Страница 19 из 23
Караваны редко идут прямиком в Рубеж. На пути к нему есть два городка, где можно пополнить запасы воды, отдохнуть и немного поторговать с местными, – это Арен-кастель и Альдарен-турин. Так что любой маршрут пролегает через один из них. Волей случая, караван, с которым путешествовали десять юных амбасиатов, через Арен-кастель не шел. Отчего-то Рамаяне Арникавадро Альдарен-турин нравился куда больше. Что до отряда Джуэла, так им было все равно: лишь бы добраться до отдыха и воды. Так что, когда вышеозначенный городок показался из-за барханов, ликованию не было предела. Бывалые караванщики тоже радовались, но куда более сдержанно, чем неопытная в пустынных делах молодежь. Они-то знали: за Альдарен-турином и Арен-кастелем начинается самый тяжелый участок пути и желанный отдых в одном из городков – лишь затишье перед бурей.
Альдарен-турин… «Боевая башня» – вот как переводится его название. Этот город куда древнее своего собрата Арен-кастеля, стены которого построены из цемента, замешанного на арене. Стена Альдарен-турина, толстым кольцом охватывающая город, – это чистый арен, в своем третьем аспекте: монолит. Больше всего монолитное кольцо Альдарен-турина напоминает подножие башни масштаба Цитадели Влады или Твердыни Серега. Скорее всего, Рами и Отиз, основатели города, не строили ничего подобного, а лишь поселились под защитой развалин чего-то очень древнего. Возможно, это была величественная башня. Кто жил в ней? Для чего ее построили? Куда она делась? Вокруг не видно обломков или чего-то подобного, словно неведомое строение сорвали у корня, словно цветок, и унесли.
– «Турин», должно быть, от слова «туррис» – башня… Хм… А ведь действительно напоминает подножие гигантской башни! – живо заметил Милиан. – Орион, глянь! Не спи на ходу!
Орион вскинул голову и несколько мгновений молча рассматривал стену Альдарен-турина. После медленно расплылся в улыбке. Секунды не прошло после озарения, как он уже тормошил прикорнувшего меж горбов пустокора Джармина. Тот очнулся от своего мучительного полусна и заморгал.
– Сказку? – коротко предложил Орион.
Джармин кивнул и даже слабо улыбнулся – осторожно, чтобы лишний раз не тревожить растрескавшиеся губы.
И Орион начал рассказывать.
Он никогда не подражал патетическому тону сказителей и менестрелей, даже если повествовал о грустном и далеком. Говорил он всегда просто, словно о погоде, и искренне, а при особо сложных словесных оборотах, возникавших словно без его ведома, в его голосе слышалось смущение. Слова текли из его уст ровно, точно спокойная река: Орион рассказывал, не запинаясь, что было поразительно для того, кто выдумывает сказки на ходу. Все это – и тон, и плавность, и смущение – приковывало внимание, точно особая магия.
Обычно слушателем Ориона был Джармин, но он никогда не возражал, если к нему присоединялся кто-то еще. Так получилось, что почти все кулдаганские сказки достались Милиану, приставленному к третьему пустокору вместе с Орионом, для охраны, и Джармину, на это пустокоре ехавшему все время. Остальным пришлось довольствоваться вечерними байками на привале. Ну а все стихи Милиана, навеянные пустыней, достались одному Ориону; больше ценителей не нашлось: Пай, и тот слушал единственно из вежливости.
Как известно, сказки разбросаны по всему миру. Где угодно можно найти их, если твой разум открыт. Кто знает, под что маскируется глазок в иной мир на этот раз? Остается только смотреть внимательно…
«В некоем далеком мире случилось это.
Жили в нем обычные люди. Знания их росли быстро, и дух не поспевал за ними. А это всегда порождает амбиции.
Эти люди верили, что мир их сотворили боги и что живут эти боги на небесах. И пришла же кому-то мысль – сравняться с богами. Как всегда и везде, нашлись безумцы, которые прониклись идеей, и решили они построить огромную башню высотой до неба.
