Прошлое в настоящем

4) В первой половине XX века при изучении человека, пожалуй, наиболее значительные результаты были получены в области семантики языка. Отчетливо было показано, что именно в формально понимаемом несовершенстве языка человека лежит в действительности его глубочайшее совершенство. Эти результаты мне особенно близки – основываясь на них, я построил свою вероятностную модель языка и дальше пытался показать, что мышление человека носит существенно континуальный характер, не редуцируемый к дискретным формам языка.

Наверное, можно было бы существенно расширить перечень тех результатов, которые были получены в области изучения человека за последние десятилетия. Но это не входит в нашу задачу, да к тому же вряд ли такая задача может быть успешно выполнена одним автором.

Но сколь малозначительными выглядят все эти достижения по сравнению с теми требованиями, которые предъявляет культура наших дней к науке о человеке. Возьмите любой учебник или даже монографию по психологии – продираясь через чертополох множества пусть даже интересных фактов и наблюдений, вы так и не узнаете ничего о самом важном – о том, как устроено сознание человека, как он мыслит, как принимает решения, как у него формируются и затем изменяются представления о ценностных категориях. Современная культура приобрела удивительные средства для взаимодействия с человеком и для управления его поведением. Усиление взаимодействия с человеком стало насущной потребностью для дальнейшего развития культуры, и вот здесь пришлось столкнуться с тем, что человек остается загадкой.

В современной науке представление о том, что считается научным, сложилось под влиянием успеха развития точных наук. И в этой системе представлений почти не осталось места для науки о человеке. Это утверждение можно иллюстрировать следующими соображениями:

1. Наука, в своей борьбе за построение рационалистического мировоззрения, отбросила как ненаучный весь человеческий опыт внелогического познания. И действительно, этот опыт породил массу предрассудков, но теперь мы знаем, что и рационалистическое построение знания может порождать суеверия [Шрейдер, 1969]. Для нас важно здесь обратить внимание на то, что изучение опыта внелогического знания, в том числе и религиозного опыта, позволяет легко вскрыть те составляющие человеческого сознания, которые действуют и в процессе проявления рационального знания, но остаются при этом в скрытом, малодоступном для изучения состоянии.

2. Безграничное развитие формальной или, лучше – Аристотелевой логики как средства получения знания породило стремление к дихотомическому расщеплению всего наблюдаемого. Отсюда четкое деление людей на психически здоровых и больных и исключение последних из рассмотрения при изучении сознания человека. Хотя сейчас ясно, что это деление неправомерно. И как раз только некоторые «аномальные» проявления дают возможность понять всю глубину механизма действия человеческого сознания.

3. Один из весьма эффективных путей изучения сознания человека вне рамок стереотипа нашей культуры – это применение так называемых психоделических средств. Оно открывает возможность прямого – экспериментального проникновения в глубины нашего сознания. Но тут существует запрет – ведь кто-то может подумать, что, встав на этот путь, вы начинаете пропагандировать наркотики. И тому, кто имеет право запрещать, становится страшно, очень страшно!

4. Наиболее интересные проявления психики человека принципиально невоспроизводимы. Романтическая влюбленность, необузданная вспышка гнева, проявление милосердия – все это однозначно не повторяется, если даже все внешние условия будут точно воспроизведены. Отсюда бессмысленность часто повторяющегося рефрена – ваши суждения бездоказательны, так как они основаны на описании неповторяющихся наблюдений.

5. Даже у рационально мыслящего человека размытыми являются как все его ценностные суждения, так и вообще смысловые содержания слов [Налимов, 1974], включая и научные понятия. Все поведение человека, в том числе и его научное мышление, может быть описано только в системе вероятностных представлений9. Но наука в своей основе все же остается антивероятностной. Так, во всяком случае, построены все школьные программы преподавания и большинство вузовских программ.

6. Стремление европейской науки к объективности требует проведения четкого разграничения между исследователем и объектом исследования. Отсюда следует, что изучение сознания человека должно производиться на метауровне неким метанаблюдателем, обладающим более высокими семантическими средствами, чем те средства, которыми располагает обычное человеческое сознание. В результате сама постановка задачи оказывается неправомерной.

