Киллер

Несколько раз чиркнул зажигалкой, пламя которой моментально тухло от порывов осеннего колкого ветра, гонимого с залива. С третьей попытки все же закурил, прикрывая едва колышущийся огонёк ладонью. Никотин растекался по венам, вытесняя собой густое напряжение, слепленное из доброй пригоршни кортизола.

Не забывай о третьем правиле, Глеб: никаких подробностей. Не твоего ума дело что между ними произошло, главное — это пухлый конверт, согревающий сердце.

Точно.

Три простых правила, беспрекословное соблюдение которых, гарантировало успех. Дисциплина, в этом вопросе, не имела морального права хромать.

Взглянул на тяжелое хмурое небо, угрожающе нависшие над Манхэттеном. Дождю быть. В подтверждение громыхнул гром, придавая ускорения редким прохожим. Неподалёку зелёной вывеской светил Старбакс, зазывая на горячий кофе. Идея закинуть чего-нибудь в топку показалась довольно привлекательной, и я быстрым шагом направился туда, подбадриваемый урчанием живота.

1.1

Смесь ароматов ванили, апельсиновой цедры и корицы, разжигали и без того зверский аппетит. Когда ел в последний раз смутно помню. Кажется, вчера не ужинал да и не обедал. Вот она — причина моего беспокойства. Мужику просто нужно пожрать, а то тянет на ненужные рассуждения.

На кассе рыжеволосая девушка с двумя косичками и в фирменной форме просияла белозубой улыбкой, кокетливо опустила кошачий взгляд, переминаясь с ноги на ногу, а затем медленно его подняла, ощупывая каждую выпуклую деталь моего тела.

— Капучино и два кекса, — вынул карту из кошелька, не отрывая взгляд от флиртующей со мной бестии.

— Для кого капучино? — призывно улыбается, не в состоянии держать себя на месте. Все тело ходит ходуном так, словно полетели стабилизаторы. Оглянулся через плечо на полупустой зал, хищно сверкнув улыбкой:

— Глеб…

Через пол часа из подсобки кошечка выползла на трясущихся полусогнутых с лихорадочным румянцем на щеках. Пригладила, растрепавшиеся волоски, и, едва сдерживая счастливую улыбку, вернулась к кассе.

Что ж, утро действительно неплохое… Капучино, кексы, а на сдачу секс. Поставлю пять звёздочек этому заведению.

— Ваш заказ, — ставит на стол поднос с выпечкой и парящим напитком. — Позвони мне, красавчик, — подмигивает, подсовывая салфетку с номером.

Увы, если встречаешься с женщиной больше одного раза, она начинает думать, будто вас связывает что-то большее, чем банальная физиологическая потребность. Так что завернул в салфетку с номером жвачку и приступил к завтраку.

В Штатах безналичные расчёты довлеют над наличными. Отсюда вытекает один из нюансов моей работы: вопрос отмывания, противоправно заработанных денег. Я не мог просто взять и закинуть их на банковский счёт, чтобы делать переводы на родину. Но где смекалка давала русскому пропасть?

В Ростове-на-Дону, где осталась моя мать, отыскал барыгу, нелегально приторговывающего валютой, и по заниженному курсу обменивал баксы на рубли. Зелёненькие отправлял посылкой через транспортную компанию, в разноцветном ворохе бумажного наполнителя для подарочных коробок. Подельничек мой посылку получал, денежку обменивал и приносил матушке в конверте, представляясь моим другом.

Не хитрый план, работающий, как швейцарские часы. Доверяю ли я этому барыге, спросите вы. Да. Страх смерти и жажда зарабатывать невероятно дисциплинируют.

Вот и сегодня, после завтрака, половину полученных средств, я отправил матери.

***

Нью-Йорк тонул в проливном дожде. Дороги заполнила вереница желтых такси, тротуары — серая масса, прячущаяся под зонтами, мои уши — раздражающее гудение автомобильных клаксонов.

Опять пробки.

Перехватил поудобнее коробки с пиццей, на глаза сильнее натянул бейсболку. Любезный швейцар у входа в нужный дом с доброжелательно-вежливой улыбкой отворил перед моим носом стеклянную наполированную дверь.

— Ну и льёт, же! — воскликнул он, пропуская меня внутрь.

