Котик Бу-Бу

Тело Дениса агонизировало, прошиваемое насквозь стрелами первобытного страха. До слепой спелой паники оставался один плевок. И в таком состоянии он понял, что источник всех его бед скрывался за этими прозрачными стенами. Теперь понятно, почему в стенах цитадели отсутствовали окна. Да, мразей создали здесь, для них эта лаборатория стала родильным домом. Повыдергивали генов от разных тварей, соорудив нечто опасное, непотребное, для нужд армии. Придумали, вырастили, а уж потом кинули в яму дозревать, взрослеть.

Денис не побежал к дяде под защиту его пулемёта, а рискнул сыграть с мозгаУками в прятки.

Гробовалов крушил обездвиженный предыдущими удачными попаданиями БТР длинными очередями, не жалея патронов. Корд, используя преимущество в позиции, на этот раз выиграл дуэль с КПТВ. Заняв место за пулемётом, подполковник преобразился. Сознание покинул сырой туман, боли в животе стихли, он снова чувствовал себя молодым, сильным, нужным.

Крю Клопа (кто к нему пожаловал в гости, подполковник определил по рисункам на бортах автомобилей – пухлые жёлтые буквы, складывающиеся в нечитаемую для непосвящённого аббревиатуру названия банды) Гробовалов разнёс в пух и прах за неполные три минуты ожесточённого боя, сам отделавшись несколькими порезами, полученными от кирпичных осколков. БТР он насверлил в решето, экипажи автомобилей перемолол в кровавую вермишель.

Погружаясь в боевой транс, подполковник становился чрезвычайно чувствительным к любым внешним раздражителям. Не успели пули последней очереди достичь горящий рыжим пламенем БТР, как Гробовалов, ощутив затылком опасность, развернул пулемёт, направив ствол внутрь помещения. Из квадрата лестничного провала на него выбегали мозгаУки. Пощады не жди. «ДУ ДУ ДУ ДУ ДУ ДУ ДУ ДУ ДУ», – затараторил Корд, отгружая мразям заказные письма раскалённого крупного калибра.

Пули выбивали из мозгаУков кусищи серой плоти, источающие маслянистую липкую синьку. Мразей подбрасывало, размочаливая прямо в полёте. Изуродованные половинки с поломанными лапками плюхались на бетон сырыми яйцами, продолжая ползти к человеку. Живучими оказались гады, как и положено продуктам военных генетических экспериментов.

Пока Гробовалов защищал тыл, мозгаУки подобрались к нему с внешней стороны башни, забравшись по кирпичной кладке, оказавшейся для них ни такой скользкой, как плитка в их яме. Мрази облепили донжон, будто полипы остов древней пиратской шхуны. Не забыли они и о поджаривающихся в огне бандитах. Отделившаяся от основной массы группка мозгаУков ныряла за горячим шашлыком человеческого мяса в огонь, не опасаясь ожогов.

МозгаУк разведчик заглянул в сверкающий дискотечными огнями, грохочущий выстрелами адок пулемётного гнезда, за ним показался другой, а уж после них сразу несколько мразей перебрались через защитное заграждение… Спустя несколько секунд пулемёт, напоследок гневно огрызнувшись, смолк.

Денис сидел под столом, заткнув уши пальцами, спасаясь от рычания Корда, словно мог таким простым образом спастись от вгрызающейся в душу страшной действительности. И когда пулемёт заткнулся, в метре от Дениса разбилась стеклянная перегородка.

Будь сильным

Парк. Ночь. Егор прогуливался с другом на сон грядущий. Миша привёз с нашего юга бутылочку разливного красного полусладкого. Изабелла. Понятно – не Франция, но Егору нравился округлый сочный вкус вина. Напоминал ему первую любовь, случившуюся примерно в тех краях, откуда вернулся Миша, где семь лет назад, по собственному почину, наслаждался летним солнцем Егор.

Распить с давнем другом бутылочку, да на свежем воздухе, ум-м, прелесть. Крона на деревьях в парке густая, листьев много, как и должно быть в июле. Сладко пахнет цветами. Золотое тепло летнего вечера нежно ласкает кожу осторожными касаниями ночного ветерка. Гулялось товарищам легко, душа требовала подвигов.

