Игра с погружением

Тот быстро закивал, понимая, что все уже предельно серьезно.

– Сэр! Капитан! А это точно пираты? – с трудом проблеял он.

– Девяносто пять процентов, – твердо ответил я. – Космос огромный и пустой. Встретить в нем кого-то случайно вероятность ничтожна. Шутить, просто так приближаясь, никакой нормальный капитан не будет. Это и запрещено, и не принято, да и можно получить хороший стальной подарочек от непонявших шутку. А военные очень редко кого-то преследуют. Так что скорее всего все-таки пираты. Вероятность уйти процентов двадцать. Это общая статистика.

Скрывать от пассажира правду я не посчитал нужным. Он не кисейная барышня. Наверняка и сам не раз своих последователей-прихожан перед смертью исповедовал, или как в его секте этот обряд называется?

Но я изрядно соврал. «Шальной Таблетке» я дал бы не более пяти процентов, да и то только на то, что удастся нырнуть не набрав положенную скорость. Попытка будет только одна.

Вообще, мой кораблик, представляющий из себя плоский цилиндр, высотой два с половиной метра и диаметром восемь, для нормальных межзвездных полетов не предназначен. Слишком слабые двигатели выдают полтора Же на максимуме – это совсем не смешно. Даже пираты из других корас, сокращение от «космические расы», и то в преследовании могли и на трех идти, а уж люди и на пяти атаковали.

Но… Но у меня не было денег на что-то пошустрее, потому и летал по одному скучному маршруту от Земли до Зирга, как называлась планета зейгов, самой дружественной людям корасы, на которой была к тому же первая колония людей и наш сильный форпост, для защиты этих зейгов, или как их еще называли «собакеров».

Я быстро пробежался по единственному кольцевому помещению моего кораблика. Посередине цилиндр около двух метров диаметром, в котором машинный отсек на два маршевых двигателя. Пол всегда внизу, куда направлены дюзы. Разгон или торможение создают имитацию силы тяжести. Вокруг центра кольцевая комната – и рубка, и кают-компания, и спальня, все в одном месте. Пульт управления с одной стороны, напротив него тесный шлюз, а по бокам две застекленных выступающих кабинки, в которых попеременно дежурит кот, наблюдая за космосом, так как все радары и прочая электроника, о которой я читал еще в школе, канули в Лету вместе с компьютерами уже век назад.

Стены, пол и потолок отделаны мягким пластиком с утопленными ручками, чтобы при невесомости и резких маневрах не сильно биться, и было за что цепляться. Отделены от общего пространства только санузел, совмещенный с душем, и оранжерея, обеспечивающая экипаж кислородом, свежими овощами и очищенной водой. Стеклопластиковые стенки позволяют любоваться цветами, плодами и постоянным водопадом, искрящимся в фиолетовом свете и омывающим каскады мясистых листьев, так что можно и нервы успокаивать, если у кого-то сильно расшалятся в длительном полете. Тоже гениальная разработка великого Перина.

– Капитан, а у вас есть боевой опыт? – дрожащим голосом спросил пассажир.

– Шесть лет в Земном Космофлоте. Пилотировал десантный катер. Две боевых высадки, – проворчал я, не желая углубляться в эту тему, но если старичку от этого станет чуть поспокойнее, то пусть услышит о моих не самых маленьких заслугах. Бывших.

В этот момент опять прозвенел зуммер тревоги. Я снова прополз к коту, прихватив на этот раз телескоп.

Да, я, как и ожидал, смог разглядеть две голубые искорки, которые еле заметно скользили на фоне звезд. И с одной вели передачу, мигая оранжевым прожектором.

– «Глуши движки», – медленно проговорил я, по памяти читая световую азбуку на гала, языке, на котором говорили все корасы, да и люди по всей Земле последнюю сотню лет. – «Военный патруль. Луди.»

– Ага! Щаз-з-з, – процедил я. «Луди», это мы, земляне, на том же гала. А на этих кораблях, если люди в экипаже и есть, то разбавленные еще кем-то. Нет, могли быть и чисто человеческие пиратские экипажи, но тогда у них тоже довольно слабые движки. В любом случае, какая разница? Пираты, они и есть пираты.