— Это точно, — добавил в голос весёлых безобидных нот, — Спасибо, что помогли. А то я из-за такого количества пиццы даже ног своих не вижу, — хохотнул, пряча лицо за стопкой картона.

Швейцар рассмеялся:

— Кто ж столько заказал?

— Да в сто двенадцатую! — прохожу мимо него к лифтам, оставляя за собой серые грязные лужи.

— А-а-а, — глубокомысленно протянул он, — миссис Тёрнер снова плюнула на диету!

Двери лифта дзинькнули, отрезая меня от излишне разговорчивого швейцара. Дом элитный, почти в каждом углу по камере. Держусь непосредственно, как бы случайно прикрывая свою физиономию.

У искомой квартиры сделал вид, будто постучал и жду когда мне откроют. Незаметно приложил пластиковый ключ и толкнул дверь, проходя внутрь. Темно, только огни города отбрасывают блики на мебель и отражаются в глянце светлого паркета. Натянул латексную перчатку и ввёл код охраны на небольшом мониторчике у входа.

Осмотрелся.

Не похоже, чтобы хозяйка была дома. По-хорошему, у меня не больше десяти минут, чтобы не вызывать подозрений у швейцара. Скинул ботинки и прошёл вглубь квартиры.

В гостиной над диваном на всю стену висел коллаж из свадебных фотографий, на которых была Она.

Моя Ника.

Пока я безумным взглядом таращился на черно-белый портрет, где она стояла под венцом с моим заказчиком, в ванной зажурчала вода.

1.2

Затаился в самой темной нише между шкафами, лихорадочно соображая, как угораздило меня взять на нее заказ? Щелчок выключателем, и она вышла из ванной в шелковом халате, мягко струящемся до щиколоток. Небрежно повязанный пояс не стягивал его полы, открывая коротенькую сорочку и длинные ноги с острыми коленками. В памяти вспышкой взорвалось воспоминание, как целовал эти колени, а она задорно смеялась. Волосы черным каскадом обтекают острые плечики, плавная поступь, изящный силуэт. Сердце разгоняло невероятную скорость, чувствовал, как кровь пульсирует в кончиках пальцев. Она, по своему обыкновению, проплыла к окну и не включила ни свет, ни телевизор. Всегда любила тишину и покой. Встряхнула влажную копну рукой, в другой за талию крутила бокал вина.

Задумчиво прислонилась к косяку панорамного окна, разглядывая пейзаж Центрального парка. Прекрасна в своей размеренности.

Она всколыхнула мое болото, плотно поросшее камышом и затянутое тиной. На смену трепетным чувствам, навеянным воспоминаниями о нас, пришла острая жажда знать. В один момент, Ника исчезла из моей жизни. Пропала. Словно сквозь землю провалилась. И вот теперь она стоит передо мной и никуда не денется, пока я не добьюсь правды.

— Десять лет прошло, а привычки все те же… — начал я, делая шаг ей навстречу из темноты.

Ника вздрогнула и затянула пояс на халате потуже. Молча осушила бокал, поставила на полку и обняла себя за плечи. Я волновался. В свое время она стала яркой звездой на небе, освещающей мой путь и мою жизнь. Она говорила, что любит, но вышла замуж за другого.

— Чернов… — хмыкнула она, — неожиданно, — встряхнула блестящей копной.

— Узнала…, - продолжаю приближаться к ней, загипнотизированный силуэтом, подсвеченным мягким светом, льющимся из окна.

— Не ждала…, - ее голос скатывается на несколько тонов вниз от напряжения, и звучит сдавленным шепотом.

— А кого ждала?

— Свою смерть…

Каждая клетка взорвалась колющей болью. Ее слова прозвучали так обреченно, будто она давно смирилась с мыслью о скорой гибели. Она знает, и все же стоит здесь. Наслаждается видом из окна и терпким вкусом вина, коротая свои последние минуты. Что должно произойти с человеком, чтобы он не старался спасти свою жизнь?

Подошел к ней вплотную, вдыхая знакомый аромат пионов и лесной земляники. Ее глаза вспыхнули небесной синевой в отражении окна, а по щеке сползла одинокая слеза, оставляя за собой мокрый след.

— Не хочу умирать от твоей руки, Глеб… — выдохнула она дрожащими губами, обернувшись ко мне. — Только не от твоей руки…