Свидание длиною в жизнь

Дария Тарасова

Свидание длиною в жизнь

Дело не в дороге, которую мы выбираем; то, что внутри нас, заставляет нас выбирать дорогу.

На подмостках личной жизни разыгрывается множество спектаклей – драм и комедий. Простые люди составляют столь достойную конкуренцию профессиональным актёрам, что хочется кого-нибудь из них запечатлеть. В пристойном ли они заняты действии или нет, хорошая игра заслуживает публики.

Любая правда – лишь то, что мы готовы в эту минуту принять. Если мы верим тому, что видим в спектакле, спектакль тоже станет правдой.

Кто-то утверждает, что в спектакле «Красная Шапочка» девочка умышленно пошла через тёмный лес, где встреча с Серым Волком была неминуемой. В таком случае общепринятая мораль старой доброй сказки ставится под сомнение.

А ещё утверждают, и вполне возможно, что это те же самые лица, что и первый «кто-то», что врождённой добродетели не существует. Есть либо наша готовность к тем или иным действиям, либо отсутствие готовности под видом соблюдения внешних принятых в неком обществе правил нравственности. Правила нравственности – это покрывало для бездействия тех, кто боится ошибиться.

Письмо

Здравствуй, Принцесса.

Когда Генри умирал, он попросил меня написать тебе письмо про него. Вот это письмо…

Я назвал его Генри, чтобы он был весёлым, но безжалостным бойцом. В наших с ним краях хорошо смеётся тот, кто хорошо стреляет, и часто говорят, что «Боливар не вынесет двоих».

Генри надеялся, что есть страны, где всё по-другому, это помогло ему не опускаться. Но надежда эта со временем пропала, и Генри остались лишь его путаные мечты.

Ты помнишь, как вы встретились? Генри приехал скорее отдохнуть, чем бороться и учиться. Нечасто выпадает случай поиграть и подурачиться в хорошей компании.

Ему сразу всё понравилось, особенно ты, Принцесса. Генри забыл свою прошлую жизнь, расслабился, загордился собой, когда ты ласково с ним поговорила.

Что может быть лучше, чем пожить с тобой, Принцесса, в самом замечательном месте, даже если не в одной комнате?

Разве не здесь должны сбываться все желания?

Генри, похоже, так размечтался, что ему показалось, что все его желания уже сбылись или вот-вот сбудутся. Ему не надо было никаких подтверждений, что всё не совсем так, игра для него была реальностью, где важна не победа, а участие.

Когда ты смотрела на него и говорила «привет», ему было уже хорошо, он радовался, когда слышал твой голос по телефону, гордился тобой, когда ты говорила о своих маленьких победах. Он любил тебя, наверное, подростковой любовью, и был уверен, что ты его тоже любишь.

Но ты пропала. Генри ужасно расстроился, он просто не мог в это поверить. Может, любовь была придуманная, но плохо ему было очень даже по-настоящему. Плохо и хорошо вместе. Может, это мазохизм?

Он грезил тобой, когда просыпался и когда засыпал, днём думал о тебе даже во время поединков, которые он для тебя выигрывал, ночью он просыпался, когда вспоминал, что тебя нет с ним.

Он был неплохой парень – этот мой внутренний Генри.

…

Когда ты пропала, он просил тебя найти. Он умирал – он уже слишком долго тебя не видел, хотя бы мельком.

Я пытался убедить его, что, по-моему, ты его скоро навестишь. Он вдруг стал сомневаться, любишь ли ты его, а время уже заканчивалось. Тогда я предложил отрезать кусочек сердца, который тебя любит (иногда помогает, хотя потом долго болеешь), но Генри сказал, что лучше умрёт, чем перестанет тебя любить.

Теперь его могло спасти только чудо.

Но ты не появилась.

Скоро и он исчез. Знаешь, Принцесса, когда при авиакатастрофе самолёт падает с большой высоты, то люди испаряются? Одежда, вещи, документы есть, а людей нет. Мне кажется, что мой внутренний Генри слишком быстро и сильно столкнулся с реальностью. Нет? Возможно, у него были кое-какие проблемы с воспитанием, но душа у него была благородная и ранимая. Он никогда не вытаскивал пистолет первым, всегда защищал женщин и детей, никогда не обманывал в дружбе и в любви.

