Ненавижу блондинов

— Хорошо, Маша, я скоро буду. — Он отключился, отдал телефон брату.

Последнее, что я услышала — звук зажигания и отчетливый фырк мотора. Телефон умолк, а я нагло начала копошиться в сохраненных фото, решив вычислить хозяина. Да, пароля не было. Доверчивый. На каждом фото появлялась одна и та же персона, далекая от образа диковатого математика Перельмана.

Вполне симпатичная, если бы не… платиновый блонд волос. Не-на-ви-жу блон-ди-нов. Сама я кареглазая блондинка, перекрашенная в жемчужно-розовый. И к девчонкам со светлыми волосами отношусь нормально, но только не к парням… И на то есть причины.

Глава 2. Ни разу не Перельман

Макс отключился, и через пару минут я забыла о нем. В любимую кондитерскую попаду не скоро, и пока самое время прошерстить вакансии. Кто-то, как одногруппница Ласточкина Алла, оправдывая фамилию, летит в Италию шоппиться и отдыхать, а кто-то я. Желающих вроде меня подзаработать летом немало, потому приличных вакансии маловато. Но съемное жилье само себя не оплатит, и будь ты семи пядей во лбу, учась на бюджете, но платить все равно приходится. А просить у мамы стыдно. Дала себе слово, что только первый год соглашаюсь на ее помощь, пока привыкну. Она и так разрывается между работой и больной бабушкой. Мне повезло, мама отлично шьет и вяжет. Не особо много у нее времени рукодельничать, но к праздникам я всегда с модной обновкой. Не брендовые вещи, но сделаны с любовью. Я сама себе законодатель мод, и пусть одногруппницы окосеют, скептически оценивая мои наряды.

У меня есть отец… где-то точно есть. Я его никогда не видела вживую. Как только он узнал, что станет отцом — испарился, оставив маму одну. От него мне на память осталось фото, где ему лет двадцать, отчество Викторовна и блондинистый цвет волос.

Маленькой я часто спрашивала о нем. Мама Аня или Нюся, как ее звала бабуля, кусала губы и молча отводила взгляд, а бабуля ругала его почем зря, называя подлецом и проходимцем и словечками покрепче. Бабушка была очень обижена на моего папашу, сломавшему маме жизнь. Из-за беременности ей пришлось бросить столичный ВУЗ и вернуться к себе в маленький городок, где через положенное время родилась я. Мама назвала Машей, как мечтал мой непутевый отец, когда вешал ей лапшу на уши. И, конечно же, всем в городе до этого события нашлось дело. Бабуля, некогда гордившаяся перед подругами способностями дочки красавицы и умницы, золотой медалистки, считала себя опозоренной. За папашу доставалось и мне. Бабушка любила во мне свое и ненавидела отцово. Часто, покачивая меня на коленях, приговаривала:

— Носик-курносик мой… — Она осторожно нажимала на кончик моего носа, и я хихикала. — Карие глазки мамины… а хвосты белые крысиные этого подлеца, — шипела бабуля и больно, иногда до слез, дергала мои короткие хвостики.

И я научилась ненавидеть свои светлые волосы. Мечтала, чтобы они потемнели как у мамы. Один раз, плача, даже попыталась состричь все под корень ножницами. После этого бабуля перестала их дергать и меня ругать, но моя ненависть не прошла. Я их мазала ваксой и красила черной гуашью, но все смывалось. Подружки посоветовали стойкий йод, но получалось еще хуже. Мама, глядя на мои эксперименты, все смывала, тихо уговаривая меня больше так не делать. В третьем классе по совету поумневших подруг я решилась на эксперимент, сэкономила на завтраках, купила в магазине краску и покрасила всю себя. Мне попался оттеночный бальзам для каштановых волос. Получив мамин темный цвет волос и темные разводы на лице, ушах и шее страшно обрадовалась. Мама краску с кожи смыла, а я не могла наглядеться на темные прядки еще влажных волос.

— Мама, смотри! Я теперь как ты. От «подлеца» ничего не осталось. Побегу и обрадую бабушку.

В тот вечер бабушка и мама сильно поругались. Больше от бабушки про отца я не слышала. Со временем и думать о нем перестала. Эксперименты с волосами ушли в прошлое. Но светловолосых мальчишек беспричинно ненавидела и поколачивала.

В ожидании Макса зашла на сайт с работой, зарывалась в вакансиях и выпала из окружающего мира. Появление хозяина телефона пропустила. Отреагировала на вежливое:

— Маша?

