Адгезийская комедия

− Ну понятное дело шли, − услышала позже голос. – В поисковике набрать не судьба?

Я увидела в салоне тролля. Он махал мне от турникета, где кабина водителя. Сейчас-то турникетов давно нет, никто не толпится у передней двери, а тогда были. Тролль залихватски махал мне, как самый наиглавнейший заправский друг, такой свой в доску. Потом подошёл и сел впереди меня, на удивление мало было людей − троллейбусы шли буквально один за одним, естественно я выбрала второй. Как оказалось − зря.

Тролль беспардонно развернулся ко мне и уставился, вроде как у меня уши волосатые, а не у него. Его морда была подёрнута как бы дымкой. Такую же дымку я наблюдала и за окном. Весна по календарю, но зима, как написано в учебнике в началке, права свои сдавать не собиралась. Окно подёрнуто узорами инея, я любовалось узором – полный игнор странному бомжующему мохнатому сверх меры старику. Вам наверно интересно знать, как он выглядел. Так вот. Ростом он был ниже среднего, а на лицо… ну иногда как мопс, иногда как добрый старик с героическим обветренным лицом – таких стариков обычно рисуют к сказке о рыбаке и рыбке. А иногда лицо его молодело, но тогда больше становились заметны мясистый нос и толстые губы – такой губошлёп. Это я, забегая вперёд описала малую толику его различных обликов.

− Полтора года после смерти бабушки, а ты всё боишься меня.

− Я на вас смотреть не собираюсь, − громко и чётко оттарабанила я. − Я тебя сразу узнала, твою мясистую морду.

− Страх… Страх… – дразнился он.

− Не здороваешься со старым другом. Ну-ну. Нехорошо, неправильно, неверно, − он говорил нараспев, тихо и вкрадчиво, за дребезжанием троллейбуса я, как ни странно, отчётливо его слышала, звуки шли сразу в голову, минуя ухо, которое, кстати, постреливало.

Какой ты мне друг, подумала я, что такое друг, с другом можно поговорить по душам, и быть уверенным, что он не проболтается.

− Я твой настоящий друг.

Дебил, подумала я.

− Лукизм – отношение к человеку в зависимости от его внешности. – Как же это про тебя, ты даже не представляешь в какой степени, в высшей степени!

− Это ты пугал меня в Веретенце?

Он не ответил на вопрос и пустился философствовать:

− Если у тебя по иронии судьбы и ошибке природы волосы, пардон, на ушах, то ты не вызываешь доверие. Се ля ви, что означает: люди – такие уроды.

− Ну да, только тролли умные. – С ним бесполезно было говорить, он вещал только о том, о чём сам считал нужным. Я обернулась: никто не обращал на меня внимание, люди входили и выходили. Зачем ехать две остановки на тролле, т. е. троллейбусе, мне лично неясно.

− Доживёшь до моих лет, поймёшь

− Не доживу, − мне стало плевать, что обо мне подумают случайные попутчики.

− Я дружить с тобой пришёл. Ты можешь смело рассказывать мне обо всём. Я выслушаю, а глядишь, и совет дам. Дел у меня много, когда нужен буду – свистни.

И тролль пропал, реально, ребя, растворился. А передо мной сидела спина какого то мужчины в модной стёганой куртке − мягкой такой, гладкой, шуршащей, пуховой…

Я в панике пошла к глазному врачу. То есть у нас диспансеризация два раза в год, но я не стала ждать, отсидела очередь среди мелких детей и их тупых куриных мамаш.

Зрение у меня не упало. В троллейбусах тролль больше не показывался, но стал приходить в комнату ночами или вечерами, и никогда под утро. В первый свой приход он катался по полу и ухахатывался, что я окулисту записалась − его веселили странные вещи, особенно мои проигрыши на соревах, которых, увы, с каждым годом становилось всё больше

Стыдно сказать, но тролль и правда стал моим лучшим другом. Я ему всё-всё рассказывала, делилась с ним своими самыми болезненными переживаниями. И он давал советы, но больше молчал, иногда шутил, когда совсем безнадёга. Почему я должна лишать себя друга, если он не настоящий, а выдуманный или из мира, который подсказывает картам, как им выпадать. Да и не такой уж тролль и выдуманный. Иногда мне казалось, что он материален. Он очень добрый, хоть и хитрый, и подкалывает и буллит иногда, он – мой лучший друг. Мой тролль абсолютно никому не мешает, и держит язык за зубами − это реально лучшие качества в человеке, не совать везде свой нос, не выведывать и не болтать. Я так не могу. Лично мне всё интересно, что вокруг и кто с кем в бассейне. Я тихо завидую, если честно, но и радуюсь кое за кого, к кому хорошо отношусь, потому что отношения важны. Но в принципе не обязательны, а без друзей – тяжко. Без настоящих друзей. И таким, придётся это признать, лично для меня стал тролль. Только ему я могла рассказать своё самое сокровенное, свою тайну.