7. Можно считать, что некоторые культуры прошлого уделяли проблеме человека больше внимания, чем наша культура. Но их знания, полученные на интуитивном уровне, могли быть верифицированы (если этот термин здесь уместен) только в некотором субъективном плане – теми, кто достиг такого же состояния сознания, на котором знание пришло как озарение. Отсюда невозможность демонстрации верификации и даже невозможность самой постановки этого вопроса в том смысле, как это принято в нашей культуре. Отсюда и эзотеризм этого знания о человеке, если здесь опять-таки можно говорить о знании. Но искусство – разве оно не дает нам знания о человеке? А к этому виду знаний относится все сказанное выше.

8. И, наконец, последнее и, может быть, самое главное. При попытке теоретического осмысления всего многообразия фактов, относящихся к проявлению сознания человека, приходится строить теории, которые никак не могут согласоваться с общемировоззренческими представлениями, возникшими при развитии точных наук. И если, из преклонения перед этими физикалистскими представлениями, отказаться от какого бы ни было теоретического осмысления результатов наблюдений, к тому же принципиально неповторяемых, то что же остается делать? Отсюда и вся ущербность знаний о человеке.

Проблема изучения сознания человека может быть рассмотрена и еще в одном ракурсе – теперь уже и непосредственно экологическом. Изменение среды обитания, связанное с развитием техники, создает предпосылки для перехода человека из привычного в измененное состояние сознания. Длительные космические полеты, высадка на Луну, многомесячное пребывание под водой на атомных подводных лодках, столь же длительное (без захода в порт) пребывание на рыболовецких судах – все это создает ударное воздействие на человека. Это может привести к таким изменениям состояния сознания, которые раньше проявились в практике напряженной, религиозной жизни – монастырское отшельничество, столпничество. Забытый опыт прошлого оказывается ключом к пониманию некоторых особенностей проявления настоящего и будущего. Его изучение приобретает инженерно-экологическое значение. Освоение Луны, хотя бы как источника возможных полезных ископаемых, – это уже не фантазия, а надвигающаяся реальность. Реальность пребывания в новой среде, неизбежной реакцией на которую будет изменение состояния сознания. А сама техника, в ее современном проявлении, не создает ли малозаметное для повседневной жизни, но безусловно столь сильное изменение среды обитания, которое неизбежно будет приводить к изменению состояний сознания? Отсюда и значение проблемы изучения таких состояний. Отсюда и интерес к прошлому человечества, хранящему и необычные для нашей культуры проявления всего скрытого для прямого видения многообразия спектра человеческого сознания.

Налимов В.В. 1974. Вероятностная модель языка. М.: Наука, 272 с.

Шрейдер Ю.А. 1969. Наука – источник знаний и суеверий. Новый мир, № 10, с. 270.

Kuhn T.S. 1970. The Structure ofScientific Revolutions. Chicago: Chicago Univ. Press, 210 p.

Глава II

Непрерывность против дискретности в языке и мышлении10

1. Введение

Сейчас нам представляется, что интеллектуальное общение между людьми невозможно без использования логически грамотно построенных высказываний. Грамматика обыденного языка – это рудиментарная логика. А логика – это правила оперирования над дискретными символами – словами. Но сами слова задаются полями значений. Слова – носители языка имеют две ипостаси: атомарную и континуальную. В недавно вышедшей нашей книге [Налимов, 1974] мы постарались, используя теорему Бейеса, построить модель, показывающую, как с помощью дискретной знаковой системы передается континуальное смысловое содержание.

9

Здесь понятию «вероятностный» мы придаем самый широкий смысл.

10

Сокращенный вариант этой главы был включен во второе расширенное издание книги Вероятностная модель языка [1979]. Впервые глава была опубликована в 1978 г. как самостоятельная брошюра Непрерывность против дискретности в языке и мышлении (Изд. Тбилисского университета, 83 с.). Ранее по материалам этой работы В.В. Налимов прочитал доклад под тем же названием на VIII Всесоюзном симпозиуме по кибернетике в ноябре 1976 г. в Тбилиси (прим. Ж.Д.).