Наследие белого дракона

− Нет! — закричала я, бросаясь к нему. Пальцы быстро окрасились в красный. − Нет-нет-нет! Милостивая Праматерь, нет!

Иней начал расползаться по груди Кайонела, прямо от кристалла, закрывая узором его темные одежды.

− Я чувствую, − слабо произнесла Ламора, медленно идя в нашу сторону, прихрамывая на одну ногу. — Чувствую его сердце своим льдом. Скоро оно затихнет.

− Нет, пожалуйста, живи,− заплакала я, обхватывая кристалл ладонями, а потом бессильно отпуская. — Я люблю тебя. Не Бэлморта, ни кого-то ещё — тебя, — шептала я, смотря в стекленеющие глаза Кайонела. — В какой бы оболочке ты ни был. Прошу, только живи.

Я вздрогнула, кое-что вспомнив, а потом резко запустила руку в карман платья, чтобы сжать кулон с даром Рина. Положила его на истекающего кровью дракона и затаила дыхание, чтобы… Не увидеть ничего. Совсем ничего. Он лишь захрипел, схватив меня за руку и попытавшись оттолкнуть, а я положила ладони на его грудь, беспомощно зарыдав. Что-то зашелестело под его одеждами, из-под рубашки выскользнул смятый, заляпанный кровью свиток и коснулся моей руки.

− Затихни же навсегда, − Ламора теперь подошла слишком близко. Я вскинула голову и встретила её взгляд. Вдохнула её холод и затряслась всем телом, ощутив покалывание не только в пояснице, но и на кончиках пальцев. Иней Ламоры теперь расползался не только по груди дракона, но и потянулся к моей окровавленной ладони, забираясь едва ли не до локтя.

Я видела глаза Моры, но взгляд императрицы. Я слышала её детский плач, но тихое рычание, срывающейся с губ взрослой женщины. Я чувствовала, как сердце сковывает льдом, замораживая мою жалость к маленькой драконице.

И когда взмахнула она рукой своей, смотря точно на Кайонела, завихрился дар льда на её ладони в сантиметрах от его груди, я схватила её за руку.

Я смотрела в серые глаза императрицы, а она смотрела в мои, когда ледяные иглы прошивали, казалось, каждую частичку наших тел. Я кричала, выла от боли, но не могла остановить это, задыхаясь и чувствуя переполняющие сердце холод и скорбь. Оно избавлялось от боли, калечило мои тело и душу, но дар императрицы не коснулся Кайонела во второй раз. Я пила его и исторгала наружу, чувствуя, как леденеет каждая частица моего тела.

Вокруг что-то засверкало, переливаясь перламутром, и последнее, что я увидела — это удивление в глазах Ламоры. Зал закружился, лицо императрицы пошло рябью, а потом исчезло вовсе.

Глава 41. Сероглазая королева

Ламора стояла на краю обрыва и смотрела в бездну. Звёзды ярко вспыхивали и гасли, освещая две маленькие фигурки возле пропасти.

Девочка с белыми волосами стояла рядом с широко распахнутыми глазами и даже не моргнула, когда Ламора поводила рукой перед её лицом. Императрица взглянула на свою ладонь и с удивлением не обнаружила на ней следов крови, что оставила на ней эта девочка. Её дар проснулся поздно, а разум был слишком слаб. Такой же проклятый дар.

Ламора ещё раз взглянула на неё, точно видя в чертах образ своего брата. Она была уверена, что почувствовала покалывание в пальцах, когда коснулась потомка Арама. Такое же, как в тот раз, когда их с братом руки соприкоснулись сотни лет назад в подвале. Покалывание, седые волосы брата, его изгнание и… фальшивая смерть. За это она винила себя. Слышала его шёпот во снах тысячи раз и просыпалась с мольбами о прощении. Каждый раз он винил её в своей смерти. Каждый раз проклинал.

Теперь Ламора знала, что Арам не погиб. Он мог пробудить дар так же, как эта девочка. Его тело отзывалось на дар Ламоры, резонировало с ним. Он мог пробудиться, но вместо этого был изгнан и позволил Море встретить эту девочку, передав силу своим потомкам. Сколько их ещё было там, внизу? Скольких таких, как Ламора, Арам и это дитя с цветком в волосах? Проклятие распространилось внизу. Ей придётся сжечь их всех, выжечь эту заразу раз и навсегда, даруя следующим поколениям чистоту. Как и хотела их мать.

