Шанс для истребителя

Наконец, показался аэродром. Вон уже виднеется и наша взлетно-посадочная полоса. Тяну в ее сторону. Черт! Надо еще шасси выпустить. Все время о нем забываю. Привык, понимаешь, что на чайке шасси не складываются. На подлете мотор окончательно сдыхает. Его гул резко обрывается и меня оглушает тишина, прерываемая только свистом ветра в моей открытой кабине. Все отмучился бедолага. Это я про свой "ишачок", если кто не понял. Кстати, кабину я тоже открыл перед посадкой. На всякий пожарный случай. А то потеряешь пару секунд на ее открывание и заживо сгоришь вместе со своим истребителем. У меня в этот момент стояла перед глазами моя "чайка", полыхающая веселым пламенем посреди городской площади. Из которой я все же вовремя успел выскочить. Повезло мне тогда. Еще несколько мгновений. И я бы узнал, что чувствует шашлык, находясь в мангале полном раскаленных углей. Садиться на самолете с неработающим двигателем и кабиной с заляпанным маслом стеклом. Это еще то испытание для нервов. Но мне приходится это делать. Куда я отсюда денусь? Сажусь, стараясь не промахнуться мимо полосы. Касание. Мой "ишачок" слегка подпрыгивает. Немного я не рассчитал высоту. Вид спереди почти отсутствует. Но я все же сел. Я сел! И я все еще жив! Самолет катится по инерции. Винт то не крутится. Нет у него толкающей силы сейчас. Все остановился. Быстренько выскакиваю из кабины на крыло. Спрыгиваю на землю и отбегаю в сторону. На всякий случай. Вдруг загорится и рванет? Нет, не загорелся. Повезло, что так. Жалко было бы потерять этот самолет, который я уже успел полюбить. Нравится мне на нем воевать. И я совсем не хочу пересаживаться на тормозную и слабо вооруженную "чайку".

Со всех сторон ко мне набегают люди. Увидев комбрига Пумпура, начинаю докладывать ему о своем вылете. Узнав, что противник уже рядом комбриг мрачнеет, а затем приказывает откатить мой поврежденный истребитель в самый дальний ангар. Там сейчас все наши ремонтируемые "чайки" собраны. Возле них во время боя будет находиться один из наших техников. Который должен их поджечь, если мы этот бой проиграем. Мой секретный истребитель он тоже должен будет уничтожить, чтобы тот не достался противнику. Услышав приказ Пуипура, люди дружной толпой облепляют мой самолет и начинают его толкать в сторону ангаров. Всем остальным комбриг приказывает готовиться к бою. Враг уже близко. Я в той колонне только три вражеских танка смог подбить. Остальные уцелели. Ну, хоть все грузовики раздолбал в хлам. И убил какую-то часть пехоты врага. Сколько точно я не знаю. Как ты это с высоты посчитаешь? Да, и не знаю я, сколько противников сгорело вместе с грузовиками. Но врагов там, все равно, осталось слишком много. И предстоящий бой будет нелегким.

Враги появились возле нашего аэродрома только через полтора часа. Долго же они сюда добирались. Хотя я же им весь автотранспорт уничтожил. И вражеским солдатам пришлось идти сюда уже пешком. И еще я слышал рев работы танковых двигателей. Вот застучали разрозненные выстрелы со стороны дороги. К ним подключились пулеметы. Басовито затявкала пушка наших испанских зенитчиков. Бой, судя по выстрелам, начал набирать обороты. Мы все, кто остался на аэродроме, с волнением прислушиваемся. Мы давно уже заняли свои позиции. Кто где примостился. Времени то было мало на обустройство нормальных укреплений. Сложили по-быстрому огневые точки из мешков с песком. Кое где успели вырыть одиночные окопы. Не очень глубокие. А я, вообще, засел за штабелем ящиков с запчастями для "чаек". Их специально вынесли из ангара. Хоть какое-то укрытие.

Наши испанцы продержались всего минут тридцать. Потом выстрелы стихли, и враги хлынули на аэродром. Пехоты человек шестьдесят-семьдесят и один танк. Да, не ошибся я тогда. Это был, действительно, немецкий Т-1. Легкий танк Вермахта с тонкой броней и двумя пулеметами. Пушек на таких танках нет. Не предусмотрены они проектом. Но нам и пулеметов хватит. Нечем нам этот танчик останавливать. Из противотанковых средств у нас только несколько бутылок с авиационным бензином. "Коктейль Молотова". Эту примитивную зажигательную гранату так называют. Вот у нас таких коктейлей маловато будет. Бутылок под них на аэродромной кухне нашлось не так уж и много. И большую часть их мы отдали нашим испанским баошникам и зенитчикам, которые должны были оборонять выезд с аэродрома. И кстати, двух танков противника я здесь не вижу. А там возле дороги за деревьями видны два столба дыма. Скорее всего, это и горят те самые вражеские танки. Смогли все же наши испанцы их уничтожить. Жаль, что не всех. Один то уцелел. Вот этот один пулеметный танчик противника сейчас и натворит здесь дел.

