Страница 7 из 13
Железная женщина уже взяла себя в руки. Не плакала, не дрожала голосом, лишь двигала желваками да хмурила собольи брови.
Бетти тоже ушла спать. Мари сказала, что ее помощница может существовать только в двух состояниях – или активности, или сна. Если нечем себя занять, сразу засыпает. Зато, когда понадобится, может не смыкать глаз несколько суток.
Таким образом, мы с госпожой Ларр остались в салоне вдвоем.
Она долго разглядывала фотографию Даши Хвощовой, полученную от матери, будто надеялась добыть из прямоугольной карточки некую ценную информацию.
Девочка была премилая, с худеньким нервным личиком и большущими живыми глазами. Одета странно, будто взрослая дама: в шляпке со страусовым пером, длинном платье, в туфельках на высоких каблуках. Алевтина Романовна сообщила, что ее дочь, «маленькая принцесса», сызмальства твердо знает, чего хочет. В прошлом году наотрез отказалась носить «детские наряды» и сама выбирает, как ей одеваться. Мать этому не препятствовала, уважала проявление характера.
Я искоса поглядывал на соседку и думал: что за странное создание. Ни малейшей мужеподобности, но не ощущается и женственности. Красивая, но отпугивающая. Действительно змея, перламутровая и опасная. Хотя в чем именно заключается опасность госпожи Ларр, я сказать бы затруднился. Может быть, в том, что она не только отпугивала меня, но и притягивала?
– У вас занятная ассистентка, – нарушил я наконец молчание. – Похожа на юного Пушкина.
– Это неудивительно. В Бетти тоже есть доля африканской крови. И в своем ремесле она вполне Пушкин.
Я засмеялся. Оказывается эта холодная особа умеет шутить. Но Мари даже не улыбнулась. Я еще не знал, что она почти никогда не улыбается, только в моменты… Но нет, сейчас об этом вспоминать я не буду.
– Вы говорили, каждый из ваших людей умеет делать что-то лучше, чем вы. В чем же вас превосходит мисс Чэтти?
– Во многом. Она мастер маскарада и мимикрии. Может превращаться хоть в мальчика, хоть в старушку, в нищенку, в горничную, в проститутку – в кого угодно. У Бетти настоящий талант перевоплощения. Уверена, из нее получилась бы отличная актриса. Это качество полезно и при слежке, и при инфильтрации.
Я хотел спросить, что такое «инфильтрация», но сообразил: должно быть, филерство под прикрытием. Мы это, разумеется, тоже практикуем, когда нужно внедрить секретного агента в какую-нибудь бандитскую шайку или подпольную организацию.
– Ну а кроме того Бетти даст мне сто очков вперед по части ловкости. Она выросла в цирковой труппе, в детстве была акробаткой.
– Акробаткой?! Как же она попала вам в подручные?
– Я специально искала по циркам совсем юную девушку. Дети, воспитанные в этой среде, очень рано взрослеют и феноменально обучаемы. Когда я увидела Бетти, это было в Чикаго, девочка уже имела собственный номер, ее даже выносили на афиши: «Chatty Betty – Mercury Child», «Болтливая Бетти – Девочка Ртуть». На самом деле ей было уже шестнадцать, но она выдавала себя за десятилетнюю. Пока Бетти не попала ко мне, фамилии у нее не было. Фамилией стало прозвище.
– А в чем состоял ее номер? – спросил я.
– Бетти танцевала на проволоке и без умолку стрекотала, развлекая публику репризами. В мире цирка очень ценят, когда артист умеет совмещать разные жанры – скажем, акробатику и клоунаду. Я забрала способного подростка к себе, выдрессировала, как медвежонка, и теперь это моя ближайшая помощница, всюду меня сопровождает. Пригодится она и в этом деле, можете не сомневаться.
– Если Бетти американка, откуда она знает русский?
– Среди ее талантов – невероятная способность к языкам. Они к Бетти прямо липнут. Ей достаточно побыть в стране три недели – и уже болтает, как сорока. А в России она провела целых полтора месяца. Восемь лет назад, когда я вела в Петербурге одно расследование.
Мне стало очень любопытно, что́ это было за расследование, но спрашивать я не стал. Частный детектив – как доктор, обязан хранить тайны своих клиентов.