В этот момент одна искорка сначала погасла, а потом очень подозрительно несколько раз мигнула. Означать это могло только одно. Я, чертыхаясь, стремглав бросился к пульту и потянул маневровый штурвал вверх. Потом резко сбросил тягу на маршевых двигателях и через несколько секунд вернул.

Снаряды корабельных орудий имеют очень большую скорость – несколько километров в секунду. Попасть с огромного расстояния почти невозможно, но и такое случается. Свои маршевые движки они на время стрельбы отключили, чтобы даже малейшая вибрация не мешала целиться. Но снарядам лететь долго, и я надеялся, что мой маневр позволил снизить вероятность попадания почти до нуля.

Но главное, теперь окончательно ясно, что нас атакуют, и можно от пассажира больше не скрывать, что у меня есть кое-что запрещенное на мирном судне. Я сунулся к тщательно запрятанному тайнику и только досадливо крякнул, так как не смог пролезть в щель между стеной и огромным ящиком, в котором по накладной было несколько тонн голубого дерева – весьма ценного материала для земных любителей экзотической мебели.

Пришлось ненадолго отключать маршевые двигатели, отвязывать ящик и в невесомости сдвигать его на метр в сторону.

А когда я заново крепил его, мне послышался звук как будто кого-то тошнит. Но я сначала дал ускорение, и только потом бросился обратно и начал срывать пломбы, так как если великая пустота иногда может смеяться, даже если это только в голове экипажа, то тошнить от маневров и невесомости ее точно не должно.

Снова звонок зуммера тревоги. Опять стреляют! Сбегал к пульту управления и выдал несколько секунд работы маневрового двигателя, а затем изо всех сил заколотил в запертую изнутри железную стенку контейнера, которая, по идее должна была легко открыться.

– Вылезай! – рыкнул я. – Вылезай, идиот! Сейчас бой будет! Сдохнешь там!

Что-то щелкнуло, и я рванул створку на себя, вытянув в рубку щенка. Обычного такого щенка. Не очень мелкого. Ну может лет двенадцати.

Не успел я открыть рот для тяжелой космической ругани, как из ящика вывалился еще один щенок. В этот раз девочка, судя по намного мягче выглядящей мордочке, хотя это именно ее и стошнило.

Зейги, вообще очень похожи на людей, но именно телом. Можно сказать, что эта кораса выглядела так, как человек может нарисовать разумную антропоморфную собаку – тело очень похоже на человеческое, а вот голова собачья. А еще собакеры с ног до головы покрыты короткой и густой шерстью, и ногти на пальцах здорово смахивают на когти.

Я угрюмо уставился на два меховых комка, одетых в какую-то заношенную и уже здорово воняющую одежду. На что эти идиоты надеялись? До земли еще лететь пять дней в подпространстве и дней двадцать в Солнечной системе. Да я бы вскоре их запах уже в любом случае почуял. Хотя, может их это устраивало, так как разворачиваться ради их возвращения я точно уже не стал бы.

Впрочем… Не судьба нам на Земле оказаться, похоже. Но куда их сейчас-то? Первое попадание, которого не так и долго ждать, и внутренняя атмосфера моего кораблика живо сравняется с забортным пространством с его концентрацией один атом на кубический сантиметр, да и тот самый примитивный водород. Спасательных ящиков у меня больше нет, а к жрецу даже один не влезет.

Я решительно схватил обоих за мягкую шерсть на загривках и подволок к кислородной оранжерее. Открыл дверцу и закинул собакеров-зайцев во влажные внутренности, оросив потоком воды с листьев. Отлично! Заодно и помоются. Потом бросился к шкафу и вытащил все постельное белье, полотенца и свою сменную одежду. Оценил ворох и не задумываясь вытряхнул чемодан святоши. Все добытые тряпки с трудом впихнул в оранжерею, безжалостно додавливая уцелевшие раньше овощи, стебли и листья.

– Закутайтесь, проложите между стенками, – напутствовал я и запер герметичную дверь, перекрыл краны воздушного и водного обмена и только тогда бросился к тайнику.