Страница 2 из 21
Я пожал руку штабс-капитану и кивнул, приветствуя. Измайлов шагнул в сторону и вместе с нами, чуть позади, прошел в высокие двери усадьбы.
Здесь, в холле, нас также уже ждали.
Первой, не выдержав волнение момента, вперед шагнула Барбара Завадская – бывшая горничная из отеля Высокого Града, которая из-за мимолетного знакомства со мной, в результате интриг спецслужб, оказалась в роли жертвы на алтаре. Откуда у меня получилось ее вытащить. И с алтаря, и с социального дна Высокого Града, где она раньше обитала.
Барбара теперь жила здесь, в Елисаветграде, и занимала должность заместителя управляющего усадьбой. Строгий черно-красный мундир административного сотрудника на службе княжеского рода Юсуповых-Штейнберг ей, кстати, удивительно шел.
Управляющим усадьбой же с недавнего времени являлся Герхард Иосифович Кальтенбруннер – именно он сейчас шагнул вперед и приветствовал меня витиеватым слогом официальной речи. Он, кстати, обладал таким же неприятным, как и у его отца, надменным взглядом – которым Кальтенбруннер только что окинул крайне смущенную и взволнованную Барбару, по его мнению грубо нарушившую протокол встречи.
Новый управляющий вообще был удивительно на отца похож. Такой же высокий, сухопарый и настолько чопорный, что аж смотреть неприятно. Впрочем, внешность обманчива – и старший Кальтенбруннер, так меня раздражавший, во время атаки демонов выполнил свой долг, как его понимал, и ценой своей жизни спас Анастасию. И, как дань уважения ему, единственное, что я теперь могу, – попробовать не относиться столь же предвзято к его сыну.
Чтобы не обижать явно готовившихся к встрече Кальтенбруннера и Барбару, я не стал их прерывать и выслушал полагающуюся официальную часть, поблагодарив обоих. И только после обратил внимание на четвертого встречающего – маячащего в тени Моисея Яковлевича, который немного суетливо (явно смущаясь в присутствии Саманты) проводил нас в мой рабочий кабинет. В тот самый бывший кабинет Петра Алексеевича Штейнберга, откуда прямиком вел спуск вниз, в алтарный зал рода. Проход к Месту Силы, где я проходил инициацию в стихии и связал свою душу с алтарем рода.
В кабинете я занял место во главе стола, Моисей Яковлевич и штабс-капитан Измайлов сели рядом, а Саманта с бокалом глинтвейна, приняв отстраненный вид, опустилась в кресло в углу, у камина.
– Агтуг Сег-геевич, все по плану, все ваши указания выполнены в полном объеме, все…
– Моисей Яковлевич, – прервал я Фридмана, повинуясь вдруг появившемуся импульсу.
– Да, Агтуг Сег-геевич?
Моисей Яковлевич, с того момента как стал поверенным уже княжеского рода, акульи зубы себе отрастил еще больше и гораздо острее, чем раньше. Но по-прежнему выглядел и общался немного, а иногда и не немного несуразно. Даже кейс потертый все тот же с собой носит – кейс, в котором прячет пистолет калибра такого огромного, что медведя легко свалить. Причем пистолет этот в руках не отличающегося богатырским сложением Моисея Яковлевича выглядит настоящей карманной гаубицей.
– Моисей Яковлевич. Помнится, при первой нашей встрече, когда вы помогали мне решить некоторые проблемы сначала в Кобрине, а после в Высоком Граде, при желании вы изъяснялись без, так скажем, особенностей дефекта речи…
– Да как-то… пгивык уже, знаете ли, – пожал плечами Моисей Яковлевич. – Пгофдефогмация…
Ну да, ну да – усмехнулся я. И всерьез его из-за этой «пгофдефогмации» не воспринимают. До того момента, как не поймут, что этот несуразный картавящий почти вьюнош, с ясными глазами удивленного младенца, уже не просто вцепился в тебя, как стая пираний, а начал рвать, как тузик рвет британский флаг.
Подумал, но говорить об этом не стал. Что-то накатило на меня; отстраненность какая-то от проблем, словно пытаюсь убежать от ответственности серьезных решений. Мне сейчас предстоит одно из самых важных дел в этой жизни, а я о причинах картавости Моисея Яковлевича задумался. Сентиментальность в глаза попала, не иначе – одернул я себя и вернулся в реальность, отбрасывая лишние эмоции.
