Страница 65 из 69
— Слушаюсь, княжна, — поклонился Полкан.
— Тебе же, боярин Перемет, предстоит отправиться моим посланником в ближние и дальние страны, дабы объявить о восстановлении законной власти и искать помощи для нашей борьбы с вурдалаками.
— Как прикажешь, княжна, — ответил боярин Перемет.
Вдруг подал голос домовой Кузька:
— Княжна, дозволь слово молвить.
Ольга оглянулась. На помощь Кузьке пришла Марфа:
— Это наш домовой, Кузьма Иваныч. Он минувшей ночью меня от лютой смерти выручил.
— Вот я как думаю, — заговорил Кузька, — что и мы, то бишь нечисть положительная, ну там лешие, водяные, кикиморы, добрым людям никогда ворогами не были. А как пришел Григорий да своих вурдалаков привел, то и нам совсем житья не стало. Знаешь, сколько наших в соседние страны бежать должны были!..
— Не пойму я, Кузьма, к чему ты клонишь, — перебила Ольга, почуяв, что домовой, одобряемый общим вниманием, готов произнести целую речь.
— А чего тут не понять? Как мы претерпели от Григория больше всех, то и помощниками тебе будем самовернейшими! — заявил Кузька.
— Ну вот и прекрасно, — попыталась улыбнуться княжна. Правда, с непривычки улыбка получилась более похожей на оскал средней головы Змея Горыныча. — Вот ты этим и займись.
— Я? — так и подскочил Кузька. — А что ж, займусь. Для начала наведаюсь в корчму к лешему, а у него русалки знакомые, они эту весть куда хочешь донесут…
— Ну, так и сделаем, — кивнула Ольга. И, спохватившись, обернулась к Александру: — Извините, Ваше Величество, и вы, славные рыцари, что нарушила ваше праздничное пирование. А мне и впрямь почивать охота. Счастливо оставаться.
И Ольга, еще раз величественно кивнув всему собранию, княжеской поступью покинула залу.
— Ну вот, еще одно удачное расколдование, — весело заметил король, когда двери за Ольгой закрылись. — Думаю, по этому поводу стоит поднять кубки.
— Всенепременнейше! — подхватил Беовульф. И вдруг спохватился: — Ваше Величество, а можем ли мы тут пировать, пока не решен еще один вопрос?
— О чем вы? — недоуменно обернулся Его Величество.
— Ну разумеется, о Его Высочестве Викторе. Мы так и не решили, что с ним делать. — Беовульф поставил на стол полный кубок, чего с ним никогда еще не случалось.
— Мы же, кажется, пришли к общему решению — отрубить голову, — напомнил почтенный Зигфрид. — Если, конечно, Ваше Величество не решит как-либо иначе.
Король задумался. В зале повисла гнетущая тишина. Марфа подалась вперед, но Надя незаметно удержала ее за руку.
Наконец король нарушил молчание:
— Господа, вы возлагаете на меня непосильную ношу — решать участь своего близкого родственника. Но я не вправе от нее уклоняться. Однако предварительно хотел бы выслушать мнение всех, находящихся здесь.
— Голову отрубить, что ли, — задумчиво протянул Беовульф. Правда, в его голосе не слышалось прежней решимости. Видимо, первая злость уже прошла, а умеренная выпивка в сочетании с обильной закуской настроила славного рыцаря на более миролюбивый лад.
Из-за стола поднялся дон Альфонсо, который с самого начала выступал против смертной казни в любом виде:
— Ваше Величество, ну какой прок, если мы отрубим Виктору голову? Богатства в стране прибавится, что ли? А давайте лучше отправим его канавы копать — все польза для дела!
— Не, ну это уж вы хватили, — вступил в спор славный Флориан. — Где ж видано, чтоб уроженец королевского рода канавы копал? Это просто позор на весь мир!
— Ну хорошо, а что скажут дамы? — спросил король, убедившись, что господам более сказать нечего.
— А может быть, друг мой, ты его простишь? — неуверенно произнесла Катерина. — Ты ведь сам говорил, что Виктор на это пошел не со зла, а единственно по искушению князя Длиннорукого.
— Я подумаю, — кивнул король. — А вы что скажете, госпожа Чаликова?
Надя словно того и ждала, что к ней обратятся:
— Ваше Величество, тут вот зашла речь о князе Длинноруком. А ведь он ночью позорно бежал. И все наемники тоже сбежали. И Виктор имел все возможности покинуть замок, но не сделал этого. Как вы полагаете, почему? — И сама же ответила: — Потому что осознал свое преступление и не счел возможным уклоняться от заслуженного наказания.
— И что же, вы предлагаете простить? — перебил Александр. — Нет-нет, на это я пойти никак не могу. Да и народ меня, извините за высокие слова, просто не поймет!
— А что если подержать Его Высочество в темнице? — осторожно предложил дон Альфонсо. — Или отправить в изгнание без права возвращения на родину.
— Да, пожалуй, — рассеянно ответил король.
— Каково бы не было решение Вашего Величества, но я Виктора не покину, твердо заявила доселе молчавшая княжна Марфа.
Александр кинул быстролетный взор на Марфу и, еще немного помолчав, огласил решение:
— Единственно ради вас, дорогая Марфа Ярославна. Усадебка, где я находился после бегства из своего замка, теперь стоит пустая, а ведь там сад, огород и даже небольшое пастбище. Повелеваю Виктору удалиться туда и без особого дозволения за пределы усадьбы не выходить. Ну а вы, сударыня, если будет на то ваша воля, можете его сопровождать. — Катерина что-то шепнула королю на ухо. — Да-да, конечно, чуть не забыл. Корову с собой прихватите.
— Благодарю вас, Ваше Величество, — склонилась Марфа в низком поклоне.
— Только ради вас, княжна, — повторил Александр. — Теперь уже поздно, темно, а с утра можете отправляться.
Оглядев вытянувшиеся лица славных рыцарей, король спросил:
— Кажется, вам мой приговор показался слишком мягким? А как бы поступили вы на моем месте — неужели не уступили бы просьбе девушки, столько испытавшей на своем веку?
Рыцари молчали, избегая глядеть на короля, на Марфу и даже друг на друга. Первым молчание нарушил Зигфрид:
— Но мы должны взять с Его Высочества клятву, и лучше всего письменную, что отныне и впредь он отрекается от всяких прав на престолонаследие.
— Согласен, — кивнул Александр. — Вот вы, почтенный Зигфрид, этим и займитесь.
— Погодите, Ваше Величество, — спохватился Беовульф, — но если с вами, очень извиняюсь, что-либо случится, то не возникнут ли трудности, гм, ну понимаете…