Страница 8 из 14
Она не выглядела встревоженной. Будто и не произошло стихийного бедствия космического масштаба всего несколько часов назад, не покачнулся этот мир. Примерно также его жена реагировала на бытовые неурядицы уровня засора в раковине или сломанного утюга.
– Ты знала?
– Предвидела. Сейчас я стараюсь не трогать поток вероятностей. Но были причины. Пришлось войти.
– Сны? Почему ты молчала? – ему вдруг стало страшно.
Клавдий никогда не сомневался в могуществе своей всесильной супруги. Спокойной как мироздание, мудрой как сам Создатель. Но сейчас под сердцем она носила его детей, а вот в себе он всегда сомневался.
– Ешь.
Она подошла сзади, упираясь в лопатки едва наметившимся животом. Положила руки на плечи и прижалась губами к шершавой макушке мужа. Брить голову налысо он начал давно, в очередном приступе острых сомнений в себе. Все быстро привыкли, и теперь иначе, как лысым бруталом, его никто и представить себе не мог.
Как давно все это было!
– Ты детям сообщила?
– Да, Анюта будет тут уже утром. Ее отпустили, сессию сдала всю отлично, досрочно. Малышка решила твердо просидеть свои каникулы у матушки под юбкой. Антон, конечно же, всполошился, пригрозил выставить дежурную часть под окнами, с акушерами и реаниматологами. У него не бывает полумер, ты же знаешь. Алиса с Ариной… все нормально. Мы тут разберемся. Не дергайся, все уже славно.
Да, их старший сын всегда делал все быстро, качественно и неотвратимо. Мамин сынок. В своем перфекционизме он был страшнее Геи. Если мать была воплощением «мягкой силы», то Антоний всегда шел по головам и всегда побеждал.
Близнецы – те другие. Очень разные, неоднозначные, сильные. Сколько крови из Клавдия выпили его несравненные девочки, взрослея? Ге было проще, она просто знала. Когда их Лисенок – Алиса – приволокла в дом безродного Макса, ставшего сегодня наследником великого рода Гессеров – Клавдий был в ярости. Мелкий смазливый сопляк, как он смел посмотреть на принцессу? Был разговор их с супругой. Пришлось согласиться. Клавдий все еще помнил свое поражение. Но сегодня он был готов снова и снова благодарить создателя за мужчин, что стояли рядом с его дочерьми. И то, что в них было немало общего – уже не удивляло. Могучие оба.
Дети. Как давно он не общался с ними близко? Не в мессенджерах, не по телефону, не на дежурной летучке. Когда все закончится, он соберет всех детей, а уже, возможно – и внука. И всех вывезет на свой остров. В тот дом, что на скале среди моря. Разожгут там на кухне камин, будут пить там глинтвейн и петь песни… Мечтатель. Одна Гея видит линии их судеб, он слеп. Жить надо сегодня.
– Пойдем спать, моя золотая. Кто знает, когда теперь я услышу твое сопение под боком.
– Сначала иди смой напасти сегодняшнего дня, – она погасила свет, запустила посудомойку, провела серию загадочных манипуляций на своей высокотехнологичной кухне, ответившей хозяйке перемигиванием огоньков, – я жду.
– Я приползу, даже если нежить отрежет мне все руки и ноги.
В ванной он чуть не уснул. Произошедшее сегодня наваливалось на сознание серой чугунной плитой. Бесконечно прочный организм титана буксовал и требовал передышки. В спальню Клавдий действительно приполз, обнял спящую жену и провалился в сон без сновидений.
Все будет завтра.
9. Усталость
“Циник – это усталый романтик.” (В. Вулф)
Огромная, всепоглощающая, тягостная. Длиною, казалось бы, в вечность. Навалилась, расплющила, душила и ранила.
Эрис невероятно устала.
От вечной погони за смыслом, от череды бесконечных предательств.
В своей жизни однажды каждый бессмертный задает себе просто вопрос: в чем смысл его пути длиной в бесконечность? У смертных все просто: пришел, выполнил минимум жизни, не сорвался в пропасть Тьмы, не убил, прошел по тонкому лезвию, балансируя между Светом и Тьмой осторожно, и все, ты свободен. Бессмертие духа, не обремененного тяжким грузом тела.
Короткая партия с простыми правилами игры.
У них – все иначе. Вечные прикованы к биомассе будто бы кандалами. И что там, за гранью – не знает никто, только вера и мифы. Высочайшие были вольны возвращаться, просто бессмертные – исчезают навечно, словно бы их тут и не было.