Услышав свое имя, подняла голову, и пару секунд непонимающе разглядывала стоящего передо мной парня. Через пару секунд пришло узнавание. Хозяин «Сяоми» ни разу не Перельман. Вообще на классического очкастого ботана-математика не похож. Передо мной стоял тот самый часто повторяющийся блондинистый персонаж с фото. В жизни он оказался интереснее, чем на фотографиях. Или фотографы криворукие.

Взгляд отмечал правильные черты лица, высокий рост, полное отсутствие рельефа и… ненавистный мне художественно растрепанный платиновый блонд волос. Выдохнула, заставляя себя приветливо улыбнуться. Ему идут светлые волосы при темных бровях и ресницах, и он не виноват в моих проблемах. На улыбку Макс не ответил, разглядывая меня с интересом энтомолога, поймавшего обыкновенную муху. Его безразличие даже не задело. Мнение блондинов о моей персоне меня не интересовало совершенно. Ну, не люблю я их.

— Да, я Маша, а вы Макс?

Он не успел ответить. В его телефоне вновь заиграла мелодия. «Гитлер капут» вспомнил, что так и не поговорил о своем.

— Можно? — Он протянул руку к надрывающемуся девайсу.

О себе напомнил желудок, которому я задолжала вкусный десерт за сессию. Я протянула телефон, поднялась, оправляя одежду, махнув ладошкой Максу, отправилась к выходу из парка. До меня донеслось:

— Геннадий, погоди секунду. Сейчас я занят. Давай, я сейчас приеду, и мы все решим. Добро?

Что ответил Геннадий под ником «Гитлер капут» — не слышала. Далеко отошла, сюда уже доносились звуки улицы, забитой в этот час машинами. Мысли мои занимала дилемма выбора между тортом из супермаркета или чашечкой кофе и пирожным в кафе. Первое выгоднее, торт — вещь многоразовая, но придется ждать, пока доберусь до дома. Второе быстрее, но удовольствие разовое. Опять же моих любимых тортов может не случиться, а пирожное есть наверняка. Раздираемая трудным выбором и голодом, у самого выхода из парка вновь услышала свое имя. Никогда бы не подумала, что простенькое «Маша» можно произнести так, что внутри все екает.

— Куда же вы, Маша? Мы не договорили — Передо мной снова нарисовался блондин — Вы помогли мне. Я потратил ваше время. За это вам положена компенсация.

Я, кажется, попала на принципиального и честного парня, что мало вероятно. Такие вымерли вместе с мамонтами. Скорее всего, он подкатывает так, пытаясь познакомиться. Жаль не знает, что занесен в мой личный «черный» список. Но голос у него, конечно…

— Спасибо, ничего не нужно. Ерунда. Я все равно отдыхала, — отмахнулась, выглядывая зеленый свет на ближайшем переходе. — Мне пора. Пока. Рада была познакомиться… И не теряйте его больше, — тараторила положенный вежливый текст.

Для пешеходов мигал красный, авто поддавали газу, стараясь проскочить светофор. Я уже рванула бежать, надеясь успеть на зеленый, как почувствовала уверенную хватку пальцев на предплечье. Удивленно обернулась, готовая врезать, если что.

— Маша, давайте так… Сейчас время обеда. Я угощаю. Вы как к русской кухне относитесь?

Раздраженно дернула рукой, стараясь освободиться. Терпеть не могу, когда меня бесцеремонно хватают всякие посторонние. Несмотря на скромные бицепсы, хватка у парня оказалась приличной. Я уже хотела отказаться от предложения пообедать, но желудок снова напомнил о себе. Хорошо рядом гудят машины, конфузу было бы. — Обед — это слишком, — попыталась сохранить лицо.

Мы бедные, но гордые. И он это не упустил. Небрежный взгляд, выискивающий на моей одежде лейблы там, где их нет, я сразу заметила. Сам Макс одет не броско, если не вглядываться. Я не специалист в брендах, но выглядел парень недешево и модно. Как не заметить часы известной швейцарской фирмы на запястье… или дорогие очки, небрежно засунутые в вырезе футболки бренда, которого у меня отродясь не было… Из кармана джинсов висел брелок с логотипом немецкого автоконцерна, специализирующегося на дорогих автомобилях… М-да, Ласточкина оценила бы. Макс не выглядел бедным студентом, не нуждался, уж точно мог себе позволить заплатить за тарелку щей в столичном ресторане. Тогда почему так переживал из-за простенького телефона?