Страница 2 из 14
Странно.
Строго говоря единственным разумным объяснением было то, что ему все это кажется. То есть, либо сон, либо тяжелая форма психического расстройства. Да, как правило, больные в таких случаях не осознают свои проблемы со здоровьем. Но мало ли? В таких вопросах всегда есть варианты.
Все эти мысли пронеслись в голове у Михаила Васильевича буквально за несколько секунд. И параллельно всплыли сведения о том, что в оригинальной истории Фрунзе убили. Аккурат на операционном столе в конце 1925 года. В прошлой жизни касался как-то этого вопроса. Вдумчиво.
«А тут он выжил. Или еще нет? Или уже не он? А кто? Безумие какое-то…»
В общем, пару секунд поколебавшись, он принял решение не только отождествлять себя с Фрунзе, но и полноценно сыграть эту партию, раз уж судьба подкинула ему такой вариант. Даже если это все галлюцинации, то это ничего не меняло. Ему ведь тут жить, в этом выдуманном мире… или сне. А если это все явь, то и тем более. Кроме того, отбрасывая условности, интересная ведь партия получается. Тот самый упущенный шанс, о котором он последние годы так сожалел…
– Что произошло в операционной? – собравшись, как можно более твердо и решительно спросил обновленный Фрунзе.
– Боюсь, что я не могу вам сейчас это рассказывать. Вы сильно взволнованы, и я не хочу причинить вам больше вреда.
– ЧТО ПРОИЗОШЛО В ОПЕРАЦИОННОЙ?! – прорычал Фрунзе вставая, а глаза его так сверкнули, что врач со своей свитой отшатнулись.
– Анестезиолог совершил ошибку, из-за которой вы некоторое время были в состоянии клинической смерти[2].
– Ошибку? Что он делал?!
– Сначала он применил эфир, но вы никак не засыпали. Потом он решил использовать хлороформ. Однако дозировку при этом не уменьшил. Переживал очень. Вот и…
– Убил меня.
– Нет, что вы!
– Сколько я был в состоянии клинической смерти?
– Недолго.
– Сколько?
– Три минуты, почти четыре. – несколько нервно произнес врач.
– Мы уже почти потеряли надежды вас спасти, – заметил молодой мужчина из-за его спины, – как вдруг вас свело судорогой, выгнуло дугой, и вы задышали. И сердце забилось.
– Чудо не иначе, – добавила уже не молодая медсестра откуда-то из задних рядов. – Никогда такого не видела.
– Сколько я отходил от наркоза?
– Почти сутки. – честно ответил врач, недовольно скосившись на своих коллег. Их комментарии явно не выглядели уместными, но противиться и затыкать им рот он не посмел.
– Я смотрю, вы закончили операцию. Все удалось сделать?
– В лучшем виде.
– Скажите честно, эта операция была необходима? Там все было настолько запущено с желудком?
– Язва не выглядела серьезной, – осторожно начал отвечать врач. – Но мы доподлинно это узнали, только когда смогли на нее взглянуть.
– Ясно, – усмехнулся Фрунзе. – А где анестезиолог?
– Он ушел вчера домой, а сегодня не пришел. Мы уже посылали за ним, но дома его не застали. Соседи сказали, что он с вечера так и не приходил.
– Понятно, полагаю, что и не придет. Если не дурак – сбежал, а если дурак, то его уже где-то прикопали, чтобы лишнего не сболтнул.
– Вы полагаете, что… – тихо спросил врач, у которого на лбу выступили капельки пота.
– Я полагаю, что Наркома по военным и морским делам пытались убить на операционном столе. При вашем попустительстве. И вы даже не арестовали подозреваемого, свободно его отпустив. Если бы я служил в ГПУ, то этого бы хватило для очень вдумчивого расследования.
– Но я ничего не знал… – проблеял бледный как полотно врач.
– Серьезно? А почему вы мне так спокойно говорите про передозировку хлороформа? Почему вы его не остановили?
– Так мы это заметили уже после! – выкрикнула санитарка. – Как у вас сердце биться перестало. Схватились за маску, а она – хоть выжимай.