– И все же это необычная идея – искать сотрудницу в цирке, – вернулся я к прежней теме, надеясь как-нибудь повернуть разговор на прошлое моей собеседницы. Она меня интриговала чем дальше, тем сильней.
Выпытывать не пришлось. Мари сама заговорила о том, что меня интересовало.
– Почему необычная? Я ведь тоже бывшая циркачка, – преспокойно сказала она.
Я как раз раскуривал сигару и поперхнулся дымом.
– Вы?!
А я был уверен, что она выросла в обеспеченной и привилегированной, возможно даже аристократической семье, где девочек учат сдержанности и безупречным манерам. «Ларцевы» ведь, кажется, старинная дворянская фамилия?
– Мой отец служил на казенной железной дороге, был действительным статским советником, – подтвердила Мари мое предположение. – Но он рано умер. Я его почти не помню. Мать увезла меня из России в Америку. Мы жили в Нью-Йорке на отцовскую пенсию – скромно, но не бедствуя. Пока не случилась беда.
Я не перебивал и даже не затягивался сигарой, боясь, что рассказ прервется, едва начавшись. Но Мари продолжила всё тем же ровным голосом, глядя поверх моего лица и чуть сузив глаза.
– Однажды ночью – мне было одиннадцать – в нашу манхеттенскую квартиру влез грабитель. Вероятно, он просто взял бы ценные вещи и убрался, но моя мать была женщиной бесстрашной. Она ударила его ночным горшком по голове. Он в ответ пырнул ее ножом и убежал. Мать истекла кровью у меня на руках. Последнее ее слово было «Адриаша…». Так звали моего отца – Адриан. Он тоже погиб при нестандартных обстоятельствах.
– При каких?
– Матери сообщили, что он случайно попал под перекрестный огонь при задержании террориста. Но мать была уверена, что русская полиция лжет. Потому и не захотела оставаться на родине. Впрочем американская полиция тоже оказалась нехороша. Преступника она не нашла, да и не особенно искала. Тогда-то я и решила, что вырасту и стану сыщиком. Поклялась себе, что найду убийцу матери. И выясню, как погиб отец.
– Детские мечты, – сочувственно вздохнул я. Меня радовало и, пожалуй, волновало, что наша беседа неожиданно приняла столь доверительный характер. Получалось, что госпожа Ларр не такая уж снежная королева, какою казалась. – Знаете, мальчиком я очень любил красоту чисел и собирался стать великим математиком. Жизнь, увы, сложилась иначе, но мне и теперь, в мои сорок пять, иногда снятся по ночам исчисления и формулы несказанного совершенства.
– У меня были не мечты, а планы. И я их исполнила, – сказала Мари. – Я всегда исполняю то, что запланировала.
Кажется, я заморгал.
– Исполнили? Но как? В одиннадцать лет?!
– Нет, конечно. В одиннадцать лет меня отдали в сиротский приют. Но мне там не понравилось. Я сбежала. Прибилась к бродячему цирку. Я тоже, как вы, очень любила цифры.
– Правда? – поразился я. Вот уж не думал, что у меня с этой женщиной может быть хоть что-то общее.
– Да. Я умела – и сейчас умею – моментально перемножать в уме двухзначные и даже трехзначные числа. Результат сам собой возникает в моем мозгу. Аттракцион назывался «Чудо-малютка». Я, как и Бетти, выглядела младше своего возраста, меня выдавали за семилетнюю. Публика просила меня умножить, допустим, 368 на 435, я сразу отвечала: сто шестьдесят тысяч восемьдесят. Потом кто-нибудь выходил на арену, пересчитывал на доске, столбиком. Еще я могла произнести шиворот-навыворот любую фразу – с последней буквы до первой. Вот это мастерство с годами я утратила, за полной практической ненадобностью.
Даже и тут она не улыбнулась. Может быть, это была не шутка, а констатация факта.
– Когда я подросла и вытянулась, пришлось поменять амплуа. Кому интересен подросток, всего лишь хорошо считающий в уме? Я научилась метко стрелять из револьвера. Номер назывался «Gunfighter Girl», «Девушка-стрелок», с ним я объехала половину штатов. Потом, когда я поступила на работу в агентство Пинкертона, этот навык мне очень пригодился.