Страница 69 из 77
Сам же инвалид на девушек не оборачивался, хромал себе … Не получается, хромал, это когда человек дёрганным шагом идёт. Человек не шёл дёрганным, он шёл приставным что ли. Костыль бы помог, наверное, но человек в коричневом пальто стеснялся видимо своей инвалидности и в меру своих сил хотел чувствовать себя нормальным человеком, потому обходился без костыля.
Дойдя до улицы Кройцштрассе человек в коричневом в нерешительности остановился. И что-то пробурчал себе под нос. Если бы кто прислушался к его бормотанию, да ещё был полиглотом, то понял бы следующее.
— Твою ж, налево! — очевидно инвалид выбирал в какую сторону идти, налево или направо. — Тут же фроляйн Гертруда, ещё увидит из магазина. Мать ж вашу, Родину нашу.
Ничего, мы пойдём другим путём, — и инвалид пошёл направо, всё же зря про лево говорил.
Дойдя до соседней улицы, он повернул и стал своим круговым неверным шагом её пересекать. Улица не самая длинная в Берлине, но на ней полно перекрестков, а светофоров в этой части Берлина нет, как и задастых и грудастых регулировщиц движения с палками. Хоть и без палок тоже нет. Один раз Опель древнего монструозного типа чуть не сбил коричневого инвалида с пшеничными усиками, но послав оборзевшего водителя на «Донерветер», наверное, это другой район Берлина, пешеход всё же доковылял до конца штрассе и с облегчением свернул на тихую улочку в основном с одноэтажными домами. Возле одного он и остановился. Постучал кулаком в покрашенную зелёной краской, кое-где облупившейся, калитку.
Залаяла собака у соседей, а из дома, что находился за забором, вышел мальчик лет четырнадцати, немного цыганско-еврейской наружности — чернявый и носатый, и спросил на непонятном языке. Не цыганский ли?
— Quién es? (Кто там? (Испанский)).
— Хрена с два, нет ещё никаких Квинов. Открывай, Ванька. Свои, — на тоже не очень понятном языке ответил коричневый инвалид с голубыми глазами.
Брехт прошёл через калитку, и сразу, свалившись на скамейку у ворот, стал стаскивать с себя штаны.
— Мать перемать, чтобы ещё раз, я взял чужое!!! Ванька, чего там с заповедями или смертными грехами. Не укради — это что и какой по счёту или какая? — Иван Яковлевич стянул только одну штанину, продемонстрировав Хуану белые икроножные мышцы и стал отматывать от ноги зелёную материю. И когда, наконец ему это удалось, то оказалось, что к левой ноге полковника примотана сабля с позолоченными или даже золотыми ножнами, да ещё и каменюки самоцветные стали на ножнах и эфесе поблёскивать, и посверкивать.
— Не укради — это седьмая заповедь по католическому переводу Библии. Это значит, не отбирать у ближнего своего денег, или имущества его, и не присваивать себе чужого путём нечестной торговли, или мошенничества. Но нам следует помогать ближнему своему в сохранении и преумножении его имущества и средств существования. — Это Ванька на своём плохом немецком пять минут объяснял Брехту, вставляя испанские, французские и русские слова.
— Стоп. Так ведь получается, что я и не нарушил ничего. Никакой торговли или мошенничества. Этот фашист мне не ближний, да даже и не дальний. Он враг. И он в это время был уже мёртв. Ничья сабля. А нет. Моя сабля.