Клан Хьюга

Хидеки-сан улыбнулся, и они продолжили путь к кварталу в молчании.

Подходил к концу пятый месяц после ее назначения. За все это время было лишь три больших собрания клана и ни на одном из них не обсуждалось ничего существенного. Коноха не принимала заданий, однако в отрядах разведки некоторые джоунины Хьюга все же покинули деревню.

Хизео-сан попытался было заикнуться, что деревня злоупотребляет их людьми, тогда как остальные посиживают себе дома, но Хината спокойно возразила, что джоунины обязаны, подчинятся приказам Хокаге и обсуждать тут нечего.

Отец в разговоре наедине сказал, что наблюдая за библиотекой клана, заметил, что Ке ходит туда с завидной периодичностью, и что все эти книги и свитки – Хиаши в этом не сомневался – попадают в руки Неджи.

Запрещать и Ке пользоваться архивом клана Хината сочла глупым. Если не Ке так другой. Запретить всей Младшей ветви пользоваться мудростью, накопленной столетиями истории клана из-за смутных подозрений, что Неджи может найти там что-то потенциально опасное, казалось Хинате шагом в пропасть.

Они и так поставили им печати, запретили носить мон Хьюга и строго карали за любое неподчинение.

Хината самолично вынесла одно из наказаний – пустячное, но все же. Каждый вечер в течение месяца муж Мики-сан, который однажды вечером отказал в помощи и послал куда подальше одного из джоунинов старшей ветви, должен был приходить в дом клана и мыть пол. Это было для публичного унижения. А по факту его лишили месячного дохода с торговых монополий, который распределялся между всеми членами клана. Неприятно и мелочно, но лучше чем двадцать ударов плетью на глазах у всех, как предлагала воинственная старушка Химавари.

Хината за пять месяцев своего главенствования впервые в жизни поняла, что именно таилось за таким простым разделением на две ветви.

Это было обернутое в шелковые речи и хрустящие улыбки рабство.

Младшая ветвь были рабами. Они не имели права решающего голоса на собраниях, не имели права возражать или не подчинятся члену главной ветви, не имели права отказаться сражаться вместо члена главной ветви.

Все существование младшей ветви Хьюга сводилось к удобству и комфорту старшей ветви.

Охрана их кладбища, работа в библиотеке, уборка в квартале – все было на плечах младшей семьи. Даже помощь на стройке и то была в порядке вещей.

Генины и чунины младшей ветви наводили порядок в ее собственном саду, на территории ее дома постоянно находилось парочка шиноби, на случай если ей вздумается отправить послание или съесть горячего рамена из Ичираку.

Хината поняла, что никогда толком не задавалась вопросом, почему все что-то для нее делают. А теперь, когда поняла… она жалела о счастливых временах неведения.

Никакой дополнительной платы за свою работу члены младшей ветви не получали. Считалось достаточным и то, что они имеют мизерную долю с доходов клана от торговли. То, что Старшая семья ничего не делает и при этом получает куда больше денег никого кроме Хинаты, похоже, не удивляло.

А потом случилось самое неприятное. Она в бесчисленный раз надела кимоно и отправилась на очередную торжественную церемонию.

Дети были крошечными. Они смотрели на нее с любопытством. А матери и отцы не смотрели вовсе.

Родителям присутствовать при процедуре не дозволялось. Когда Хината поняла, что детей забирают, а родителей оставляют за порогом дома клана, она позволила себе удивится.

Они вошли, двери за ними закрыли. Посреди комнаты, в которой обычно проводили собрания, стояла кушетка отгороженная ширмой. Около стены поставили скамейку, на которую в рядок усадили восьмерых малышей.

Хината почувствовала, как ей становится дурно.

- Почему родителей не пускают? – шепотом спросила она у Хидеки-сана.

- Техника секретна, - удивленно ответил он.

- Они же все равно могут увидеть.

- Печати готовят заранее. Сюда переносят с помощью дзюцу призыва.

- Значит, мы скрываем дзюцу призыва? – уточнила Хината. Хидеки-сан странно посмотрел на нее.

- Мы скрываем все, что можем. А с вашими способностями чувствовать взгляд бьякугана мы и, правда, можем быть спокойны за свои секреты.

