Страница 3 из 8
– Хотя озеро и расположено в центре города, но в нем можно иногда увидеть утконосов, – с гордостью говорит доктор Николас. – Неплохое свидетельство в пользу наших работ по охране местной фауны, не так ли?
Охотно соглашаюсь: утконос в центре столицы – звучит очень привлекательно. На одном берегу озера, перехваченного большим мостом, расположился административный центр с высокими зданиями-коробками, а на другом – парламент и дипломатические миссии. Университет построен в стороне от центра, его здания невысоки, утопают в зелени. Близ университета, будто улеглось среди деревьев, – плоское и круглое, с окнами иллюминаторами здание Академии наук. От центра городка разбегаются на прилежащие склоны холмов рядами одно-двухэтажные довольно однотипные коттеджи.
Спускаясь с горы, по дороге осматриваем естественный лес из эвкалиптов и искусственные посадки калифорнийской сосны. Насколько эвкалиптовый лес радостнее для глаза своим разнообразием, неравномерностью, пестротой! А ровные ряды посаженных сосен – без подлеска, все одинакового роста – нагоняют скуку. Даже птиц в таком лесу гораздо меньше, чем в эвкалиптовых зарослях.
– Пора и на работу, – усмехается Николас, лавируя по затейливым изгибам проезжих дорожек. Он тормозит у входа в департамент зоологии. В этом небольшом двухэтажном доме мне предстоит работать почти целый год.
Хлеба краюху – ту пополам…
Корпуса университетского общежития утопают в зелени посадок
Квадратное здание с внутренним двориком стоит на склоне, так что главный подъезд расположен на уровне второго этажа, а сзади можно подъехать ко входу на первый этаж.
Стоянка для автомобилей перед главным подъездом огорожена метровым каменным забором. За ним виден ров, куда выходят окна первого этажа.
– Сначала этого забора не было, один лишь тротуарчик по краю, – рассказывает Николас, пока мы выбираемся из машины. – Так один из наших докторов – ученая рассеянность – умудрился въехать прямо в лабораторию на первом этаже, соскочив в ров. Я покажу вам снимок – его автомобиль на лабораторном столе. После этого случая пришлось сделать высокий и прочный забор.
Николас провел меня по всем комнатам и представил каждому сотруднику. Встречают радушно – все уже знают, что должен приехать научный работник из СССР. На доске объявлений у входа и еще в нескольких местах вывешены объявления: «Всем сотрудникам департамента. 12 ноября к нам прибывает Николай Дроздов из Московского университета, СССР, зоолог и географ. Он будет работать в нашем департаменте в течение десяти месяцев. Его специальные интересы, а также степень знания английского пока неизвестны». При первых же беседах замечаю, что мой английский язык учебно схематичен, а речь собеседников насыщена своеобразными идиомами, сугубо австралийскими жаргонными словечками – да, местный диалект английского языка еще предстоит осваивать.
Обойдя оба этажа по кругу, пожав руки всем оказавшимся на месте сотрудникам и не запомнив, конечно, почти ни одного имени, я спускаюсь в «чайную комнату»: там в половине четвертого на послеполуденный чай собираются все – от профессора до уборщицы. Правда, в нашем департаменте «уборщицы» – это трое пожилых мужчин, двое польских и один югославский эмигранты, попавшие в Австралию еще в 40-х годах. Более квалифицированную работу таким «иноземцам» найти нелегко. Во время чаепития близсидящие выясняют, чем я собираюсь здесь заниматься. Одного из моих собеседников отличает гортанное произношение – явно американское. Я не ошибся – это действительно стажер физиолог из США, доктор Уилкокс, приехавший сюда на год.
Сегодня корпуса уже современные
После чая заведующий департаментом профессор Энтони Барнетг провел меня в комнату на первом этаже с окнами во внутренний дворик. На двери уже висит табличка: «Доктор Н. Дроздов». В комнате пишущая машинка с латинским шрифтом, все необходимые писчебумажные принадлежности, телефон.