Была еще древняя легенда о Зеркале мира и том моменте, когда их племени будет разрешено возвращаться. Кем? Когда? Как? В этой легенде все было слишком наивно и пропитано трогательными надеждами. А значит – место азеркинов всецело в этом мире.
И Маричка имела несчастье родиться бессмертной.
В ее варианте пропорций это можно было сделать лишь одним способом: рождаясь, убить одного из родителей. Прирожденный убийца. А ведь она даже не знала, кто подарил ей это проклятие.
История угольных драконов затерялась в веках, ни одна летопись о них не вспоминала, все, что она смогла найти, было лишь новоделом.
Маричка. Это имя для нее не значило ничего абсолютно. Как ее только не звали… Дошло до того, что она просто брала себе имя последней убитой в ритуальном круге ее рукой. То была юная ведьма, хотевшая стать величайшей. Сама согласилась, сама отдалась.
Эрис – это имя ей дали в храме великой Матери. Ее главное, единственное имя, в котором черпалась великая сила. И которое привело ее сюда, вписав в ее жизнь очередную главу о предательстве.
Ладонис. Ладон. Просто Лад. Этому зверю она никогда не сможет провести серпом по горлу. И он это знает. Он – ее слабость, боль и уязвимость. Зачем тогда она поддалась и пришла? Он не звал, не приказывал. Даже не ждал. Просто еще одна женщина, просто игрушка великого и древнего Лада. Хранителя яблок. Адамантов дракон, прародитель всего рода светлых драконов. Недосягаемого и несокрушимого. Жестокого. Необыкновенного.
– Не противно? Он снова тебя просто бросил и сдал. Как обычно.
Непроизносимый всегда появлялся из тени, за исключением тех случаев, когда надо было «явиться». Богопротивный.
– Тебе что за дело, Абада. Пришел поглумиться?
– Конечно. Тебя вдруг прибило откатом идейности. Верно? Мечты о любви, зов второй ипостаси. Фу. Плоско и пошло. Хотя… Чего ожидать от дочурки выродка Алдуина23. Как оно все началось, так и тянется дальше. Что ротик открыла, неужто не знала? Глупышка.
Сотни лет она пыталась узнать это имя. Казалось, в этой Вселенной не осталось никого, кому бы Эрис не задала свой вопрос. И вот – просто так, безвозмездно, сейчас ей была подарена свобода.
– И зачем тебе крылья? Летай самолетом – надежней.
– Я хочу быть драконом.
– Пустое, чернушка, пустое. Твоя сила совсем не оттуда. Не надо тут сказок. Кто тебя вообще надоумил копаться в этом чешуйчатом хламе? Алду угомонили, выродков его всех упокоили. А ты вот – жива. Отчего же, не знаешь?
Он сидел за столом в ее маленькой комнате, ничуть не похожей на камеру смертниц. Стол, два стула, большая кровать. Мягкий свет под потолком, благоустроенный санузел с душем. Похоже скорей на гостиничный номер: без излишков, но вполне комфортно.
Огромный, массивный, с тонкими, почти женственными чертами на красивом лице. Большие глаза, чеканный профиль, очень чувственный рот. В разрезе расстегнутой рубашки на рельефе прекрасного тела пламенели магические татуировки. Она могла бы стать его Шанти24. Спутницей демона. Обрести снова силу. Возможно, и крылья, кто знает, что может ей дать Ненавистный. И что потребует взамен. Но тот факт, что он сидел сейчас здесь, с увлечением ее рассматривая, открывал Эрис много возможностей. Например, излечиться от этой болезни – Ладона.
– Знаю. Меня спрятали в храме, наверное, дело в этом?
– Мироздание… Правда? Ты верила в сказки? Санта-Клаус, олени, подарки и елка? Прости, я ошибся, тебя навестив.
Он сделал ленивый жест, будто бы собираясь подняться. Девушка осторожно положила тонкую черную руку ему на колено. Глядя прямо в глаза. Они у нее были пронзительно-синими, что становилось видно лишь при прямом освещении. И Эрис умела этим пользоваться.
23
Алдуин или Пожиратель Миров, чрезвычайно могущественный дракон. Он изображается как злая сила, периодически уничтожающая мир, и нордские мифы гласят,, что его возрождение предвещает конец света. Последний из рода Аспидов, антипод светлого дракона Ладона.
24
Шанти демона – подруга, уравновешивающая вечно горящий огонь. Первая и единственная фаворитка, правая рука Великого демона.