Его новенькая. Том 2

Это неправильно и некрасиво с моей стороны, но поворачивать назад я не хочу.

Да и поздно отступать тогда, когда за тобой ровно в назначенное время заезжает джип по типу моего собственного. Это говорит о том, что у нас с Хьюго уже нашлось что-то общее – любовь к таким машинам.

Мы приветствуем друг друга улыбками и сразу едем в кинотеатр. По дороге Хьюго рассказывает немного о себе: о своих младших братьях и сестрах, вечно попадающих в передряги; о родителях, которые нашли своё призвание в вере в Бога – его отец священник католической церкви. Это вновь напоминает мне о Никлаусе, словно я могла забыть о нём хоть на минуту, но я изо всех сил стараюсь отбросить эти мысли и сосредоточится на разговоре с Хьюго.

Он самый старший ребёнок в семье, в восемнадцать лет решил уйти в армию и, отслужив четыре года, пошёл на службу в полицию родного города. Он мечтает стать настоящим детективом, но, разумеется, приходится начинать с самых низов.

Я ловлю себя на мысли о том, что меня восхищают его планы и чёткое понимание того, что он хочет от жизни.

Выбор фильмов в кинотеатре не радует разнообразием, и мы с Хьюго сходимся на том, что с удовольствием посмотрим французскую комедию, пусть я и не очень люблю кинематограф этой страны.

В полутьме зала, учитывая свой малый интерес к действиям на экране, я вспоминаю о нашем с подругами разговоре. Лу убеждена, что я должна вернуться в колледж и продолжить движение, которое случайно начала. Я не хотела всего этого, но где-то глубоко в душе радовалась перспективе значительного уменьшения количества лжи и предательств, дабы впечатлить и подобраться поближе к братьям.

Бэлл тоже хочет, чтобы я вернулась, просто потому что считает образование важным вкладом в собственное будущее.

И я только сейчас понимаю, что мне будет не хватать занятий по литературе и преподавателя. Шутки и острота ума мистера Филипса мне приходились по душе.

Впрочем, мисс Лейн серьёзно вознамерилась занять его место в моём сердце, вручив мне для первого чтения «Грозовой перевал», который мы проходили совсем недавно на занятиях.

После фильма, при просмотре которого я больше смеялась от ремарок Хьюго, чем от шуток французских актёров, мы пошли в ресторан с обычной американской кухней.

Заказали непафосную еду, и в ожидании её настала моя очередь рассказывать о себе.

Я делюсь с ним своими намерениями стать фотомоделью и с корнями обосноваться здесь: в этой стране, в этом городе. Рассказываю, что нахожусь в полном восторге от калифорнийского климата, людей, живущих под палящим солнцем, и уклада их жизни. В России всё по-другому, и эта разница меня всегда привлекала, а теперь вообще безумно впечатляет. Возможно, я немного скучаю по дождю и архитектуре родного Питера, но ту жизнь я целиком и полностью оставила позади.

– Ну, а твой переезд? – спрашивает Хьюго, когда перед нами ставят тарелки с едой. – Что заставило тебя съехать от сестры?

Я подхватываю пальцами ломтик картошки, обмакиваю его в сырном соусе и жму плечами:

– Вышло так, что и тут нашлось то, что нужно оставить в прошлом.

– Дело в том брюнете, не соблюдающим скоростной режим? – проявляет Хьюго поразительную проницательность. – Что вас связывает, раз тогда у вас не было свидания?

– Никлаус – сын мужа моей сестры, – приходиться мне признаться. – И сводный брат Оливера, того блондина, что тогда на пирсе сказал тебе, что он мой парень. Он решил, что у меня проблемы, – невесело усмехаюсь я. – В общем, ложь для них обоих – привычная среда обитания, я, наконец, это осознала и решила, что не хочу иметь ничего общего с такими людьми.

– Похвальное решение, – коротко улыбается Хьюго. – Ты невероятно смелая, Анна.

– Можно просто Ани, – неловко улыбаюсь я в ответ.

– Мне нравится произносить «Анна», – пронзает меня золотистый взгляд. – Если ты не против.

– Не против, – я хмурюсь и опускаю глаза в тарелку с гамбургером.

– Ладно, что на счёт загадочной старушки? – воодушевлённо спрашивает он. – Хочешь, чтобы я навёл о ней справки?

