топорща моржовые усы, почему-то потупив глазки, проворковал, да, проворковал сей полудьяк, – мой Серёженька со всеми знатными пропечатан, да и я удостоился».
Номер газеты посвящался Дню Рождества Христова, и в нём были представлены произведения широко известных писателей и поэтов: Л. Андреева, Белого, Брюсова, Блока, Бунина, Волошина, Гиппиус, Мережковского, Ремизова, Скитальца, Сологуба, Тренёва, Тэффи, Шагинян, Щепкиной-Куперник. В этот «Ноев ковчег» Иероним Ясинский, председатель литературно-художественного общества «Страда», собрал всех, даже совершенно несовместимых авторов, руководствуясь одним принципом – их известностью. Немудрено было, понимая это, и засиять.
Конечно, Сергей Александрович прочитал Ахматовой поднесённое ей стихотворение, и она зачарованно слушала его: «Читал он великолепно. Я просила ещё читать, и он читал. Читая, Есенин был ещё очаровательнее. Иногда он прямо смотрел на меня, и в эти мгновения я чувствовала, что он действительно “всё встречает, всё приемлет”, одно тревожило, и эту тревогу за него я так и сохранила, пока он был с нами, тревожила последняя строка: “Я пришёл на эту землю, чтоб скорей её покинуть”».
С. Есенин и Н. Клюев. Художник В.А. Юнгер, 1915 г.
Тревожила долго, ведь Ахматова была русской Кассандрой: «…гибель накликала милым, и гибли один за другим». Анна Андреевна проводила в царство теней своего ближайшего друга Николая Владимировича Недоброво за три года до его реальной смерти. В стихотворении «Не быть тебе в живых…» предсказала смерть Гумилёва, а позднее и гибель Есенина:
Стихотворение это называется «Памяти Сергея Есенина» и написано при его жизни! Поэтому никто его не знал: обнаружено оно было в архиве Ахматовой после её кончины. Своим проклятым даром она мучилась, и мало кто знал о нём.
Есенин, кстати, обладал высокой степенью предчувствия. На встречу с Ахматовой он шёл с интересом и ожиданием чуда. Приняли его хорошо. Анна Андреевна подарила ему поэму «У самого моря» (с дарственной надписью, конечно). Гумилёв – свой сборник «Чужое небо». Расстались дружески, и всё же что-то долго угнетало поэта.
Выступления в Москве. 1916 год начался для Есенина с поездки в Москву. 7–10 января он вместе с Клюевым выступал в лазарете для раненых при Марфо-Мариинской общине (Б. Ордынка, 34). Это медицинское заведение находилось под патронажем великой княгини Елизаветы Фёдоровны, сестры императрицы. 12-го неразлучная пара была уже в доме самой великой княгини. Художник М.В. Нестеров, оказавшийся среди приглашённых, оставил зарисовку выступавших: «В противоположном конце комнаты сидели сказители. Их было двое: один молодой, лет двадцати, кудрявый блондин, с каким-то фарфоровым, как у куколки, лицом. Другой – сумрачный, широколицый брюнет лет под сорок. Оба были в поддёвках, в рубахах-косоворотках, в высоких сапогах».