Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море

В течение всей следующей недели, с понедельника 11 (24) до пятницы 15 (28) октября включительно, Европа жила в ожидании войны между Россией и Великобританией, которая казалась неизбежной, а сам «гулльский инцидент» обсуждался как «гвоздевая» новость планеты. Газеты всего мира живо комментировали произошедшее, строили догадки, делали прогнозы, корреспонденты открыли настоящую охоту за сенсациями. Особенно неистовствовала британская печать, которая сразу назвала инцидент outrage, т.е. возмутительным случаем, грубейшим нарушением закона, надругательством. «Нападение на рыбаков, – отмечает современный английский историк, – было воспринято как покушение на статус и достоинство Великобритании одновременно как владычицы морей и великой державы»232.

«Непостижимо, чтобы любой военный моряк, считающий себя таковым, как бы напуган он ни был, мог в течение 20 минут обстреливать флотилию рыбацких судов, не пытаясь выяснить, кого он атакует, – негодовала “Times”. – Еще сложнее поверить, чтобы люди, которые носят форму офицеров цивилизованной державы и которые догадывались, что огнем орудий своей огромной флотилии они разделались с бедными рыбаками, покинули место происшествия, не попытавшись спасти жертв своей непростительной ошибки»233. «Известие о русском outrage в Немецком море вызвало изумление и негодование, – писала та же газета 12 (25) октября. – По всему видно, что реакция Великобритании будет быстрой и адекватной»234. «Ужас подобной постыдной демонстрации бездумной трусости и зверства потряс весь цивилизованный мир, – утверждал в номере от 16 (29) октября еженедельник “Homeward Mail”, владельцем которого был банкир и депутат британского парламента от Гулля сэр Генри Сеймур Кинг (H.S. King). – <…> Если на долгом пути в царство теней (которое и есть конечная цель Балтийского флота) любое нейтральное судно будет иметь несчастье обратить на себя внимание его сумасшедших офицеров и матросов, они заявляют о своем праве сметать их с пути без всяких церемоний … Русские превратились в угрозу международному сообществу. Они так мало проникнуты идеями гуманности и цивилизации, не говоря уже о чувстве справедливости, что открыто попирают элементарные законы цивилизованного ведения войны». В заключение автор статьи предложил британскому правительству немедленно потребовать от России извинений и материальных компенсаций, а в случае отказа Петербурга требовал «потопить Балтийский флот»235.

«Подобного единодушия, – констатировала “Daily Telegraph”, – не бывало в Соединенном Королевстве со времен наполеоновских войн. Газеты всех направлений сошлись теперь во мнении, единогласно требуя, чтобы Англия не медлила долее, но приняла меры, дабы в интересах цивилизованного мира устранить опасность, грозя щую всем неминуемо»236. К реальности российской угрозы английское общественное мнение к тому времени было уже основательно подготовлено. Еще с середины 1890-х годов британский книжный рынок заполонили триллеры, которые на разные лады расписывали ужасы вторжения в Англию «свирепых орд русских варваров»237.

Особое негодование Альбиона вызвало то, что русский миноносец, оставленный на месте происшествия до утра 9 (22) октября, не пришел на помощь пострадавшим рыбакам. В своей телеграмме Николаю II Эдуард VII специально подчеркнул это «отягчающее обстоятельство», премьер-министр Артур Бальфур (A.J. Balfour) говорил о «бесчеловечности» русского судна, которое отказалось спасать раненых рыбаков, а министр иностранных дел лорд Лансдоун (Lansdowne) в беседе с русским послом графом А.К. Бенкендорфом, как и посол Великобритании в Петербурге баронет сэр Чарльз Хардинг (Ch. Hardinge) на встрече с графом Ламздорфом, в этой связи выражали свою «особую озабоченность»238. Эту же тему охотно развивали и газеты. «Рожественский выказал грубое равнодушие, продолжив свой путь без заботы о последствиях обстрела судов», – писала “Standard”. «Самой верной и осторожной мерой, – настаивала “Daily Mail”, – было бы отозвать немедленно эту эскадру обратно, так как при настроении, выказанном ее офицерами и экипажем, вряд ли она в состоянии встретиться с опасностями в водах Дальнего Востока, а между тем она слишком опасна для нейтральных и торговых судов»239.