Враги деловито приближаются, двигаясь прямо вдоль взлетной полосы по открытому пространству. Танк едет впереди. За ним перебежками торопится пехота в мундирах темно серого цвета. Это точно немцы. Такая форма тут только у германских арийцев. Этих ни с кем другим не перепутаешь. Начинает взахлеб стрелять наш самодельный пулемет. Эх, зря Беляев так рано начал. Так же хрен попадешь. Далековато, однако. Надо было подпустить поближе. Сразу видно, что он человек не военный. Да, и стреляет длинными очередями на расплав ствола. Профессионалы так не действуют. Но их сейчас здесь с нами нет. Есть только мы. Неопытные в наземных боях пилоты и техники. Кстати, наш главный повар сеньор Кано тоже здесь. Он где-то винтовку достал и теперь залег воле одного из ангаров. Уходить вместе с другим гражданским персоналом он наотрез отказался. Сказал, что будет воевать вместе с нами. А еще здесь с нами сейчас держит оборону и наш испанский переводчик прапорщик Педро Хуарес. Он тоже решил остаться. Правда, из оружия у него был только пистолет. Как-впрочем, и у меня и еще много у кого здесь. Мы же к наземным сражениям не готовились. А оно вот случилось.

Немцев стрельба нашего ШКАСа не сильно напугала. Нет, в одном месте вражеские пехотинцы даже залегли. Но я заметил, что убитых там было мало. Вот с нашей стороны начинают щелкать редкие выстрелы из немногочисленных карабинов. Наши пистолеты на такой дистанции бесполезны. Тут же метров триста-триста тридцать еще до врагов. Немцы тоже постреливают в нашу сторону. Но без фанатизма. Чисто, чтобы напугать. Патроны берегут. Сразу видно опытных солдат. Наши то лупят в белый свет как в копеечку. И боеприпасы не экономят особо. А вот и вражеский танк подключился. И начал стрелять из своих пулеметов. Пулемет Беляева сразу же затих после этого. Эх, жалко, если инженер погиб. Хороший он мужик. Правильный.

Пожалуй, что и мне стоит присоединиться к всеобщей веселухе? Немецкие пехотинцы как раз подошли ближе. Тут их мой "Маузер" уже достанет. Мой то наградной пистолет более дальнобойный чем ТТ и "Наганы", которыми были вооружены наши летчики и старшие техники. Выглядываю из-за ящика и высматриваю подходящую цель. Вот он. Метрах в ста пятидесяти бодрой трусцой прямо в мою сторону двигается настоящий арийский "зольдат". Прямо, не Испания, а советско-германская граница в июне 1941 года. Сейчас ты мне за все ответишь, сволочь фашистская. Быстро прицеливаюсь, задерживаю дыхание и плавно нажимаю на курок. Приклад "Маузера" дружески толкает меня в плечо. Немец, нелепо взмахнув руками, роняет винтовку и падает на землю. Попал! Я его только что убил! Живые так не падают. Прислушиваюсь к себе. Ничего. Как будто таракана раздавил. Ни капельки мне этого немецкого фашистика не жаль. Может быть, из-за того, что он и ему подобные натворят в мире через несколько лет? А может быть, я, просто, такой толстокожий и черствый тип? М-да! Раньше я таким не был. Скорее всего, из-за того, что подобное меня лично не касалось. Все эти террористы, маньяки, жестокие наркобароны, кровавые диктаторы. Все они в двадцать первом веке мою жизнь не затрагивали никак. И были где-то там далеко. В Африке, Латинской Америке или на Ближнем Востоке. В другом мире. В другой реальности. А вот здесь я столкнулся с проявлением фашизма лицом к лицу. С геноцидом мирных людей, которых убивают авиабомбами. И тут наши противники делают это не "якобы случайно", как те же американцы в Сирии, Афганистане или Ираке. А целенаправленно. И поэтому я к ним и отношусь не как к обычным людям, а как к бешенным животным, которых надо уничтожать, чтобы мирные обыватели спали потом спокойно.