Плата за молчание

Гервин взволнованно подтверждает:

- Да, тот самый! И позаботьтесь, пожалуйста, что бы его немедленно задержали, без всяких там махинаций и без того, чтобы дело положили под сукно.

Однако не в полиции Кемпен-Крефельда решают, что предпринять по делу об убийстве Терезы Гервин, - это происходит на вилле директора ретцелевских заводов Рингендаля. И не хаупткомиссару уголовной полиции Штюлленбергу, а директору Рингендалю принадлежит последнее слово в вопросе об аресте Кристиана Ретцеля по подозрению в убийстве.

Впрочем, директор сталелитейных заводов держится изысканно вежливо и выражает всемерную готовность помочь следствию. Известие о заявлении отца покойной служанки ни на миг не приводит Рингендаля в смущение. Он кивает, он исполнен сочувствия.

- Но, герр хаупткомиссар, это ведь так понятно! Достойный всяческого сожаления отец несчастной Резель не мог не потерять голову из-за этого ужасного, совершенно необъяснимого самоубийства. И теперь, не желая смириться с жестокой судьбой, он ищет какие-то другие причины трагедии, выдвигает самые нелепые версии. По человечески его нельзя не понять, герр хаупткомиссар. Я знаю старика Гервина сорок лет, и мне известно, как он был привязан к своей Резли. Ее вообще все любили. Конечно, ее смерть разбила сердце отца. Однако посудите сами, герр хаупткомиссар, кто в этом почтенном семей стве мог иметь хоть малейший повод убивать Резли, выбрасывать ее из окна. Кто, я вас спрашиваю? Приписывать подобное молодому герру Кристиану поистине абсурдно. Она нянчила его с момента рождения, всю жизнь она была для него старшей сестрой. Вся семья смотрела на нее скорее как на дочь, чем как на служанку. Нет, нет, герр хаупткомиссар, я сам поговорю со старым Гервином, и он тут же заберет свое бессмысленное заявление об убийстве. Я вам это обещаю, можете на меня положиться. Право же, вам не стоит больше терять время… - И он милостиво протягивает полицейскому офицеру руку.

Хаупткомиссар Штюлленберг всего полгода работает в крефельдской крипо 1 [1 Сокращенное название уголовной полиции (от Kriminalpolizei). (Примеч. перев.).], куда его с понижением по службе перевели из гамбургского отдела борьбы с хищениями за слишком усердную физическую расправу с арестованным гангстером. Новые коллеги предостерегали его, чтобы он не вздумал и с Ретцелями действовать напролом: ведь это люди весьма влиятельные и могут окончательно погубить его карьеру. Поэтому сейчас он не проявляет своей обычной напористости, а скромно и с почтительным поклоном говорит:

- Совершенно с вами согласен, герр директор. Мне нужно лишь кратко опросить молодого герра Ретцеля исключительно для того, чтобы кое-что уточнить. Хорошо?

Директор Рингендаль в отчаянии: тут он бессилен помочь - Кристиан уехал, повез в Мёнхенгладбах приятельницу - ту самую, вместе с которой ночью по возвращении домой узнал о случившемся. Кстати, эта приятельница может подтвердить, что молодой герр Ретцель никакого отношения к трагедии вообще не мог иметь, так как они все время вместе. Рингендаль пользуется случаем уже сейчас, чтобы подготовить Кристиану Ретцелю алиби.

Вежливо, но настойчиво хаупткомиссар Штюлленберг просит дать ему возможность получить информацию о разыгравшихся на вилле событиях, по крайней мере, у матери Кристиана. И снова директор ломает в отчаянии руки:

- Бедная Гертруда! У нее развился тяжелый приступ холецистита, когда она узнала от Кристиана, что Резель выбросилась из окна. А после того, как сама увидела лежавшее на террасе несчастное изувеченное создание, ей стало совсем плохо. Кончилось тем, что достопочтенную фрау Ретцель тоже пришлось срочно отправить в больницу!

Название больницы он, правда, сообщить не отказывается, но не допускающим возражений тоном прибавляет:

- Беседовать с ней там никак нельзя, ей это не по силам. И я убедительно просил бы вас не предпринимать ничего такого, что могло бы ухудшить состояние фрау консул Ретцель.