Японская пресса на события в Северном море отреагировала вяло, отговариваясь полным неведением, но зато подробно освещала как реакцию западных средств массовой информации на инцидент, так и ход его последующего международного расследования. Одна из влиятельных японских газет, токийская “Ji-Ji” в номере от 12 (25) октября 1904 г. заявила: «Мы в Японии ничего не знаем об отправке наших судов в те воды, но весьма вероятно, что русские суда, опасаясь рыбачьих судов, ошибочно приняли таковые за японские, расставляющие мины, и произвели на них нападение»240. Обозреватель “Asahi” предположил, что за «гулльским инцидентом» скрывается тайное намерение России вызвать «международные затруднения, под предлогом которых она могла бы выйти из войны с Японией»241. Умеренная “Nichi-Nichi” прокомментировала происшествие следующим образом: «Позволять себе подобное насилие над международно признанными нормами может только тот, кто не имеет ничего общего с цивилизованными народами. Этот вопиющий инцидент не мог быть следствием простой ошибки. Нет сомнения, что правительство пострадавшей стороны примет против России адекватные меры … Всем уже хорошо известно, что русские негуманны. Им совершенно не свойственно человеколюбие – атрибут просвещенного ума»242. Близкая правительству газета “Kokumin” посчитала «неверным рассматривать инцидент относящимся только к русско-британским отношениям», поскольку он ставит на повестку дня «тройной вопрос – о цивилизации, гуманности и мире на всей планете»243. Устами своего посланника в Лондоне правительство Японии отрицало присутствие своих кораблей в европейских водах в момент инцидента, а мэр Токио Озаки Юкио и его коллега из Иокогамы Итихара по телеграфу выразили соболезнование пострадавшим английским рыбакам.

Примерно в том же духе высказывалась немецкая, бельгийская, итальянская и особенно американская печать. По словам автора еженедельного обзора мировой прессы “Times”, немецкие повременные издания квалифицировали действия русских моряков как «вызванные тремя обстоятельствами: 1. Паника, 2. Некомпетентность, 3. Водка»244. В статье под характерным заглавием «Сумасшедший, выпущенный на свободу» “New York Times” писала: «Невозможно допустить, чтобы по морям плавал флот под командованием адмирала, истребляющего торговые и каботажные суда Европы, Азии и Африки (? – Д.П.)»245. Швеция ограничилась тем, что поспешила решительно опровергнуть информацию газет о том, что в ее территориальных водах находились японские миноносцы. О своем полном неведении на этот счет шведское внешнеполитическое ведомство заявило и британскому послу в Стокгольме, который сделал соответствующий запрос по требованию своего правительства.

Агрессивный и откровенно антироссийский тон, первоначально усвоенный зарубежными обозревателями, в какой-то степени был объясним. В первые дни происшествие в Северном море повсеместно трактовалось в изначальной редакции агентства Рейтер, именно – как «нападение» русских военных на мирных английских рыбаков. Официальный Петербург сделал ряд успокоительных и миролюбивых заявлений, 12 (25) октября император Николай II направил свои сожаления и соболезнования (но не извинения) по поводу случившегося королю Эдуарду VII; то же в специальной ноте сделал российский МИД и, в устной и письменной форме, посол в Лондоне Бенкендорф. Но по существу вопроса Петербург несколько дней отмалчивался, резонно ссылаясь на отсутствие сведений от командующего своей эскадрой. Наконец, 14 (27) октября военно-морской атташе в Лондоне И.Ф. Бострем от имени Рожественского опубликовал в английских газетах две телеграммы русского адмирала (свой, цитированный выше, «строевой рапорт» Рожественский направил в Петербург из Виго с оказией днем позже – 15 (28) октября). «Сегодня, наконец, получены телеграммы от генерал-адъютанта Рожественского об инциденте в Северном море … которые пролили совершенно новый на свет на столкновение наших военных судов с рыбачьей флотилией и сняли с эскадры Рожественского все те обвинения, которые с легкомысленной поспешностью были возведены на нее не только английской печатью, но, к нашему глубокому сожалению, и некоторыми из видных политических деятелей Англии», – успокаивали своих читателей русские газеты246.

232

Co