Спаси меня!

На третий день Виктория Алексеевна вышла на улицу и пригрозила ему полицией. Он усмехнулся и ответил:

– Я хочу поговорить со своей женой. Что на это полиция мне сделает? Я простой прохожий, остановился перед студией полюбоваться танцами. Если не хотите внимания, повесьте жалюзи.

На такой дерзкий выпад хореограф не нашла что сказать и оставила его в покое, так как формально он прав.

– Да, сложный человек твой муж. А внешне выглядит так презентабельно. Симпатичный человек.

– Вот я и повелась на его престижную работу и хорошие манеры. А оказалось… – Алина махнула в отчаянье рукой. – Ничего, два дня осталось. Как-нибудь продержусь.

После работы она возвращалась перебежками от дома к дому. Вспомнила то противное ощущение загнанного зверя.

Вот опять. Прислушалась. Сзади шаги. Алина испуганно оглянулась и, как настоящий шпион, забежала в маленький магазинчик. Постояла у двери, разглядывая улицу. Никого. Вздохнула, повернулась к прилавку и поймала недоуменный взгляд продавщицы. Купила у нее хлеб и молоко, хотя не нуждалась: днем уже ходила в магазин, и повернулась к выходу. Муж стоял прямо перед дверью и серьезно смотрел на нее.

Алина прижалась к прилавку. В груди все затряслось от страха. Оглянулась. Продавщица смотрит внимательно, не понимая, что это покупательница застряла в магазине. Алина сделала два шага к выходу. «Ну, не будет же он приставать ко мне на глазах у посторонних!» Она смело открыла дверь, шагнула на тротуар и попыталась обойти мужа, но не тут-то было. Виктор схватил ее за руку.

– Алина, давай поговорим, я не хочу ругаться.

– Отпусти меня, – прошипела она и дернула руку, но муж только крепче ее сжал, – я тебя раньше просила, ты меня не слушал. Теперь я тебя слушать не буду.

– Не упрямься. Подумай, девочки соскучились, и я по ним. Я не поддонок. Ну, бывает, заносит меня. Каюсь! Сам себя потом ненавижу. Пойдем на скамейке посидим, – он потащил ее в маленький скверик, расположенный рядом. Алина не сопротивлялась. Действительно, поговорить надо.

Она понимала, что когда-то этот разговор случится. Время пришло. В душе тайно надеялась, что, может, удастся расстаться мирно. Девочки и вправду скучали по отцу. Даже Настенька, которая была больше привязана к ней, несколько раз спросила, когда они вернутся к папе.

– Я тебя слушаю, – сказала она, не глядя на мужа, когда они сели.

– Вернись домой. Клянусь, пальцем больше тебя не трону, – взмолился Виктор.

Алина недоверчиво покосилась на него: в честь какой радости он такой послушный? Но муж сидел с серьезным лицом и, казалось, говорил от души. Она даже немного засомневалась. Ее решимость, разрубить все концы, пошатнулась. Были у них в жизни не только плохие моменты, но и хорошие. Да и руки он не так уж часто распускал. Может, и сама виновата в каких-то ситуациях. У многих женщин такой брак. Да и где их взять, принцев?

Она сразу вспомнила рассказы подруг о своих благоверных. Вернее не подруг, а жен сослуживцев мужа. Один изменяет, другой – фанат рыбалки, все выходные у озера сидит, третий лентяй, руки не из того места растут. Ее Виктор хоть и поколачивал, но в доме все делал сам и на других женщин не смотрел. В каждой семье есть трудности. Даже Лев Толстой писал в «Анне Карениной», что все счастливые семьи похожи друг на друга, а каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.

Алина помолчала. Она кончиком ботинка катала по выпавшему сегодня снегу обломок ветки и мучительно собиралась с духом.

– Витя, если мы расстанемся по-хорошему, тогда и с девочками будешь видеться по-прежнему. Я думаю, нам пора пойти каждому своей дорогой, – наконец пробормотала она и сжалась, ожидая ответа.

– Это кто так решил? – тихо спросил он.

– Наш брак изжил себя. Мы и так строили его неправильно. Ты начал с насилия, я не хотела выходить замуж, но забеременела. Потом родственники вмешались, надавили. Разве так семьи создаются? – ответила она, не услышав его голосе угрозу.

