Львиное логово

Гости прибыли к следующему полудню. Ясмин опять дали плошку вонючей воды из бурдюка и кусок лепешки. Заказчики были немногословны, они брезгливо осмотрели ее и посадили в повозку, запряженную парой мулов. Напротив село два охранника, один из которых сказал, сверля ее взглядом мертвых оловянных глаз.

— Будешь дурить, отрежу нос. Тебя заказали живой, и только. Поняла, тварь?

— Я поняла, добрый господин, пожалейте, — зарыдала Ясмин.

Но охраннику было плевать на ее слезы, он просто смотрел на дорогу, и беседой ее больше не удостоил. Она сделала себе зарубку в памяти: на этих слезы не действуют. И на всякий случай забилась в дальний угол повозки с самым испуганным выражением лица, какое только смогла изобразить. Впрочем, это оказалось совсем не сложно. Страшно было до ужаса.

Потекли день за днем. От побережья Тигра они шли уже десять дней, как вдруг впереди она увидела колоссальные стены, в которых узнала Вавилон, о чудесах которого так много слышала от мужа. Они въехали через главные ворота и попали на Дорогу Процессий, которая, как она совершенно точно знала, заканчивалась около башни Этеменанки, что чудовищной пирамидой нависала над великим городом. Ее похитили жрецы, теперь Ясмин была уверена. И она не ошиблась. Их небольшой караван ехал именно к храму Мардука, который назывался Эсагила, частью которого и был огромный зиккурат.

Десятью днями раньше.

Макс скакал день и ночь, меняя коней практически на ходу. Тысячи всадников обыскивали Сузиану, ища хоть какие-то следы Ясмин и ее похитителей. Место нападения было в половине фарсанга от поместья, где нашли тела десяти охранников и пустую повозку. Ясмин хватились поздно, когда по всем расчетам она должна была уже вернуться, и Ахикар отрядил гонца во дворец, чтобы узнать, где же госпожа. Ясмин никогда не ночевала вне дома, дети не желали засыпать без сказки, которую она им читала. Гонец вернулся через четверть часа, и почти сразу Ахикар с двумя десятками выехал к месту похищения. Увидев своими глазами тела подчиненных и пустую повозку, он послал гонца в царский дворец, а сам поскакал в Дур-Унташ, чтобы сообщить страшную новость Пророку лично.

Гонец, который сначала потребовал встречи с тысячником Шумой, был им за шиворот втащен в покои к царю, где доложил о свалившейся беде. Ахемен взревел, как раненый лев, и поднял всю конницу, что была на неделю пути. Во все концы царства поскакали всадники, передавая страшную весть. Каждый караван останавливался и обыскивался, в каждый дом вошли и каждого жителя опросили. Маленькие зацепки привели к берегу Тигра, где нашли загнанного верблюда, и Макс понял, что они на верном пути. Ясмин увезли в Ассирию, в этом не было сомнений. Страна была не готова к войне, но то, что началось потом, приняло совершенно невообразимый характер. Жуткая весть в считанные дни разнеслась по всей стране и пересекла Тигр. От гор Манны до Персиды, поскакали отряды конницы, кто-то в Сузы, а кое-кто сразу в Вавилонию и Шумер подался. Сотня-полторы всадников налетала на мирный городок где-нибудь в провинции Урук или Киррури, выгоняла жителей из домов и прилюдно рубила в капусту местное начальство и жрецов. Одуревшие от ужаса жители пытались понять, а что, собственно хотят эти страшные люди, за что они мучают ни в чем неповинного градоначальника, но всегда получали один ответ:

— Верните великую госпожу! Если не вернете, с вами будет то же самое!