– А ты можешь? – против воли заинтересовываюсь я, но тут же осекаю себя: – Не отвечай. Нет, не нужно наводить о ней справки – это некрасиво. Уверена, рано или поздно она сама расскажет мне о своей жизни и своём таинственном сыне. Или однажды он придёт в гости, и я с ним познакомлюсь.

– Вариант, – соглашается Хьюго. – Как тебе еда?

– Всё очень вкусно, спасибо.

Далее мы с Хьюго переходим на обсуждение просмотренного фильма, много смеёмся, едим и болтаем о других незначительных вещах.

В какой-то момент я перестаю чувствовать себя на свидании, словно встретилась со старым другом, с которым давно не общалась. Да, я хотела узнать парня, сидящего напротив, получше, мне было с ним легко и комфортно, он хорош собой, обаятельный, с великолепным чувством юмора, но…

Моя кожа не покрывалась острыми мурашками, когда он смотрел на меня слишком пристально, и сердце не замирало, когда я бросала взгляды на его ровные губы.

Я предвкушала поцелуи, безусловно. Вот только не с ним.

Чёрт.

Бэлл и Лу не зря сомневались в том, что свидание с другим поможет мне избавится от чувств к чёртовому Никлаусу. Возможно, мне требуется больше времени, чтобы в опровержение слов Ника, забыть о том, что я якобы Его. Потому что сейчас именно это сидит в моей голове.

– Мне нужно попасть к мисс Лейн до одиннадцати, – глухо сообщаю я Хьюго, когда с едой покончено. – Отвезёшь меня?

– Конечно.

На обратном пути мы по большей части молчим. Думаю, Хьюго и правда очень проницательный – догадывается о том, о чём я предпочла бы и вовсе не знать. Но он не подаёт вида, что это его как-то задевает, по-прежнему шутит, задаёт вопросы и отвечает на те немногие, что задаю я. А когда машина останавливается у дома 1919 по Бродвей, Хьюго предлагает проводить меня до двери.

Мы выходим из салона машины и не спеша доходим до лестницы. Непринуждённость, которую я ощущала ранее, куда-то испаряется, но я стараюсь вести себя как прежде.

– Забавная у тебя сестра, – улыбаюсь я Хьюго, когда он заканчивает очередную байку о своей младшей сестре. – Мне кажется, или ты любишь Монику больше остальных братьев и сестёр?

– Она очень непосредственная, всегда сама себе на уме, любит гнуть свою линию – это одинаково злит и восхищает меня в ней, – кивает он. – Кажется, мы с ней единственные, кто не боится противостоять отцу.

– Я тоже склонна считать, что он у вас слишком строгий.

– Но справедливый, этого у него не отнять, – кивает Хьюго, а когда мы останавливаемся у лестницы, он неожиданно берёт меня за руку: – Ты нравишься мне, Анна. Но я понимаю, что настаивать на втором свидании не могу, пока ты… Не прощайся со мной навсегда, ладно? Дай себе и мне время. Кто знает, но вдруг у нас с тобой может что-то выйти? Что-то хорошее. Мы ведь можем попробовать, верно? А пока…

– А пока ты уберёшь от неё свою чёртову руку, сядешь в свою машину и покатишься отсюда к грёбаной матери.

Я непроизвольно отдёргиваю руку, и мы с Хьюго одновременно смотрим в сторону стоящего в паре метров от нас Никлауса. Его насмешливый взгляд прорезают всполохи гнева, и по моей коже бегут проклятые мурашки, о которых я не так давно вспомнила, а сердце в груди заходится от волнения и тревоги.

Хьюго, усмехнувшись, качает головой и смотрит на меня:

– Мне…

– Всё в порядке, – выдохнув, останавливаю я его. – Езжай, я разберусь с ним сама.

Он поджимает губы, но кивает:

– Спасибо, что сходила со мной на свидание, Анна. Я отлично провёл время. Подумай о моих словах, хорошо?

– Обязательно, – шепчу я в ответ. – До встречи, Хьюго.

– Надеюсь, что до скорой, – неловко улыбается он, затем бросает недоверчивый взгляд на Ника, разворачивается и идёт к своей машине.

Взрослый молодой человек – взрослые поступки. Не грубые бравады некоторых несносных личностей.

Я разворачиваюсь к Никлаусу и заглядываю в его тёмные глаза:

– Что ты здесь делаешь?