Страница 26 из 57
- И капусту-бу! И капусту-бу!
Никак не могу отдышаться, а ассистент уже сует мне в руки курительную трубку:
- Курите!
И зажигалкой пытается разжечь ее. Дым такой же вонючий и противный, как предыдущая жижа и я мычу от отвращения:
- М-м-м
- Курите, курите!
Едкий дым разъедает легкие и я, все сильней и сильней, кашляю. Из горла вырывается какой-то придушенный сип:
- Извините, но я не могу.
- Потерпите, потерпите, потерпите.
Из последних сил держусь и сосу трубку. Мужик толдычит и толдычит в ухо:
- Курите, курите… С вами все в порядке.
Какой в порядке, у меня уже глаза лезут из орбит! Кашель заставляет придушенно лаять:
- Еще немножко и я вырублюсь!
- Сейчас принесу хипериус, вы его проглотите и мы перейдем к завершающей стадии!
Сам ты хипериус. Я тут сдохну через пять минут и без всякого глотания. Продолжаю кашлять, стуча рукой себя в грудь. Мне уже не до скачущей Куньямы, которая продолжает орать, как резанная:
- Я могуто-бу! Я могуто- бу!
- А хипериус это что?
- Это африканская слепая лягушка. Очень сильное средство!
Смотрю на него дикими ошалевшими глазами. Мне глотать лягушку? Да еще слепую? Даже ради Романа не буду! Поднимаю протестующе руку вверх:
- Так, стоп!
Потом взмахиваю сразу двумя:
- Стоп! Все, я так больше не могу.
Ассистент обиженно тянет:
- Что, значит, не могу? Мы же с вами договорились!
Я его уже не слушаю – прочь, на воздух! Опустившись вниз, рыскаю в полутьме по полу в поисках сумки. Вот, она! Поднявшись, придушенно оправдываюсь:
- Кхэ… Извините, но меня сейчас вырвет. Ой, мамочки, где у вас тут дверь?!
И опрометью кидаюсь к выходу.
***
Когда приезжаю в офис, рабочее утро уже в разгаре. Выхожу из лифта, и тут же подскакивает Настя с пачкой бумаг:
- Здравствуйте Мария Павловна.
- Доброе утро.
На ходу она сует мне в руки всю кипу:
- А это ваша почта.
- Ого, спасибо Насть.
Обгоняю ее и иду к кабинету.
- Да нет, это вам спасибо.
Удивленно оглядываюсь:
- А мне то, за что?
- За все. А за вчерашнее особенно!
За вчерашнее? А я ведь так и не расспросила Дорохину о вчерашнем дне! Остановившись, оглядываюсь по сторонам и вижу улыбающиеся лица.
- Да, неожиданно… Доброе утро всем!
Смущенно поправляю волосы, и тут сбоку раздается голос Мягковой:
- Ух, ты! Я и не знала, что вас уже выпустили.
Откуда? Застываю с открытым ртом. На помощь приходит подошедший Пригожин, укоризненно качая головой:
- Ва-а-аль.
Оглядываюсь на него, а потом вновь поворачиваюсь к Мягковой и Толику Пузыреву, толкущемуся рядом с ней:
- Ну-у-у… Извини. Ты думала, я уже по этапу пошла?
Валя смущенно краснеет, и мы все смеемся. Толик острит:
- Слушай, Маш, а мы и не знали, что ты мастер спорта по тайскому боксу.
Походу весь офис в курсе неких вчерашних событий и смакует подробности. Только я ни сном, ни духом. Вновь бросаю взгляд на Пригожина, и тот пытается спасти меня от детальных расспросов.
- То-о-олик, много работы.
Но путь нам уже перекрывает Болотная.
- Маш.
- Да? Что?
- Знаешь, у нас с тобой бывают разногласия по некоторым вопросам, но за то, что ты врезала Стужеву, вот за это тебе низкий поклон и большое человеческое спасибо!
Ого, я еще прославилась и как драчунья! Этого мне только не хватало. Обилие почитателей в таком деликатном для имиджа Санька вопросе, начинает смущать.
- Н-н-н… Даже не знаю, что сказать.
- А не надо ничего говорить.
Болотная начинает аплодировать, и окружающие подхватывают. Улыбаюсь и слегка раскланиваюсь – походу, сегодня я звезда.