По-моему, Генри было легко умирать, ведь я не сказал ему, что тебе было всё равно.

Вот такая история, Принцесса.

Всегда рад тебя слышать, видеть и читать.

P. S. мне хочется съездить в тёплые края (– Я снова хочу в Париж. – Вы там уже бывали? – Нет, но уже хотел), не могла бы ты мне составить компанию? Все твои условия заранее принимаются.

Ночное свидание

Многопалубный пассажирский паром медленно плыл по Балтийскому морю, с шумом разбрызгивая тёмно-зелёные волны и оставляя за собой широкий пенистый след. Яркие огни верхних палуб подсвечивали сгустившуюся вокруг ночную тьму, густой массой стремившуюся поглотить паром. Равномерные всплески волн завораживали одинокого пассажира, который в задумчивости стоял на палубе, облокотившись о поручни, и смотрел вниз.

В том, что недоступно проникновению взгляда или мысли, в морской бездне или в глубине человеческой души, мы невольно предполагаем нечто большее, чем есть на самом деле. Воображаемая эта глубина остаётся величиной непостижимой, подобно «чёрной дыре». Что там – скрыто, и эта загадка притягивает своей нерешённостью.

Люди схожи в том, что любой вопрос им интересен лишь на то время, пока не найден ответ. Бывает, зададут простой вопрос, ответ на который, к своему удивлению, вы не можете сразу дать. Вопрос, по своей незначительности, не должен вас заинтересовать, но с удивительным для пустякового случая упорством вы пытаете себя. А если зададут следующий вопрос, возмутитесь – давай сперва ответ говори! Узнав же ответ, тут же потеряете к вопросу интерес, да ещё добавите, мол, глупость какая. Что не помешает вам, впрочем, с удовольствием этот же вопрос другим пересказывать, чтобы удостовериться, что и им придётся над его решением потрудиться. Если же ответ так и останется вами неузнанным – весь вечер, а то и последующий день пройдёт в невольном припоминании вопроса и в попытках найти ответ.

Человек, как и загадка, вызывает интерес лишь на время его изучения, что бы он собой ни представлял. Одного познаёшь всю жизнь – столь многое в нём есть, а другого, более простого человека, узнаёшь за куда более скромное время. И хорошо, если познав, предстанет перед взором цветущий сад, а не пустырь! Человеку пустому остаётся «напустить на себя туман», чтобы дольше удержать близ себя желанный субъект, занятый его изучением…

Над морем поднялся ветер. Наш пассажир, невысокий худощавый мужчина лет тридцати, растёр замёрзшие руки, перегнулся за борт и смачно сплюнул. Почесал голову, провёл по жёстким волосам рукой и, оглядевшись, пошёл в сторону светящихся окон ресторана. Через распахнутую дверь на палубу ворвался шум голосов, женский пронзительный смех, звон бокалов, потянуло запахом варёных овощей, горелого масла и сигарет.

Что делал тот одинокий мужчина на палубе и о чём размышлял, знал лишь он один. Бездна в равной степени гипнотизирует слабый дух и притягивает пытливый ум.

К счастью, в этот вечер не нашлось ни слабых духом, ни пытливых умом пассажиров, чтобы измерить расстояние до дна, проведя сомнительный эксперимент. Впав в уныние, изучать несовершенство человеческой природы занятие вполне подобающее, а вот искать под толщей воды что-то, кроме боли в лёгких, пустая трата времени. Найти утешение – под вопросом, бесповоротность шага – тоже. Ведь, едва охладившись, можно передумать, или чего хуже – спасут!

Стоит отметить, как значительно на наши планы влияют погодные условия. Среди людей интеллигентных гораздо меньше желающих бросаться в холодные волны, чем в тёплые, и желательно, в тёплый вечер и при свидетелях! Ведь человек только в счастье своём велик, а в страданиях малодушен, в особенности тот, кому свойственно больше размышлять, чем действовать.