– Номер вашего телефона будет опубликован в справочнике телефонов университета через пару недель, – говорит профессор. – Скажите, пожалуйста, что вам еще требуется, и мы постараемся все сделать.
– Благодарю вас за любезный прием. Комната очень удобная. Но раз уж вы предлагаете, то выскажу вам сразу просьбу: нельзя ли мне получить также пишущую машинку с русским шрифтом?
– Это – славянский шрифт? Гм, – смущенно запинается профессор. Видно, что мой вопрос ставит его в тупик. – Мы сделаем все возможное, – решительно добавляет он. (Следует заметить, что через два дня я уже обнаружил на своем столе пишущую машинку с русским шрифтом).
Горный воллаби вечером пришел покушать
Распрощавшись с профессором, оглядев комнату, иду в коридор – осмотреться.
Интересно, кто же из сотрудников соседствует со мной? Рядом две комнаты подряд с надписью: «Опасно, радиация!» Приятное соседство, нечего сказать! А следом за этими комнатами вижу надпись на двери: «Доктор Уилкокс». Ну что ж, и то хорошо – значит, к гостям с Востока и с Запада они относятся одинаково «бережно».
Изящный сцинк на корявом пне
В конце рабочего дня забегает доктор Николас и отвозит меня в «Университетский дом». Ложусь немного отдохнуть перед ужином и… просыпаюсь в девять часов вечера. Ужин уже кончился. Совершаю ознакомительную прогулку по общежитию. Здесь есть читальня с газетами и журналами, кофейная комната – даже поздно вечером можно налить себе чашечку кофе. В музыкальном салоне хороший выбор пластинок – от классики до песен австралийских аборигенов. Есть и телевизионная комната – там можно послушать новости, нечто подобное нашей программе «Время».
К ночи поднялся сильнейший ветер, даже стекла дрожат под его напором. Кроны деревьев едва выдерживают порывы. «А за окном шумят эвкалипты» – с этой мыслью я засыпаю.
Первое утро
В восемь утра выхожу из своей комнаты в общежитии – и в тот же момент открывается соседняя дверь. На пороге появляется высокий розовощекий старик в очках, со слуховым аппаратом. От него пахнет целым букетом лекарств. Мне даже кажется, что он специально сторожил меня, чтобы познакомиться.
– Меня зовут Рон Бейнбридж, – представляется он, – я статистик из Мельбурна, в университете я работаю на мощной ЭВМ, такого класса машин у нас в Мельбурне пока нет.
После завтрака Рон Бейнбридж приглашает меня в свою комнату и показывает серию туристических карт, а также книгу о птицах с прекрасными иллюстрациями. Оказывается, мистер Бейнбридж – заядлый турист, много ездит по стране и особенно интересуется птицами, знает названия многих видов и по-английски, и по латыни, хорошо различает их в природных условиях.
Художник-абориген Гарольд Томас
Попрощавшись с общительным соседом, отправляюсь в первую самостоятельную экскурсию по городу.
У самого входа в общежитие прыгают с веселым чириканьем самые заурядные домовые воробьи.
До центра города можно идти через лужайки с отдельно стоящими деревьями, мимо площадок для крикета, теннисных кортов. Тротуаров вдоль автомобильных дорог нет, тропинки пересекают зеленые лужайки в разных направлениях. Пешеходов почти нет, машин тоже немного – сегодня суббота.
Впереди торгово-административный центр города. Асфальт вытесняет зеленую траву, зато вдоль улиц появляются тротуары. Сегодня здесь все словно вымерло, как в фильме «Земляничная поляна» Бергмана. Лишь вдали видны отдельные фигуры пешеходов. Хочу спросить, как пройти к книжному магазину, пытаюсь догнать идущего на доступном расстоянии человека, но в последний момент он скрывается в подъезде дома. Гоняться за маячащими на горизонте пешеходами кажется мне нелепым, и я с надеждой смотрю на машины. Но светофоров поблизости нет, а на ходу не очень удобно расспрашивать водителя.