Около получаса мне потребовалось на финальное, контрольное и очередное повторение указаний. Как пилот по чек-листу прошел: ведь оба они – и Измайлов, и Фридман, на неопределенный срок оставались охранять мою собственность. Усадьбу Юсуповых-Штейнберг, усадьбу Делашапель в Архангельске и все мои новоприобретенные княжеские активы – логистические терминалы и объекты туристического кластера. Все мое имущество от северного до южного российского моря вплоть до земель неизведанных, в общем. И Фридман должен был стать хранителем всего озвученного в юридической плоскости, а Измайлов в более физической.
Самое главное, конечно, о чем я еще раз, в очередной даже, не второй и не третий, упомянул, – это охрана этой усадьбы и Места Силы. И местного портала в Инферно: Измайлов, кроме всего прочего, из-за того, что я сейчас забирал с собой Чумбу, оставался за главного и в моих владениях в другом мире – на стоянке племени кровавых бурбонов, вождем которых я также случайно стал совсем недавно. Не без участия родезийской принцессы, кстати, которая сейчас заказала себе уже третий бокал глинтвейна.
Интересно, а если она сейчас накидается качественно, а потом промахнется и отрубит мне руку по самую шею?
Саманта вдруг, уловив эту мою неосторожную мысль, сверкнула глазами. Буквально сверкнула, пламенем. Резко обернувшись, растеряв всю отстраненную вальяжность и вскинувшись как хищная кошка, Саманта посмотрела мне в глаза.
«Иногда ты бываешь настолько невыносим, что хочется тебя ударить».
«Эм, ну я просто немного пережива…»
«Это. Безалкогольный. Глинтвейн».
«Упс. Ну прости, я не поду…»
Саманта меня уже не слушала – отвернувшись и плотно отгородившись ментальным барьером.
Мда, неудачно получилось.
Через несколько минут мы с Фридманом и Измайловым закончили. Оба одновременно поднялись и вышли – один готовить мой путь на Занзибар, второй контролировать подготовку медицинского кабинета. Где Накамура уже колдовал над бионическим протезом, маскируя все самое доступное и лучшее под обыденный девайс.
Когда Фридман с Измайловым вышли, Саманта на меня даже не посмотрела. Она грациозно потянулась и, отставив бокал, поднялась с кресла. Принцесса отвернулась от меня и медленно двигалась вдоль стены. Рассматривая оружие, трофеи и в очередной раз вернувшийся на место портрет Петра Алексеевича Штейнберга. Который теперь, кроме меня, остался единственным представителем имперского княжеского рода Юсуповых-Штейнберг.
Наблюдая за Самантой и зная особенности ее взрывного нрава, я думал, что бы такое сейчас сказать, чтобы… не додумал: неожиданно Ира с Адой, которые все это время молчаливо и незаметно стояли у дверей, одновременно развернулись и вышли из кабинета.
Она уже с ними мыслеречью общается? – удивился я, глядя на Саманту.
Принцесса на меня, кстати, по-прежнему демонстративно не обращала внимания. Сейчас она пристально рассматривала уже конкретное оружие, напоминавшее томагавк на цепи. По-моему, если не ошибаюсь, эта удивительная конструкция называется кусаригама.
Рассматривала Саманта сию кусаригаму настолько демонстративно, что я подумал, что лучше мне пока помолчать. И я, наблюдая за принцессой, не отказал себе в удовольствии полюбоваться ее красотой. Пристальный взгляд она мой прекрасно чувствовала и через несколько секунд обернулась.
– Артур.
– Да?
– У нас с тобой, если все получится, впереди целая вечность. Но почему-то при каждой встрече у нас так мало времени, что я даже не могу достойно на тебя обидеться и показать характер, – с холодной злостью отчеканила Саманта.
– Сочувствую.
– Сочувствует он. Хам.
В ответ я только руками развел.
– Мой Бог, с кем я связалась, – закатила глаза и вздохнула Саманта. – Артур, мне после твоего хамства даже комплименты приходится выпрашивать!
– Мм…
Разочаровавшись в ожиданиях, Саманта вздернула подбородок, внимательно на меня посмотрела, а после изящно крутанулась в пируэте и подбоченилась.