Много лет люди выстраивали друг за другом тяжеленные блоки, управляясь с ними техникой и магией. Целые поколения рождались и умирали ради глупой и тщеславной мечты, а башня все росла и росла. В своем стремлении к небесам люди совсем забыли о духе: пришло время – и люди разучились складывать стихи и петь песни, кроме одной, больше похожей на бесконечное завывание – она помогала сохранять правильный ритм в работе. Любовь и дружба тоже отошли на второй план, а то, что от них осталось, отравила проклятая башня. Словно черная заноза, в живом теле мира сидела она и росла день ото дня.
А тем временем боги с интересом наблюдали за своими людьми и даже не думали мешать им или наказывать их. Ведь такое поведение недостойно бога; богу карать человека за глупые мечты – это все равно, что взрослому обижать ребенка. И уж конечно высшие души не опустились бы до вредительства и мелких пакостей. Нет. Они просто наблюдали. И терпеливо ждали, пока люди изживут свою собственную глупость и преподнесут урок сами себе.
Великое испытание для поэта – родиться в таком мире в такое время. Но фанатичные миры гибли бы, если б такого не происходило. Потому и родилась в городе неподалеку от башни синеглазая девочка Милия.
Пока ее сверстники строили из камушков игрушечные башни и надрывали голос, пытаясь затянуть заунывную рабочую песнь, как взрослые, Милия складывала стихи обо всем, что видела вокруг, будь то золотая осень, холодный рассвет или звездное небо, и пела совсем другие песни. Мелодии рвались в мир из глубины ее сердца – и много было в городе таких детей, которые бросали свои игрушечные башни ради того, чтобы послушать Милию.
И начали поговаривать люди: девчонка владеет злым колдовством! Они еще так мала, а ее странные песни уже заставляют детей бросать игру. Что будет, когда она вырастет, эта ведьма? Техники и маги заслушаются ее и бросят строить башню: тогда путь к небесам для человечества будет закрыт навсегда и все эти века с того момента, как был заложен первый строительный камень, окажутся потраченными впустую.
Собрались ранним утром у подножия башни Главный Техник, Верховный Маг и Божественный Жрец и стали совещаться: что же делать. Все трое были люди пожилые, семейные, были у них и дети, и внуки, но, как ни противилась их совесть такому решению, все-таки сошлись они в том, что девчонку нужно убить. «Ради будущего всего человечества!» – сказали Техник и Маг. «И ради спасения ее души от зла, поселившегося в ней,» – тихо добавил Божественный Жрец. Но поднимавшееся над горизонтом солнце видело фанатичный блеск в глазах всех троих. И утренняя луна видела. И поздние звезды. И старая секвойя. И башня…
И, конечно, боги на небесах.
Вскоре всему городу было объявлено решение троих. И никто не посмел вступиться за Милию: слишком прочна и нерушима была воспитанная бесчисленными веками вера. Но плакали многие, когда провожали девочку к подножию башни.
«Тебя поведут к вершине, – сказал Милии Божественный Жрец, – чтобы близость небес очистила твою душу от скверны. А затем тебя сбросят вниз. Таково решение, вынесенное после рассвета, и никто уже не может его оспорить. В полдень свершится твой приговор.»
Милия подняла глаза к вершине башни, выше которой было только небо. Страх смерти налетел черным вихрем и отнял у нее дар речи. И всем собравшимся страшно стало видеть, как молчит та, что еще вчера пела и танцевала так весело. Но никто и шагу не сделал из толпы, опасаясь поплатиться за дерзость и разделить ее судьбу.
После полудня началось долгое восхождение Милии на вершину. Девочке приходилось подниматься то пешком, то на механических лифтах, то на магических платформах. И всюду за маленькой осужденной следовали хмурые воины, одетые в белое.
Милия и сама стала бледная и почти прозрачная, когда достигла последнего этажа с недостроенной стеной. Здесь было чудовищно холодно, дул лютый ветер, и каждый вздох давался тяжело – не хватало воздуха.