Терпение хаупткомиссара Штюлленберга продолжает и дальше подвергаться испытаниям. Ни на место происшествия, ни на саму виллу его не допускают. Поместье и дом на запоре, ключи то ли у фрау Ретцель в больнице, то ли у сына, захватившего их с собой в Мёнхенгладбах. Воспользоваться отмычками и другими имеющимися в распоряжении уголовной полиции средствами Штюл-ленбергу не дозволяют. Рингендаль заранее позаботился выставить для охраны ворот двух местных полицейских, и они требуют у руководителя комиссии по расследованию убийств письменного предписания об обыске. Тут уж сохраняемая так долго и с таким трудом выдержка изменяет Штюлленбергу, и на какой-то миг он берет по отношению к Рингендалю тон, каким разговаривал с сутенерами на гамбургской Репербан 1 [1 Улица в Гамбурге со множеством увеселительных заведений. (Примеч. перев.)].

- Эй вы! Не воображайте, что я стану и дальше плясать под вашу дудку! И я не наложу в штаны, даже если вы пожалуетесь самому министру внутренних дел. Сейчас же дайте мне ключи - не сомневаюсь, что они у вас есть, - или велю моим людям взять виллу штурмом! - изливает он на Рингендаля всю накопившуюся ярость, но тут же спохватывается и вновь прикусывает язык.

Оскорбленный его вульгарностью директор хотя и не обращается к министру внутренних дел, но звонит кре-фельдскому полицей-президенту и, обвинив Штюлленберга в противозаконных, вызывающих и грубых действиях, требует, чтобы все дальнейшие полицейские мероприятия проводились в присутствии постоянного поверенного Ретцелей адвоката Армина-Бодо Андриеса. Затем он передает трубку хаупткомиссару, который позднее так описывал сослуживцам этот разговор с начальником: «Старик из меня все кишки выпустил и смешал с грязью».

Теперь Штюлленберг, с которого окончательно сбита спесь, может лишь смиренно просить директора ретцелев-ских заводов о помощи в расследовании убийства.

- Адвокат доктор Андриес свяжется с вами, как только я разыщу его, - говорит Рингендаль, давая понять, что вся следственная комиссия может отправляться восвояси.

Между тем Армин-Бодо Андриес давно уже здесь. Отведя к себе расстроенную владелицу заводов, Рингендаль сразу же поднял его с постели и вызвал в Брейель. Но еще до прибытия адвоката директор услышал знакомые сигналы гоночной машины, на которой Маргит Лин-зен доставила пьяного Кристиана Ретцеля домой. Рингендаль тут же поспешил им навстречу, увел обоих на свою виллу и запер наверху в двух комнатах для гостей. Там они и находились во время пребывания здесь Штюллен-берга.

Теперь первоочередная задача адвоката Андриеса - сделать Маргит Линзен полезной свидетельницей. Без этого он не может ни отпустить ее, ни вступить в контакт с полицией. Правда, он очень опытен и понимает, что при репутации кокотки ценность ее показаний весьма сомнительна. Такая свидетельница может принести будущему обладателю миллионов больше вреда, чем пользы. Поэтому Андриес стремится лишь обеспечить молчание Маргит Линзен по поводу всего, что ей стало известно от Ретцеля о смерти Терезы Гервин.

Адвокат предлагает ей 3 тысячи марок, 5, 7, 10. Он набавляет цену, как при покупке лошади. Маргит Линзен в ответ на все предложения лишь скучающе поводит глазами. Она требует в первую очередь морального удовлетворения. Кристиан против ее воли впутал ее в эту историю. Газеты немедленно раструбят об убийстве Терезы Гервин, упомянув, без сомнения, и о ней, Маргит. Для нее это означает бесчестье. Кроме того, она любит Кристиана. И он ее - тоже. Только фрау консул до сих пор препятствовала их помолвке. Из-за различия в социальном положении. Пусть фрау консул прекратит ставить ей палки в колеса, тогда и она, со своей стороны, сделает для Кристиана все, что от нее требуют. Адвокату становится не по себе - он начинает подозревать, к чему она клонит.

- Что вы имеете в виду, говоря, чтобы фрау консул прекратила ставить вам палки в колеса? - осторожно спрашивает он.

- Но это же очень просто, - Маргит насмешливо поглядывает на адвоката. - Она должна разрешить Кристиану жениться на мне. Но без всяких дискриминирующих торгашеских оговорок - раздельного владения имуществом, например. Я решительно на этом настаиваю. - И прибавляет: - Контракт должен быть составлен немедленно. Только при этом условии я смогу с легким сердцем молчать. Как будущая супруга обвиняемого я ведь и по закону, в конце концов, не обязана свидетельствовать против него.