Могут быть у меня фантазии? Могут или нет? Когда я плыву на соревах перед глазами при перегрузках такие яркие картины. Пятнами, пятнами, вспышки, жёлтые, фиолетовые, оранжево-красные и россыпью изумруд, как у Медной горы Хозяйки. И это называется гипоксией. Иногда мне хотелось верить, что это бабушка посылает мне тролля на подмогу. Сама-то она не может прийти и помочь советом.

Все на свете люди любят пообсуждать друг друга и поосуждать, так во всяком случае написала мне в прощальном письме бабушка. Письмо это мама распечатала в пандемию, чтобы развлечь меня, тающую. Письмо оказалось сплошным разочарованием, содержало достаточно скучные напутствия, вплоть до инструкций, как выбирать жениха. Но были и странные страницы, что-то типа шарад, бабушка любила разные головоломки. На одном листке была нарисована воронка из букв, по спирали шли буквы, их вроде как затягивало в центр, но буквы летали и рядом со спиралью, порхали в пространстве листа. И другая картинка в похожем духе: крест, листья, полосы вроде «зебры», ветка, а под ними цифра «16» – возраст, когда мне разрешалось вскрыть письмо. Но в связи с грустными событиями карантина и скукой вскрыли пораньше. Я-то надеялась, что бабушка напишет в привычном своём постироничном ключе о проблемах девушек, там, и разной ещё чепухе про наивность детства и глупость молодости, она так любила об этом рассуждать по телефону, когда мне звонила. «Детство не наивно, а жестоко, а молодость не глупа, а фатальна», – писала бабушка в письме. Я думала: неужели бабушка предвидела мою любовь к Кириллу и мои детские достаточно обидные «проказы». Как мне было плохо без её разговоров, болтовни ни о чём, как я скучала по ней. И чем дальше, тем больше… Когда любимый человек умирает, его потом не хватает всю жизнь. А с нелюбимым хоть всю жизнь проживи, помрёт, так и пусть помрёт… Я мучилась угрызениями, что предпочла бассейн бабушке. Летом в семь-восемь лет я вполне могла бы прокатиться в Веретенец, автовокзал недалеко − там где лежит валун, и есть рейсы до Веретенца. Чего стоило в летний пересменок заехать-то? Или в июне? Но я, видишь ли, боялась пропустить тренировку, хотела себя зарекомендовать. И зарекомендовала! А толку теперь? Ничего бы не изменилось, если бы я пропустила день. Но у нас же все как заведённые, ты постоянно в спарринге, вечное соревнование с первого класса. А кому это было надо? Ни-ко-му. Искуственное нагнетание и раздувание значимости тренировок. Тренировки, бог даст, возобновяться, а бабушки давно нет на свете… Надо было ловить момент с бабушкой, но ничего уже не вернёшь…

Глава седьмая. Валерик

Троллем не ограничивался мой список странностей. Вторая странность тоже оказалась связана с оптикой, то есть с оптическим обманом, который как выяснилось позже, оказалась вовсе не обманом.

Когда мне было года два-три, мы шли с мамой и бабушкой мимо нашего дома, с той стороны, где нет подъездов – просто газон и дорога. И вдруг передо мной разбивается огромное яблоко, сочное, красно-жёлтое, срез шипит и пенится. Кто-то из окна целился специально в нас! Дом у нас длинный-длинный, хулиган подготовился и выжидал. Бабушка стала спрашивать, что да как. Мама отметила, что не впервые такое: когда она гуляла с коляской, на этом же месте кто-то выбрасывал на неё из окна пакеты с водой или бутылки, они разбивались или перед, или за мамой, ни разу не попали. Она старалась не ходить с той стороны дома, где нет подъездов, но почему-то именно сейчас забыла. Бабушка сразу же позвонила в милицию, и приехала машина с мигалкой. Мама говорит, что ей казалось, что злоумышленник и наш ненавистник видел машину и сразу слинял от окна, она почувствовала, что он больше не смотрит. Я же запомнила только сочное яблоко, я всё стояла и смотрела на него, держа маму и бабушку за руки, а потом стала изучать каблуки девушки в серой форме…