Золотой стандарт копейки

– Познакомьтесь, – продолжает шэф, – Граф Панин, Александр Викторович, товарищ министра финансов, с ним Иван Сергеевич Афанасьев – старший техник монетного двора. А это, господа, Григорий Иванович Коновицын. Он будет заниматься вашим делом со стороны Третьего отделения. С ним можно быть абсолютно откровенным. Прошу, Александр Викторович, посвятите Григория Ивановича в суть дела.

Бледный граф встаёт и начинает ходить по кабинету, чем вызывает понятную мне, но не замеченную ни им, ни Афанасьевым короткую гримасу недовольства на лице Бенкендорфа. Руки у графа едва заметно подрагивают. Заметно, что он очень волнуется. Наконец, собравшись с мыслями, Панин начинает говорить.

– Для начала, Григорий Иванович, покажите нам, пожалуйста, деньги, которые у вас с собой.

Достаю портмоне, и с мыслями о вконец обнаглевших фальшивомонетчиках протягиваю графу пачку ассигнаций.

– Не эти, Григорий Иванович, – улыбается граф. – У вас же есть мелочь?

Мелкие монеты я по старой привычке храню просто навалом в кармане штанов. Доставать их сидя неудобно, и я взглядом прошу у шефа разрешения встать. Достаю монеты, и складываю их на стол перед собравшимися. Все смотрим на небольшую кучку денег.

– Григорий Иванович, вам ничего не кажется странным в этих монетах? – спрашивает граф.

Деньги как деньги. Два серебряных рубля отчеканенных в предыдущее царствование, несколько серебряных же полуполтиников и полтин, десяток различной степени затёртости двух и пятикопеечных монет, и кучка новеньких, выделяющихся блеском, копеек.

– Не вижу ничего особенного, господин граф. Обычная мелочь. Хотите сказать, что некоторые из этих монет фальшивые?

– Ничуть. Эти монеты, судя по всему, абсолютно настоящие. Но у вас, Григорий Иванович, как, кстати, и у меня, да и у каждого, почти, жителя империи, большая часть мелочи не нова. А вот копейки в этой кучке только что со станка. Обратите на этот факт самое пристальное внимание. Впрочем, пусть расскажет уважаемый Иван Сергеевич. Он отвечает на монетном дворе за выпуск новых партий денег.

– Господа, простите за дерзость, и прошу вашего терпения. Возможно, многое из того, что я скажу, покажется вам вещами самоочевидными, но они нужны для полного понимания картины происходящего.

Лицо Александра Ивановича несколько напряглось. По краям залысины выступили маленькие капли пота. Видно, что держать речь при столь высоком начальстве ему непривычно. Особо боязливые взоры он бросает на шефа и на меня. Однако, говорит этот человек увлечённо. Сразу видно, что в теме он разбирается досконально, и за каждое слово готов дать ответ. В целом, Александр Иванович производит самое приятное впечатление.

– Известно, что деньги, как и все вещи, имеют свой срок службы. Ассигнации рвутся, пачкаются, мокнут под дождём, да и просто затираются от постоянного складывания достаточно быстро. Можно считать средним сроком службы бумажных денег лет пять-десять. Соответственно, мы производим новые выпуски ассигнаций, чтобы количество наличных денег на руках населения оставалось примерно одинаковым.

Не так с монетами. Часть их, безусловно, выходит из оборота по различным причинам, и мы вынуждены чеканить новые монеты. Новые серии монет, само собой, чеканятся и при каждом новом императоре. Однако, по нашим ориентировочным расчётам, каждая копейка, да и вообще любая монета, в среднем служит не менее полусотни лет, а чаще – куда как дольше.

Так и было, пока полгода назад на монетный двор не стали поступать срочные заказы на печать копеек. В Петербурге и окрестностях эта, одна из самых ходовых, монета в одночасье исчезла из оборота. Владельцы торговых заведений, купцы, и прочий торговый люд оказались в очень сложной ситуации. Им стало очень сложно давать сдачу покупателям.

Да и сами покупатели стали странными. Если раньше прачка или кухарка получала своё жалование еженедельно и, преимущественно, теми самыми копейками, то вдруг хозяева стали расплачиваться реже, но более крупными деньгами. Некоторым слугам даже стали платить вперёд!

