Страница 8 из 14
Сам Андрей при этом становится еще более требовательным и беспощадным в своих действиях. Задушенно вскрикиваю, когда он проникает в меня пальцами и начинает словно бы растягивать изнутри. Такого со мной еще никто не делал. Даже гинеколог сказала, что пока в подобном осмотре нет никакой необходимости. Со стороны Андрея это ощущается унизительно и как-то странно… Не приятно, нет. Напротив, что-то на грани неприятия, но отчего-то крайне волнующая эта грубость. Возможно, все дело в том, что в этот момент он поднимает голову и находит мои глаза.
У меня сердце сжимается. С тонким звоном вниз обрывается.
Это ведь Андрей Рейнер… Мечта моих тайных девичьих грез. Мой защитник. Мой герой. Ну почему все так? Почему он такой? Как можно быть настолько притягательным и настолько грубым одновременно? Хотя кому как не мне знать, что внешняя привлекательность не свидетельствует о внутренней наполненности.
Могу ли я представить, что все сложилось по-другому? Что он оставил криминал, не покупал меня… Могу ли… Это, конечно же, позорный самообман. А я с такой охотой цепляюсь за него…
Продолжая сканировать мое лицо взглядом, Андрей сильнее растягивает меня. Я глухо стону и инстинктивно ерзаю бедрами, сопротивляясь болезненной пульсации плоти.
Он вроде как отпускает. Но в следующий миг, все также неотрывно глядя в мои глаза, заявляет:
– Первый раз – мой.
И направляет внутрь моего тела свой член. Я чувствую его там! Он в самом начале, но уже ощущается пугающе огромным и чрезвычайно горячим. Непроизвольно зажимаюсь, но Андрей оказывает давление. Разводя мои дрожащие ноги, фиксирует их ладонями. Подаваясь бедрами, толкается до упора и без каких-либо заминок разрушает мою невинность.
Он меня размазывает.
Я вскрикиваю. Хрипом выдыхаю слезы боли и нестерпимого напряжения.
– Потерпи. Я недолго.
Прижимаясь губами к моей шее, тяжело выдыхает.
На втором толчке мой пульс критически взлетает. Сердцебиение эхом расходится. В груди пожар разгорается, трещит и шипит. Слух звенящим гулом затягивает. Кажется, я умираю, а Андрей, продолжая мощно и ритмично двигаться, вливает в мою кровь какой-то анестетик. Тело парализует. Сознание плывет. Живу только звуками. Это странное накаленное, тягуче-болезненное удовольствие вырывается из моего рта судорожными и хныкающими вскриками.
Это просто непереносимо. Невозможно терпеть. Дышать через раз получается. Делаю это натужно и громко. Хватая губами ускользающий кислород, ищу какое-то освобождение. Внизу живота все жжет и режет. Таким жаром наполняется, я уже вся мокрая. Не только там.
– Пожалуйста… – неразборчивый булькающий выдох. – Пожалуйста…
Чего я хочу? О чем прошу? Сама не понимаю.
А стоит открыть глаза и встретиться взглядом с Рейнером, окончательно себя теряю. Смотрит и будто какие-то неведомые границы стирает. Сердце сжимается, разбухает, безумно толкается в ребра.
– Андрей…
Стискивая зубы, жмурюсь, сцеживая остатки слез.
– Барби, – зовет, а я только головой мотаю. Отказываюсь отзываться. – Наташа!
Так удивляюсь этому обращению, аж глаза распахиваю. Едва сталкиваюсь с темнотой Рейнера, он запечатывает мой рот своим. В этом порыве, как и во всем остальном, особой ласки нет. Он жесткий и грубый. У меня опыта минимум, но даже я понимаю, считать поцелуем это можно с натяжкой. Это откровенное доминирование, захват территории.
Он врывается мне в рот языком, я вкус его слизываю и будто пьянею. По телу искры проносятся.
Меня дико трясет. Не находя, за что зацепиться, неосознанно скребу ногтями плечи Андрея. Не знаю, что происходит, и почему мне это нравится. Не знаю… Я дышу им. Отзываюсь всем телом. И когда он, усиливая давление, начинает двигаться быстрее и резче, только надсадно стону ему в рот. Вздрагиваю, вздрагиваю, вздрагиваю… Ярко. Остро. Выразительно. Прийти в норму уже не могу.