– Но я не хочу разводиться! – с нажимом произнес муж. – Подумай, у меня возникнут сложности на работе, да и тебе пойти некуда. Вряд ли ты к маме в деревню вернешься.

Муж говорил спокойно, но какое-то напряжение все же чувствовалось в голосе. Алина покосилась на него: Виктор сидел с каменным лицом. По скулам гуляли желваки. Губы сжались и превратились в тоненькую ниточку. Она сместила взгляд и замерла. Он сидел прямо и упирался в скамейку кулаками, сжатыми так, что костяшки пальцев побелели. Страх захлестнул сознание. Бежать! Спасаться! Так муж выглядел всегда перед тем, как ударить.

– Витя, пожалуйста, – едва слышно пролепетала она и подняла руку, будто защищаясь, – давай разойдемся мирно.

– Ну, давай, – сцепив зубы, выдавил он и резко встал. Он потянулся, похрустел пальцами и сжал их в кулак.

Алина вскочила, втянула голову в плечи, ожидая удара, а потом рванула по дорожке в сторону освещенной улицы. Муж догнал одним прыжком, дернул за шиворот к себе, придвинул лицо и рявкнул прямо в распахнутый от ужаса рот:

– Вперед! Не рассчитывай, дорогая, что так просто от меня отвяжешься! – он потряс Алину, как котенка, и отшвырнул в кусты. Плюнул и размашисто зашагал к проспекту. Уже на выходе из сквера развернулся, и снова пошел навстречу. Сердце ухнуло в пятки. Дыхание остановилось. Алина сжалась, поползла на коленях и спряталась за скамейку, как будто она поможет от разъяренного сильного мужчины. Виктор остановился, покрутил виска пальцем, потом махнул рукой и ушел.

Она еще немного посидела в снегу. Размазывая слезы по лицу, думала, какую гадость надо еще ждать от мужа. Страшная мысль обожгла сознание: Если бы он еще немного надавил на нее, она бы согласилась и опять оказалась бы в ловушке. «Господи! Какое счастье, что ты не наделил его терпением!» Алина встала и побежала к дому.

Утром, прежде чем выйти на прогулку с Катей, она выглянула во двор: никого поблизости нет. Отвела дочку на площадку, а сама нервно посматривала по сторонам. Час прошел спокойно. «Остался один день», – повторяла она без конца и поглядывала на циферблат, подгоняя время.

Вечером завела к Ирине Ивановне Катю и повезла Настю на танцы. Сегодня она решила выйти пораньше, чтобы быстро вымыть пол в зале, потом забрать дочь и лечь спать: надо отдохнуть перед тяжелым днем и набраться сил.

Закончив дела, она поехала за Настей. Дочка обычно сама одевалась и ждала ее у входа. Алина всегда видела ее, когда подъезжала к автобусной остановке. Настя говорила, что и сама может проехать три остановки до дому, но Алина боялась отпускать вечером ребенка одного и требовала, чтобы дочь ее ждала.

Сегодня вечером Насти у входа не было. «Странно, неужели нарушила запрет?» Алина посмотрела на часы: не опоздала. «Наверное, еще идут занятия», – обрадовалась она и зашла в здание детской хореографической школы. Холл встретил звонкой тишиной. Ни музыки, ни детских голосов слышно не было. Волнение спазмом сжало горло. Алина бросилась в зал – пустота. Дернула одну дверь, другую – закрыто. В панике она заметалась по всему этажу, пока ее не остановил охранник.

– Женщина, что вы ищете?

– Дочка. Настя… Она танцами занимается… – всхлипывала Алина.

– Кружок уже не работает. Детей забрали родители.

– Как? Я… мать! – крикнула Алина. – Я пришла за своей дочкой, а ее нет.

– Женщина, не истерите! – остановил ее рукой охранник. – Разберемся. Он куда-то позвонил, и прибежала хореограф, у которой училась Настя.

– Где дочь? – накинулась на нее Алина.

– Дома, наверное, – растерялась девушка, – папа пришел за ней.

Видимо, Алина смотрела на нее с таким ужасом в глазах, что девушка испугалась, подхватила ее под руку, посадила на диван и куда-то убежала. Она вернулась с аптечкой. Охранник услужливо протянул стакан с водой, и в холле запахло корвалолом.

– А вас папа Насти не предупредил? Мне он сказал: вы сами попросили его забрать дочку.

– Сволочь, вот сволочь, – тяжело дышала Алина между глотками. – Какая сволочь!