Положение складывалось угрожающее, и монетный двор был вынужден чеканить новые выпуски копеек, чтобы покрыть внезапный дефицит. Вообще говоря, подобное иногда происходит, но есть особенность. Если раньше с рынка исчезала известная масса денег, то было достаточно восполнить её новым выпуском, и на том кризис завершался, но на этот раз так просто выйти из ситуации не получилось.

Срочно выпущенные монеты не насытили рынка. Они продолжили исчезать с пугающей скоростью. Монетный двор был вынужден продолжать эмиссию, выбрасывая в оборот всё большие массы копеек, но эффект получался исключительно кратковременным. К настоящему времени мы выпустили копеек уже на несколько миллионов рублей, и почти все они бесследно исчезли.

Сейчас перед монетным двором стоит огромная проблема. Печатный станок, на котором выпускаются копейки, работает на износ, и скоро потребует капитального ремонта. Мы заказали новый, но дело это небыстрое, и может настать момент, когда выпускать новые деньги в необходимых количествах монетный двор не сможет. Вчерашний осмотр станка даёт основание надеяться, что до лета мы продержимся, а там… Нужно что-то решать.

Техник непроизвольно развёл руками и замолчал. В принципе, он сказал всё, что требовалось, и теперь дело начальства принимать необходимые решения. Бенкендорф бросил на Панина вопросительный взгляд, и граф продолжил.

– Мы провели анализ. Выпущенные сегодня монеты совершают всего десяток другой операций на рынке, а потом оседают у таинственного покупателя. Как вы слышали, эмиссию монет скоро придётся прекратить, и что тогда? Коллапс в сфере торговли? Но и возвращать исчезнувшие деньги в оборот смерти подобно.

Если одномоментно выбросить на рынок начеканенные за эти полгода монеты, денежная система если не страны, то, как минимум, Петербурга и губернии будет полностью дезорганизована. Может начаться бунт самых малообеспеченных слоёв населения, что, согласитесь, нам совсем ни к чему.

– Вот поэтому, Григорий Иванович, – вмешался в разговор Бенкендорф, – вы найдёте нам тех, кто стоит за происходящим, а мы уж решим, что с ними делать, исходя из государственных интересов.

III

.

Итак, сегодня мне предстоит навестить уникального, в своём роде, человека. Виктор Вениаминович Пурга – знаменитый в прошлом фальшивомонетчик, а ныне уважаемый ювелир и владелец лавки изящных вещей в самом центре столицы.

Выходец из Винницы, Виктор Вениаминович в начале века прославился тем, что его векселя принимали к оплате во всех банках Европы. Всё изменилось во время вторжения Наполеона. Французские мародёры убили молодую жену Пурги и надругались над его дочерью, после чего девочка покончила с собой, а отец поклялся отомстить. Фальшивомонетчик здраво оценивал свои силы, и не пошёл в партизаны. Виктор Вениаминович попросту нанял знакомого профессионального убийцу, который принёс Пурге головы и иные части тела обидчиков.

Однако, совершив законное возмездие, Пурга не почувствовал успокоения. Виктор Вениаминович пришёл с повинной к генералу Дурново и изъявил огромнейшее желание положить все силы на одоление супостата, после чего незамедлительно был переправлен в Петербург, где и получил в своё распоряжение соответствующие возможности.

Изготовленные вскоре Пургой облигации государственного займа Французской империи, как, впрочем, и фунты стерлингов его же работы немало способствовали скорейшей победе русского оружия. Особенно после того, как наша армия начала заграничный поход.

После победы Пурга готовился к пожизненной ссылке в Сибирь, подал прошение на поселение в Иркутске, но именным указом императора был полностью помилован, и даже награждён орденом святой Анны за выдающиеся заслуги перед Отечеством.

Растроганный Виктор Вениаминович завязал с преступным прошлым и занялся ювелирным делом. Теперь его гравюры и художественное литьё тончайшей работы пользуются заслуженной славой в свете.

Пожилой мастер встретил меня очень вежливо. Сознаюсь, ещё в бытность мою в полицейском управлении, я несколько раз навещал лавку Пурги в качестве простого покупателя. Мне было очень любопытно посмотреть на знаменитого преступника, но тогда мы с ним не перемолвились и парой слов – я лишь издали видел проходящего в свой кабинет хозяина, пока обсуждал с приказчиком достоинства приобретаемого канделябра.