Мора протянула руку, чтобы коснуться растрёпанных волос девочки, а потом отшатнулась. Рука прошла сквозь неё, и образ её заискрился. Они обе бестелесны, оболочка осталась где-то там в замке, среди неразберихи, огня и восстания.

— Дитя? — шепнула она, но девочка лишь моргнула, не в силах оторвать взгляд от звёзд перед собой. А потом во тьме появилось ещё кое-что. Он был далеко, но Мора была уверена, что видит парящего меж звёзд дракона. Так далеко, что не представлялось возможным позвать его. Ламора нахмурилась, а когда моргнула и открыла глаза вновь — картинка сменилась. Девочки рядом не было. Была холодная земля и рваный плащ, служивший одеялом. Охапка листьев под головой и пот, пропитывающий одежду и волосы.

— Прости, — тяжело дышала маленькая Мора, схватившись за голову и заскулив посреди темного леса. Голос матери приходил к ней всегда, когда девочка валилась от усталости и уже не могла отгонять от себя сон. Драконица погибала в своём огне каждый раз, и каждый раз винила в этом Мору. К ней присоединялся Арам. — Я проклята, проклята! Умоляю, простите меня, мама, брат, Люси! − кричала девочка всем, кого любила и кто теперь был мёртв из-за неё, и рвала на себе волосы, умирая от отчаяния.

Лёд расползался по стылой земле и убивал растения и цветы. Насекомых и маленьких зверьков. Вокруг неё смерть.

Послышался морозный треск, и картинка разбивалась вдребезги, отбрасывая Ламору в новую реальность.

Тёплая рука принца гладит её щеку, и голоса в голове утихают. Крики матери становились тише рядом с ним. Огонь бушевал в его крови и отогревал её. Был её солнцем. Мора смотрит на рыжеволосого парня с ямочкой на щеке и не может оторвать взгляд. Он смеётся, обнимая её и кружа посреди зеленого поля, и от этого становится тепло.

Девушка и парень стоят возле цветочной арки и смотрят друг другу в глаза. Их руки сомкнуты, они почти одно целое. Скоро у её принца коронация. Свадьба пройдет после празднеств, и Ламора подарит своему императору сына или дочь. Она знала, чем это грозит, но привести в этот мир малыша, похожего на императора, хотела сильнее всего на свете.

− Клянусь, − сказал Дремор, держа за руку свою Ламору.

− Клянусь, − прошептала она, смаргивая слёзы и ощущая желанную тяжесть брачного украшения на шее. Его солнце и танцующее пламя её рода слились в одно. Теперь она не просыпается в ночи, рыдающая от страха и вины. С ней рядом её солнце.

Треск снова раскалывает яркую картинку на части.

У девушки рядом с её императором рыжие волосы. Он касается их и заправляет ей за ухо, нежно улыбаясь. Не так, как Ламоре. Её волосы были пропитаны смесями трав и цветов с щепоткой магии. Ламора не любила, когда их кто-то трогал. Девушка смеётся и исчезает за воротами замка, и Ламора прячется за угол, уловив помрачневший взгляд императора. Он возвращался домой. Глаза его более не излучают свет с ней рядом. Все клятвы перед Праотцом Драххаром были забыты. Мора чувствует, как дрожат её внутренности. Отступивший холод вновь заполняет её, заволакивает сердце и вонзается в душу. Все, кого она любила…

Императрица захлебывается смехом, утирая текущие из глаз слёзы. Кровавые полумесяцы от ногтей остаются у неё на ладонях, складки голубого платья пачкает алый.

Треск.

Ламора сидит в тронном зале и смотрит на женщину, распластавшуюся у её ног. Её живот едва округлился, но даже это лишает императрицу воздуха. Руки дрожат, и она прячет их в юбках платья.

− Прошу, − плачет женщина, умоляюще смотря на Ламору. — Я уйду, но позвольте мне сохранить хотя бы дитя!

Голос матери вернулся. Она безжалостно появлялась, теперь даже не дожидаясь тьмы ночи. Издевательски трепала её брачное украшение и срывала его с шеи, навсегда разлучая солнце и пламя, высмеивала титул и твердила о проклятии. Ламора и правда проклята. Она оскверняла всё, к чему прикасалась. Мама была права.

− Она должна исчезнуть и больше не появляться на глазах моего мужа, — говорит Ламора советнику императора.