Впрочем, бывало и по-другому. Киммерийцы рвали людей конями, а мидяне могли сжечь заживо. Но сути это не меняло. Правобережье Великой реки запылало. Мелкие отряды терроризировали мирное население, но в бой с регулярными частями не вступали, осыпая их стрелами и уходя за Тигр, в Сузиану, или за Нижний Заб, в Аррапху. Тот страшный погром, что устроили подданные персидского царя, дал свои плоды. Сходящие с ума от страха жители, которых не могла защитить неповоротливая армия, внезапно вспомнили, что видели отряд наемников, с которым ехала какая-то подозрительная женщина, и она совершенно явно была пленницей. И когда у того городка или деревни появлялись каратели, намеревающиеся казнить еще пару-тройку человек, им подробно рассказывали, когда видели, что видели и приводили очевидцев. К их изумлению, вместо очередной расправы вожак бросал кошель, полный серебряных сиклей, а отряд уходил прочь, не тронув ни одной женщины и не войдя ни в один дом. Так постепенно картина стала проясняться. Та дорога, по которой везли Ясмин, вела в Вавилон, и летучие отряды стали появляться в его окрестностях, истязая мирных жителей. Одуревшие от невыразимого страха горожане слышали только одно:

— Верните великую госпожу!

Вавилоняне не понимали, чего от них хотят, все это напоминало какую-то злую шутку, но их убивали и жгли их дома вполне по-настоящему. Сотня звероподобных всадников, громящих мирный городишко, ничуть не напоминала милых шутников. Жители посылали панические сигналы во дворец к самому Ашшур-надин-шуми, который тоже ничего не понимал, и готовил город к обороне.

Великий царь Ахемен в это самое время спешно собирал армию, проклиная негодяев, посмевших украсть его сестру и втянувших его в войну так несвоевременно.

Пророк во главе отборной тысячи Шумы, в сопровождении Ахикара и Сукайи, приближался к предместью Вавилона, Лаббанате. Городская стража, увидев целую армию, спешно закрывала ворота, а гонцы поскакали за подкреплением. Впереди была главная улица- Дорога Процессий, на которой видели тот караван, где была женщина, похожая на его жену. В полудне пути уже шли ассирийские отряды, которые стягивались для защиты великого города, поэтому времени было мало, катастрофически мало. Пара часов, не больше. Потом придется биться, а они тут не за этим. Отряд зашел в Лаббанату и оцепил квартал, в котором жили воры, разбойники и всякая другая нелюдь. Воины выгоняли жителей на улицу, выстраивая их в шеренгу. Ненавидящие взгляды могли плавить камень, но парочку особо буйных уже демонстративно зарубили, а потому остальные стояли спокойно, надеясь, что их собрали не для того, чтобы убивать. В любом случае, против профессиональных воинов в доспехе у уличной шпаны шансов не было. Небольшую площадь оцепила конница, в руках воинов были луки с наложенной стрелой. Они ждали приказа, а перед построенной швалью ходил Шума, одаряя участников встречи своей фирменной улыбкой.

— Слушайте внимательно, я не буду повторять дважды. Вы знаете меня как Пророка доброго бога Ахурамазды, ну или Аншанского демона, это уж кто какому богу молится.

По рядам покатился гул. Люди достали амулеты и стали шептать молитвы.

— У меня украли жену, и она где-то в Вавилоне. Я не знаю, кто ее украл, но я найду этого человека и покараю его. Я убью его и его родных до третьего колена. Я убью всех, кто ему помогал. Я убью даже того, кто подаст ему стакан воды. Я убью каждого наемника, кто принимал участие в похищении. Если хоть волос упадет с головы моей жены, то я вырежу весь ваш квартал до последнего человека, и этот сраный город заодно. Теперь о главном. Кто принесет важные вести о моей жене, получит сто персидских сиклей. Кто привезет мне живым того, кто похищал мою жену, получит сто золотых дариков.

По рядам голодранцев покатилась волна воодушевления. Вознаграждение было неслыханным.

— За каждого!

Волна воодушевления превратилась в коллективную истерику.

— А тот, кто приведет мне жену в целости и сохранности, получит талант золота и гражданство Суз. На эти деньги он купит доходное имение, которое передаст своим детям.

Гул стал еще сильнее. Люди обсуждали новый бизнес-проект.

— А теперь, твари, построились в затылок и подходим ко мне. Каждый получит по сиклю, чтобы вы не думали, что я тут шучу. У кого есть что мне сказать, моргните два раза, и мы встретимся с глазу на глаз. Если сведения будут ценными, я озолочу этого человека. И да, если я узнаю, что кто-то что-то знал, и не сказал мне, я повешу этого человека на собственных кишках. Да, Шума?

— Конечно, господин. Я давно хотел это сделать, но всё как-то повода не было.