- Кто первый? – строгим тоном спросила женщина медик из старшей ветви.

Хината подумала, что если бы Мика-сан не была в младшей семье, то наверняка это была бы она… Хината даже не знала, радоваться ей или нет.

Один из джоунинов, что присутствовали для охраны, легко подтолкнул одного из мальчишек. Тот вскочил и шагнул вперед. Остальные дети затаили дыхание.

- Пошли. – Бросила медик и скрылась за ширмой. Мальчик стоял и не шевелился, только мелко подрагивал.

- Долго мне ждать? – раздался раздраженный голос из-за ширмы. – Давайте его сюда.

Мальчик побледнел еще больше.

Хината чуть не разрыдалась от этого зрелища. Но она не могла. Ей нельзя было ни рыдать, ни боятся, потому что перед ней сидело восемь маленьких детей, которым было куда страшнее, чем ей.

- Пойдем, я тебя провожу. – Хината подошла к мальчику и протянула руку. Он смущенно потупился. Все ее наряды были созданы, чтобы источать респектабельность и важность и тот, что она надела сегодня не был исключением.

Хината подумала, что надень она свою простую толстовку, ей было бы куда проще подбодрить этих напуганных детей. Теперь же мальчуган не знал, кого боятся больше – медика за ширмой или эту важную тетю, которую он задерживает своим страхом.

Но Хината улыбнулась и настойчиво протянула руку.

И мальчик покорно вложил в нее свою маленькую ладошку. В этот момент Хината от мысли к чему именно она ведет этого малыша, захотела умереть на месте.

Но она улыбаясь завела его за ширму и самолично подняла и уложила на кушетку.

Мальчик лег, сложил ручки на животе и зажмурился.

Хината вдруг подумала о Неджи. Каким он был? Храбрым, полным чувства собственного достоинства или таким же напуганным?

Медик сложила печати и из облачка белого дыма появился тонкий свиток. Она деловито развернула его, разгладила тонкую полоску полупрозрачной бумаги со знакомым рисунком и положила ее на лоб мальчика.

Тот испуганно открыл глаза. Но тут же сжал губу и снова зажмурился.

- Это больно? – шепотом спросила она у медика, надеясь, что малыш не услышит.

- Говорят, что жжет, - ответила она. - Потом кожа облезает и шелушится, но мы сразу закрываем лентами. Ну что, готов, герой? – спросила она у мальчика. – Чуть-чуть потерпи.

Она зажгла в глазах бьякуган, приложила палец к центру рисунка, а второй рукой сложила всего одну печать.

Чернила на свитке закипели. Мальчик вздрогнул и скривился. Хината видела, как печать с шипением заползает ему под кожу, оставляя за собой обожженные края.

В последний момент он схватил ее за рукав кимоно и крепко сжал.

- Ну, вот и все. – Бодро сказала медик. – Давай-ка закроем.

И она ловко замотала лоб мальчика лентой.

- Порядок?

Мальчик кивнул было, но тут же замер. Потянулся рукой к лентам на лбу.

- Голова пошумит часок или два. – Небрежно сказала медик. – Можно следующего. – Крикнула она, обращаясь к джоунинам за ширмой.

- Я сама. – Отрезала Хината и помогла мальчику слезть с кушетки.

Медик пожала плечами.

Хината вывела мальчика из-за ширмы и усадила на скамейку.

Дети смотрели на него с благоговением и завистью, как на того, кто с честью прошел испытание, которое самому только предстоит.

- Больно, Х-хиро? – спросила одна из девочек.

- Нет… не очень. – Ответил мальчик.

Хината каждого сама провела за ширму и уложила на кушетку. Последняя девочка расплакалась и стала звать маму.

- Не надо, я не хочу-у! Не х-хочу больно!

И Хината успокаивала ее и улещивала обещаниями, что больно совсем не будет и что плакать не нужно. А мама ждет там за дверью и как только все закончится, сразу заберет ее домой.

Еще никогда в своей жизни Хинате так не хотелось быть кем-нибудь другим.

Когда двери, наконец, открылись, и она торжественно вывела детей всех с повязками на головах к родителям, то обомлела.