Страница 16 из 21
В тоне собеседника Александров расслышал обиженность, но причины ее не понимал.
– Мы наслышаны про зоны и лагеря, наслышаны, – поддерживал разговор Александров. – Вон там. За рекой. Оно?
– Оно самое. Градообразующее предприятие. Процветающее. Расширяются они. Сына моего зазывали работать туда. Не пошел.
– Что так?
– А так. Отсоветовал я.
– Что так?
– А так. Не надо нам. – Николай Николаевич поджал губу. – Такой службы не надо.
«Ну вот, обиделся, – заметил Александров. – А что я сказал неуместного? Поддержал разговор, никакой бестактности вроде бы не допустил. Или допустил?».
Градообразующее торчало на ландшафте инородным квадратом беленого забора с вышками. Выглядело безлюдным. Впрочем, далеко тот берег, не рассмотреть, кто там есть из людей. Да и рассматривать не особо охота. Все мысли занимало обустройство лагеря археологической практики.
Река растекалась в пойме рукавами, блестела под жарким небом старицами. Ближе к сумеркам берега затрещали цикадами, а в заводях в речной траве с полудня кричали молодые лягушки.
– Если бы не молевой сплав, была бы тут и рыба. Нет рыбы, потравили всю лесом. Гниет лес на дне, воду травит, – сетовал Николай Николаевич, снова сбиваясь на обиду.
– Ну, нет так нет. О молоке мы с колхозом договорились. Хлеб у вас пекут через день. Нас это устраивает. Жаль, с мясом и овощами не получается.
– Нет мяса. Овощей тоже нет. Моя жена выращивает огурцы-помидоры в теплице, но сами понимаете, только для семьи хватает. А в основном народ картошкой ограничивается. Не знают колхозники этих изысков, клубника-виктория и прочее. Огурцы в магазин завезут, так очереди выстраиваются, до ругани дело доходит, до мордобоя. Вы уж сами с овощами как-то решайте.
– А все-таки это странно, – произнес Виктор Михайлович, рассматривая в сумерках далекий периметр, не формулируя пока, в чем именно виделась ему странность здешнего пенитенциарного заведения.
– Я бы даже сказал, стыдно, – откликнулся Николай Николаевич, продолжая свою тему. – Ладно, традиция огородничества утрачена, так ведь супруга моя окончила сельхозакадемию в Москве, могла бы обучить всех в округе ухаживать за тепличными растениями. Не хотят. Не интересуются. Выращивают одну картошку и давятся в очереди за огурцами. Да-вят-ся за огурцами…
Разговор состоялся накануне заезда студентов. Прикидочное знакомство, так сказать. Потом-то Николай Николаевич оттаял душой, перестал обижаться и рассказал чужакам про большой затопленный храм – сетовал, что фотоснимков не осталось, – и про явление Богородицы. Не в тот же день и не враз про все, а понемногу, будто нитку из клубочка, разматывая сюжет и сберегая интригу.
…Поверх задернутых шторок в глаза Александрову ударило низкое солнце, вернуло его, утонувшего в воспоминаниях, обратно в вагон.
– А жара стояла в то лето умопомрачительная. Торфяники горели, – сказал он, разминая плечи. Ванченко и Наталья Петровна посмотрели на него с интересом. – С того берега наносило дымом…
– Ты про семьдесят второй? – Владимир Иванович отложил блокнот, ожидая услышать продолжение.
– Тринадцатого июля их привезли.
– Ты про первый этап говоришь? Думаешь, сам видел что-то? – Ванченко разволновался. Перекличка эпох обещала стать основой для хорошего очерка.
–…Мы же там копали ровно в те дни. Напротив шестого лагеря все лето стояли. И ничего не заметили! Нет, я знал, конечно, про колонию в поселке на том берегу, но как-то до сих пор не сопоставил. Когда ты рисовал мне этот треугольник, я подумал, что место у шестой зоны какое-то знакомое. А даты сопоставил – и точно! Я мог быть свидетелем прибытия первого этапа! Ничего не видел, пропустил событие. Историк! И никто из наших тогда ничего не заметил. Мы еще три года копали там. Каждое лето. В ту сторону и не смотрели.
– Зоны – обычное дело в наших местах. Мало ли какой автозак куда едет. Людям дела нет. Доставить такое количество заключенных одновременно не так уж сложно в нашей местности. – Ванченко не скрывал разочарования.
– А ведь юбилей нынче, двадцатилетие. Дата!
– Серьезная дата, – согласился журналист, профессионально оценивая информационный повод. – Как отмечать будем?
Наталья Петровна, поглощенная изучением журнала «Огонек», не подавала виду, заинтересовал ее разговор или пропустила их речи мимо ушей, отягощенных золотыми серьгами. Лишь по тому, как подобралась дама, собеседники поняли: слушает. И многозначительно переглянулись. Разговор крутился вокруг источников финансирования. Музей в далекой перспективе, а выставку тематическую по истории политлагерей могли бы успеть собрать.
– В университете или в библиотеке областной поставить такую вполне уместно…
– Да собрать бывших сидельцев, – предложил Ванченко. – Кого удастся найти. Двадцатилетие первого этапа политзэка в Темском треугольнике – достойный повод собраться.
Александров согласился. Решили, «Мемориал» выступит как организационная структура. Где взять деньги на проезд и проживание гостей? Нельзя ли частично использовать то, что обещано на музей?
Приехали в Темь, так и не договорившись, с чего начать подготовку к событию. Уже замелькали в окнах металлические конструкции моста через Таму. Наталья Петровна, толкая модную сумку на колесиках в сторону тамбура, огорошила друзей сообщением:
– Вот вы «Мемориал», а я, между прочим, всю юность и детство носила звание «дочь врага народа».
Попутчики на это ничего не сказали. А что тут скажешь, если «дочь врага народа» – теперь не клеймо, а звание?
Глава пятая.Господа бывшие прибыли
Тома остановила машину у въезда на привокзальную площадь. Пока Юрик, стеная и чертыхаясь, вытащил с заднего сиденья разборную байдарку, сложенную в один тюк, она достала из багажника сумку с его вещами. Взвалив на плечи груз, Юрик какое-то время покачался, поймал баланс и распрямил колени. В его протянутую руку Тома вложила сумку. Юрик снова поймал баланс и, не оборачиваясь, вытянул губы для поцелуя. Тома зашла спереди и чмокнула его трижды:
– Ну, пошел!
– Пошел, – отозвался Юрик.
Супруги расставались на неделю. Юрик устроился инструктором в фирму к одному «другану». Тот вышел на рынок с уникальной, по его словам, услугой – организация туристических сплавов по малым рекам. Сначала для своих, но с прицелом на интуриста.
– Обкатаем в этом сезоне, а там попрет, и будем с валютой, – обещал Юрик.
Тома в интуриста верила и не верила. Далеко сюда ехать иностранцу. С другой стороны, почему бы и нет, все ж как-никак «терра инкогнита». Бывшая советская «терра». На Амазонку же ездят. И в Африку ездят. А тут у нас хоть безопасно, крокодилов нет, и анаконд нет, и носорогов. Одна мошка. Кусачая, но ведь не малярийная. Потеплее оденутся и приедут.
Бизнес требовал стартовых инвестиций. Пришлось купить у того же организатора подержанную байдарку и продукты на группу.
– Расходы окупятся по итогам первого же тура, Серый обещал, – делился Юрик планами неизвестного Томе «другана».
«Обещать – не значит жениться», – подумала Тома, но промолчала. Особенно выразительно промолчала она, когда Юрик проговорился, что продукты «по оптовым ценам, очень выгодно» продал ему тот же человек. Отговаривать мужа от очередной авантюры она даже не пыталась: пусть хоть что-нибудь делает. Мама ворчала: «Дешевле обошлось бы, когда б на диване лежал». Мама, к сожалению, все чаще оказывалась права. Тамара уж и позабыла, как нравился ей красавчик Юрик пять лет назад. Всем он тогда нравился. Мама говорила: «Не удержишь – с руками девки оторвут». Вот и вцепилась, и держится. Теперь уж он сам за нее держится – не отгонишь.
Тома стояла, опершись о дверцу «восьмерки», взглядом провожая свое «горе луковое». К тридцати годам плечи ее округлились, да если бы только плечи, а то ведь и животик отрос, и щиколотки отекают, шпильки не наденешь. Густая челка совсем не шла к ее лицу, зрительно делала скулы шире, а нос крупнее. Косу она укладывала теперь на затылке узлом. Одноклассники, встречаясь, врали, будто она не изменилась. Только Таня, всплывшая из небытия подруга детства, оглядев Тому критически, прямо сказала: «С этим что-то надо делать, пока не поздно». Тома всегда соглашалась с Таней, но на этот раз засомневалась. Неужели не поздно? А что делать-то? Посмотрела мельком в зеркало, подмигнула себе: «Ладно, и так сойдет!».