Егору нравилось музыкальное сопровождение встреч с друзьями, поэтому он никогда не забывал прихватить с собой, выходя на променад, портативную аудио колонку. Сейчас они шли по посыпанной гравием дорожке пустынных аллей под звуки бравурных зарубов металл-групп 90-х годов. Мягкий апельсиновый свет струился сквозь ажурные зелёные преграды листьев, создавая эффект присутствия в пространстве волшебства. История, где благородный рыцарь, победив дракона, спасёт принцессу, а в конце благодарного читателя ждёт свадьба и присказка, что жили они долго и счастливо. Печально, что в жизни так никогда не бывает.

Миша, по знакомой Егору манере, как всегда, говорил взахлёб, повествуя о своих южных похождениях на черноморском побережье. Хвастался тем, как ходил в горы, валялся на пляже, любил загорелых девчат. Егор внимал ему вполуха, наслаждаясь природой. От болтовни друга писателя, если он начинал в неё вслушиваться, ломило в висках. Не любил Егор хвастунов, а Мишу терпел лишь из уважения к прошлому. Знал, что его друг слаб. Ничего с этим не поделаешь. Терпи или посылай далеко и навсегда.

Подошли к центральному пруду, приютились на лавочке, поставленной в тени крепкого старожила парка – дуба. Миша достал бутылку, стаканчики. Егор выложил на предупредительно расстеленную Мишей газетку багет белого хлеба, нарезанные дольками фрукты. Красота.

Примерно на полпути ко дну бутылки, когда арии группы «Ария» сменил жёсткий речитатив «Рейч Эгейнс Де Машин», принялся накрапывать дождик. Небо, незаметно для увлекшихся неторопливой беседой друзей, заволокли тучи. Вдали, на горизонте слуха, заклокотал гром. Скудные брызги сменил настоящий тропический ливень. Пепельно-серую шкуру небосвода распорола бритва синей молнии. ВДАХ ТРУРУруруру!!! Ослепляющий всполох над головой и гром, который казался минуту назад отрыжкой, слуховой галлюцинацией, протаранил барабанные перепонки молотом Тора. Электрическая бомба разрядилась взрывом прямо над головами друзей.

Миша, первым справившись с рюкзачком, собрался, улепетнув от лавочки в сторону детского городка под защиту беседки-грибка. Егор чуть замешкался. Он просто хотел насладиться прохладой первых тяжёлых капель ливня. Предварительных ласк небесных брызг ему показалось мало. Получить по лицу от дождика показалось хорошей идеей. Он задержался на пару десятков секунд. Желание освежиться изменило судьбу.

Последние воспоминания сгорели дотла. Егор помнил, как вставал с лавочки, а затем вместо него мигнул негатив. В Егора ударила молния. Голубая стрела упала с неба, пригвоздив человека к сырой земле в позе пешехода, переходящего дорогу. Удар пришёлся ему под правую ключицу. Дьявольской силы разряд – назло статистике – не убил его, а переформатировал обменные процессы организма.

Перестав светиться, Егор увидел, как в него сквозь провалы зелёных глазниц, сложенных из ветвей деревьев, всматривается бурлящее серой ватой кучерявых облаков сверкающее молниями небо.

Покой. Покой, который нельзя объяснить словами, пришёл к Егору. Но стоило ему пошевелиться и мир сдвинулся с места. Правая половина тела дёрнулась в полёт, а потом скрутилась в штопор судороги. Состояние, когда отсидел ногу, если увеличить качество болезненных ощущений в несколько раз, отдалённо напоминало то, что испытывал Егор. Часть туловища, потерявшего контроль, заживо поедали огненные муравьи.

Дёргался Егор долго, да так и не дождался помощи. Миша, испугавшись последствий, посчитав приятеля за мёртвого, трусливо сдристнул с места происшествия. Хоть как-то оклематься Егору удалось примерно через час безуспешных попыток подняться. Не помня себя от гнева, Егор, пока барахтался в грязи, измазался, как лесной кабан. Боль не смогла погасить ярость.

Неизвестно почему – гордясь собой, прибывая в состоянии злой контуженой обезьяны, Егор похромал из парка. Красоты ночного пейзажа его больше не прельщали. С его естеством случилось такое, что он вот так сразу не мог осмыслить, хотя и очень хотел. Он всегда был крепким парнем, некоторые сверстники с уважением называли Егора: «Стальным». Молния утвердили догадки знакомых Егора, что он не такой, как все. Он в полной мере осознал себя личностью в эту июльскую ночь в парке – как раз накануне его двадцать первого дня рождения.