6-2
Маша
Кажется, вчерашние страсти спускаются на тормозах, постепенно забываясь. Хорошо это или плохо? Проглотил Стужев горькую пилюлю или готовит контрудар? Ломать голову бесполезно, и я с головой погружаюсь в текучку дел. Собираясь на работу, выбрала сегодня к брюкам серую блузку с треугольным вырезом спереди – она мне нравится, несмотря на дурацкий бант сбоку – такая мягкая, немаркая, хорошо сидит. Подернув рукава вверх, к локтям, и пригладив волосы назад, чтобы не мешали, активно выстукиваю по клавишам ноутбука, выправляя кривой абзац из текста пояснительной записки рекламного проспекта. В общем-то нормально написано, но именно этот кусок режет глаз и все портит. В приоткрытую дверь неожиданно просовывается голова Федотова, он явно испуган и ошалело тараща глаза, вдруг зовет:
- Рома…
Потом опомнившись, заходит в кабинет и прикрывает дверь:
- Маша.
Оторвав глаза от дисплея недоуменно смотрю на шефа - что-то с ним неладно, раз пришел сюда искать Ромку.
- Николай Петрович, вы чего?
Федотов придушенно шепчет:
- Он здесь!
Шеф, по-прежнему с дикими и невменяемыми глазами, идет ко мне, и я уточняю:
- Кто он?
- Кортини!
Ну, вот и ожидаемое начальство. Я тоже вскакиваю, невольно принижая голос:
- Кортини?
- Да.
Федотов останавливается возле меня и его мечущийся взгляд и трясущиеся руки пугают меня больше, чем известие о прибытии главного инвестора. Шеф жалобно смотрит на меня:
- У меня какое-то хреновое предчувствие.
- Почему?
- Не знаю…
В глазах страх и почти истерика:
- Чего он приперся?
- Ну, вы же сами говорили, что ему надо ознакомиться с деталями нашей презентации.
Федотов протискивается мимо меня к креслу и плюхается в него, откинувшись на спинку и положив руки на поручни:
- Угу… И для этого собирает всех руководителей отделов?
Это уже серьезно. Присаживаюсь на край стола, пытаясь сообразить, что из такого сборища может последовать. Удивленно таращу глаза:
- А он руководителей всех отделов приглашает?
Начальник смотрит на часы:
- Да, через семь минут.
И закатывает глаза к потолку.
- Ох, что-то будет.
А меня, почему, никто не предупредил? Или я уже и на начальника отдела не тяну? Похоже, действительно грядет Страшный суд. Но сдаваться раньше времени и поднимать руки вверх не хочу:
- Так, стоп! Николай Петрович, успокойтесь. Я уверена, что все будет пучком.
Федотов почти шепчет:
- А я нет, не уверен.
- А я уверена.
- Почему?
Потому. Не придумала еще. Весь вид начальника говорит о внутреннем напряжении и что там, в глубине, у него все ходит ходуном от испуга и ожидания. Так ведь и окочуриться недолго.
- Николай Петрович, так все успокойтесь, давайте! Истерика прошла, дыхание выровнялось. Сейчас мы пойдем на собрание и узнаем, что пять тысяч восемьсот пятьдесят нервных клеток были убиты абсолютно невинно.
Шеф стоит оперевшись руками на мой стол, и я вижу, какие усилия он прилагает, чтобы взять себя в руки.
- Три тысячи шестьсот пятьдесят!
- Почему?
Он все-таки немножко успокаивается и приобняв меня, слегка прижимается щекой к щеке:
- Потому что Рома так говорил – три тысячи шестьсот пятьдесят.
- Ну, мы же сейчас реально на сотню больше положили.
А то и на пару тысяч. Напоминание о Романе заставляет Федотова вздохнуть и, слегка похлопав по плечу, уткнуться лбом мне в лоб.
***
Через пять минут мы уже в зале заседаний - я, сложив руки на груди, иду в угол вблизи окна, здесь свободное место, рядом со Стужевым, а Федотов проходит к председательскому креслу, но не садится. Собрались уже практически все – Козлов, топчется у окна, рядом со мной Стася, Ксюша приютилась около отца. Дальше Валентина с неизменной красной папкой, прижатой к животу, около нее Пузырев и Пригожин. В назначенное время в дверях зала появляется Кортини и решительно идет в голову стола:
- Чтобы не тратить вашего драгоценного времени сразу к делу.
Козлов услужливо отодвигает кресло, Виталио кивает и садится: