Кира

Яков насторожился: «Неужели он нужен Елене?!»

Вот уж этого он себе никак не мог представить. Забыв о своих приятелях, пошёл навстречу. Всё его существо ликовало, в такт ударам сердца вторило фразу: «Ты мне нужен. Ты мне нужен…»

Кем для него, выставившего на показ свой аскетический образ жизни, была эта девушка? Никто никогда не мог предположить, какой нежностью истекала его душа, когда ему случалось говорить с Еленой. Но она для него была на недосягаемой высоте… И вот теперь… «Ах, Елена», – думал он, нарочито сурово сведя брови.

– Яков, – Елена взяла его под руку, – Яша, ты должен мне помочь.

– Повелевай! Что я должен сделать? – нарочито паясничал Яков.

– Ты должен познакомить меня со своим братом!

Если бы на Якова обрушился камнепад, он бы был им меньше ошеломлён, чем этой неожиданной просьбой Елены.

– Да ты что, Елена, зачем? Ты сошла с ума?! Даже не проси!

– Да, да, Яшенька, – вдруг мягко произнесла Елена, и этот тон вызвал ещё больший протест Якова.

– Нет! – решительно сказал он. Затем спросил:

– Ты ещё что-то хотела? Если нет, то до свидания!

Елена схватила рукав Якова и быстро заговорила, жарко дыша ему в лицо:

– Яков, голубчик, на тебя вся моя надежда, понимаешь? Только ты можешь мне помочь и никто другой. Ну, неужели ты не протянул бы мне руку помощи, если бы я погибала? Ну же, Яшенька. Я в таком отчаянии, что готова умереть.

Глаза Елены наполнились слезами, и вся она сейчас была невероятно, беспомощно трогательной и такой прекрасной! Яков непроизвольно прижал её к себе, неумело поглаживал её спину и приговаривал:

– Пожалуйста, успокойся, ну, успокойся же. Я не могу переносить твоих слёз.

Прохожие оглядывались на эту странную пару. Красота и элегантность девушки резко диссонировала с неуклюжестью молодого человека. Заметив внимание прохожих, Яков поспешно отвёл Елену в скверик, выбрав отдалённую скамейку, бережно усадил её.

– Ну, пожалуйста, успокойся. Рассказывай, в чём дело.

– Разве ты ничего не знаешь, Яша?

– Что случилось? – заволновался Яков.

– Артёма арестовали.

– Ну, что я говорил, а? Что я всегда говорил?!

Яков хлопнул себя по коленям и резко встал. Теперь он стоял перед Еленой, взъерошенный, и почти кричал:

– И ты, ты теперь хочешь через моего брата помочь ему?!

Он нервно расстегнул ворот рубашки и засмеялся:

– Через моего брата помочь ему?

– Яша, Яшенька, я не знаю, помочь ли, хотя бы узнать, в чём дело. Почему? Понимаешь, мы все должны рассказать об Артёме, какой он. Они же там не знают, они не могут его знать.

– Подожди, Елена, подожди! – прервал её Яков. – Что они должны знать об Артёме? Что он ангел во плоти? Ах, Артём! Он такой талантливый! Ах, он такой остроумный! Так? Я хочу обратить твое внимание: советской власти остряки не нужны, нужны люди серьёзные, понимающие свою основную задачу…

Он не успел договорить. Елена оторвала его руку:

– Я уже тысячу раз слышала это от тебя на комсомольских собраниях. Ты сейчас говоришь не то, понимаешь? Совсем не то! И я не нуждаюсь в твоей оценке качеств Артёма. И всё об этом. Познакомь меня со своим братом. Это всё, что я от тебя требую!

Яков размышлял. Он хорошо знал Елену и был уверен, что она будет искать другие пути, чтобы помочь Артёму. И его беспокоила сейчас одна только мысль: бурная деятельность Елены может кончиться не бесследно для неё. Неизвестно, как ещё расценят её активное участие в судьбе Артёма. С другой стороны, его брат… Никто ведь не мог подумать, что Яков не хотел бы иметь ничего общего со своим братом.

Они и общались-то только, когда Иван приходил проведать мать, которая жила с Яковом. И вообще, кто знает что-то о его жизни в семье, где отец запойно пил и избивал свою жену. Яков, испытывая животный страх, прятался перед приходом отца в тёмный угол и горько плакал от беспомощности, жалея мать. Старший его брат, физически крепкий, стал вступаться, и в доме начались потасовки. Однажды в такой драке Иван свалил отца ударом на пол, и тот, стукнувшись головой о деревянную колоду, на которой рубили мясо, успокоился навечно. Якова тогда охватила нервная дрожь, мать, причитая, суетилась вокруг Ивана, а он, спокойно повернувшись к ней, сказал:

– Всё! Тихо! Ничего не случилось. Он был пьян, упал башкой о колоду. Понял ты? – уже обращаясь к Якову, спросил Иван.

После похорон отца в доме стало тихо, но у Якова поселился страх перед братом, перед его хладнокровной жестокостью. Однажды Иван просто так свернул голову кошке, застав её на столе, и на причитания матери, блеснув в её сторону глазами, бросил:

– Остынь, мать!

Якову же, обливающемуся слезами, бросил:

– Сопли утри! Ты мужик! Помни: во всём должен быть порядок.

Уже будучи взрослым, Яков робел перед братом и был рад, когда тот, работая в НКВД, получил квартиру и съехал.

Именно тогда, впервые за все годы своей жизни в семье он почувствовал себя свободным.

И вот теперь эта девушка, чьё присутствие так волновало Якова, исключившего для себя какое-либо движение души, стремящегося к аскетизму, вызывала в нём такую нежность, какую он ещё никогда не испытывал. И именно она хочет, чтобы он познакомил её с Иваном. Никогда!

Елена напряжённо следила за выражением лица молодого человека, чувствуя тяжёлую борьбу в тайниках его души. Затянувшаяся пауза становилась невыносимой.

– Яков, – она просительно потянула его за рукав и мягко улыбнулась, – скажи «да», а?

– Елена, поверь мне сейчас, я не хочу, чтобы у тебя возникли неприятности.

– Хорошо, представь себе, я нахожу твоего брата сама, сама познакомлюсь с ним. Я это могу сделать, но мне нужна именно твоя протекция. Это меня может застраховать от осложнений. Согласись, есть в этом логика?

Наверное, она права. Яков вдруг почувствовал себя незаменимым – он может составить

протекцию. И потом, он ведь не чужой для Ивана. И что плохого в том, если Иван действительно только узнает, что случилось с Артёмом. Чувство тревоги, опасение за Елену куда-то медленно уползало, уступая место ощущению собственной значимости.

– Хорошо, Лена, хорошо. Тебе очень трудно отказать. Я сделаю это, но только для тебя.

Он слегка прижал к себе её локоток, но Елена, ловко перехватив его руку, крепко пожала её и торопливо заговорила:

– Значит так, Яша, мы сейчас же вместе идём к нему…

– Нет, нет, нет. Завтра он придёт навестить маму. Мы все вместе будем пить чай и есть пирог с яблоками. Я встречу тебя на Мойке, и мы придём вместе к нам. Всё! Так будет лучше. В три часа дня я жду тебя на набережной.

Обратная дорога домой показалась Елене мучительно долгой. Решив несколько сэкономить время, она почти на ходу впрыгнула в трамвай, который останавливался недалеко от её дома. Увидев свободное место, Елена устроилась у окна и погрузилась в свои мысли. Её мучили угрызения совести: ведь она так и не попала к Грановским, но, с другой стороны, ей ох, как хотелось прийти к ним с какой-то определённой информацией об Артёме. Она надеялась на своё обаяние, о силе которого говорили между собой полушутя полусерьёзно её знакомые: «Эта девушка опасна, ей невозможно ни в чём отказать».

«А он – брат Якова – тоже только человек, как и все», – думала Елена, – «и он тоже не сможет мне отказать».

Сейчас самое главное – определить линию поведения на завтра. Кто она в данной ситуации? Простая просительница? Или же ищущая справедливости сокурсница, товарищ по учёбе? А, может, подружка Якова, желающая из любопытства так, мимоходом узнать, что там случилось с их общим знакомым?

Ни одна из этих версий её не удовлетворяла. Она осталась недовольна собой, и терзающее предчувствие чего-то страшного несколько поколебало уверенность в правильности выбранной ею стратегии.

Выскочить бы сейчас из весело катящегося трамвайчика, помчаться бы к Кире, ещё и ещё раз обсудить создавшуюся ситуацию. К тому же, может быть, они уже что-то узнали.... Её внимание неожиданно привлёк разговор двух женщин.