И вдруг… Это мучительное пламя из меня вырывается. Затяжной вспышкой мир взрывает. Красный, красный, красный… И чернота.
Андрей отрывается от моего рта. Тяжело роняя голову мне на плечо, с протяжным хрипом стонет и затихает.
Моргая, пытаюсь понять, что именно только что произошло. Догадываюсь. Со скрипом принимаю. Заторможено с шоком справляюсь.
Не сразу замечаю, как поднимает голову Андрей. Пока в душу мне взглядом не врывается. Кажется, после произошедшего там и так полная разруха. Но, видимо, не до конца. Рейнер находит, что свернуть. Так, чтобы в груди снова заломило.
Благо длится это недолго. Он подается назад и выходит из меня. Легкостью и свободой наслаждаюсь ничтожное мгновение, потому как Андрей сходит с кровати и командует:
– В душ пойдем.
Едва ступаю в душевую кабину, Рейнер заталкивает меня в угол. Неосознанно опускаю взгляд вниз и застываю. Он в моей крови. Из меня же его семя вытекает. Обменялись. Это ведь должно было что-то значить… А не так…
Встречаемся глазами, и я неосознанно начинаю плакать.
От стыда и какого-то непереносимо острого чувства одиночества. Хочется, чтобы кто-нибудь обнял и утешил.
– Настолько плохо?
Физическая боль притупилась практически сразу, но я вру, усиленно кивая, чтобы не догадался о моих истинных чувствах. И все же по глазам вижу, что догадывается… Каменеет, дыхание задерживает и отворачивается.
– Давай. Мойся. И спать пойдем. Завтра будет легче, – голос такой холодный, ледяным ознобом накрывает.
Отворачиваюсь и, продолжая незаметно глотать слезы, намыливаюсь. Весь процесс купания проходит в режиме тишины. Слух забивает только монотонный шум воды.
Почему я? Почему он? Почему так?
Хочу… Нет, обратно домой я не особо рвусь. Эта мысль настолько поражает мое неокрепшее сознание, что слезы пропадают.
Со мной явно что-то не так… Как еще объяснить полученное, вопреки здравому смыслу, удовольствие?
В спальню возвращаемся так же молча. Я ложусь на свою половину, отворачиваюсь, укрываюсь одеялом едва не выше носа. Но согреться не получается. Меня трясет, аж зубы стучат. Это, конечно же, нервное напряжение выходит.
В спину дополнительной волной мурашек прилетает жесткий голос Андрея:
– Ты перестанешь?
– Не могу…
Шумный раздраженный вздох, и он, придавливая своей тяжелой рукой, неожиданно подтягивает меня к себе. Я пищу и протестую, решая, что он вздумал повторить.
– Замри, – цедит он, грубо укладывая меня себе на грудь.
Это непривычно, неприятно и даже странно. И вместе с тем мне сходу становится тепло. А еще… ощутимо легче.
Глава 8. Рейнер
– Как вообще? – Сауль откладывает папку с договорами и стопорится на мне взглядом. – По морскому экспорту сам вижу. Как с остальным?
– Да как… Снова грузопоезда с кругляком[2] на китайской границе мурыжат, – выбивая из пачки сигарету, поднимаюсь и отхожу к окну.
Саульский с привычным хладнокровием прослеживает мое перемещение. Задумчиво кивает и следом из-за стола выходит.
– С нашей стороны? – подкуривая, в окно смотрит.
– Угу, – глубоко втягиваю едкий дым.
– А что с документами? Порядок?
– Все доходы легализировать нельзя, – достаточно прямо отвечаю я.
Саульский усмехается и качает головой.
– Да, нельзя. Поэтому, когда ты у меня пять лет назад ссуду брал, я тебе советовал, в какие сферы лучше вложиться и где проще всего наращивать капитал.
Знаю, что несерьезно сейчас говорит. Хоть чаще всего понять юмор Сауля невозможно.
– А я сказал, что героин и шлюхи – не мое.
– И как? Сейчас, в ретроспективе, мнение не поменял? Пять лет зверем мечешься, чтобы удержать один из крупнейших субъектов городской экономики.
2
Кругляк – лес, необработанная древесина.