– Столько и без эфира не льют. Во время операции я не мог контролировать все. Тем более, что такие вещи очевидны. А анестезиолог он был знающий. За ним никогда таких ошибок не наблюдалось.
– И как же вы его отпустили после всего этого?
– Я его выгнал из операционной. А когда мы с вами закончили, он уже ушел домой.
– Напишите подробную записку о произошедшем. И вы сами, – кивнул он врачу, – и всем, кто соотносился с делом, распорядитесь написать. Включая тех, кого вы посылали за анестезиологом. Ясно?
– Ясно, – серьезно ответил врач.
– Повторите.
Он повторил. Причем с парочкой неточностей. Фрунзе его поправил. Тот снова повторил. В этот раз правильно.
– Слышали? – несколько хрипло спросил врач, поправив воротник, когда вышел из палаты.
Все кивнули.
– Чтобы к вечеру сдали записки, подробно все описав…
Фрунзе же проводил их взглядом. Дождался, пока закроется дверь в палату. Проверил свой пистолет. Зарядил его дослав патрон в патронник. Поставил на предохранитель. И положил под подушку.
Его явно пытались убить. И ничто не говорило о том, что это не попытаются довести до конца. Понятно, этим своим распоряжением шумиху он поднял знатную. Получаса не пройдет, как вся больница станет об этом судачить. А где-нибудь послезавтра уже и по Москве начнут обсуждать. Хотя тут он не был уверен. Все-таки на дворе 1925 год. И скорость работы сарафанного радио здесь не в пример ниже.
Так или иначе, но он дождался, пока явятся вызванные врачом лично преданные Фрунзе бойцы. Из числа доступных, тех, кого можно было выдернуть быстро и без лишнего шума. Проинструктировал их. И только после этого лег спать, хотя хотелось это сделать намного раньше. Сильно раньше. Голова гудела и пульсировала в висках. А во всем теле была слабость и какая-то нервность что ли – мышцы время от времени подергивались. Явно с ним происходила какая-то настройка и адаптация тела…
Ближе к полуночи, собрав записки, врач внимательно перечитал их и подшил в папку. Факт покушения на убийство был очевиден. Особенно сейчас, после слов наркома и изучения вот этих вот «бумажек».
Ему было страшно.
С такого рода проблемами он не сталкивался никогда ранее. Как поступит сам Фрунзе? Как отреагирует ГПУ? Как оценит ситуацию партия? В любой момент это покушение могли раздуть и устроить для всего коллектива «веселую жизнь» вплоть до высшей меры. В том числе и для тех, кто к делу был не причастен.
И в этой связи он отчаянно пытался понять – что же толкнуло анестезиолога на столь опрометчивый шаг. Он ведь целенаправленно пытался убить наркома. Зачем? Почему?
Да, к вождям революции у многих в Советской России были счеты. Гражданская война она полна боли и утрат. Но анестезиолог вроде бы стоял за советскую власть. Чуть ли не с первых дней. Да и, если положить руку на сердце, Фрунзе не так уж и сильно замарался в войне, из которой чистым не выйти. Всего несколько грязных эпизодов. Поэтому на фоне иных вождей он выглядел вполне чистеньким. Иными словами – врач не понимал мотивов своего подчиненного. И не мог себе объяснить почему тот совершил то, что произошло…
В этот момент противно зазвенел телефонный зуммер.
Врач кивнул ассистенту и тот, поморщившись словно от зубной боли, подошел к аппарату. Снял трубку, приложив ее к уху и довольно громко произнес:
– Слушаю.
В ответ раздалась тишина.
– Больница. Слушаю. Говорите. – еще громче он произнес. Связь в те годы была весьма посредственной и в трубку иной раз приходилось орать, чтобы тебя услышали. Из-за угасания сигнала или иных проблем.
– Как себя чувствует товарищ Фрунзе? – поинтересовались с той стороны.
– Товарищ Фрунзе чувствует себя неважно. Он плохо отходит от наркоза. Сильно нервическое волнение. Ему нужен максимальный покой. Любое волнение может стать для него фатальным. А кто спрашивает?
Тишина.
– Алее! Алее!
Но в динамике была тишина, словно с той стороны повесили трубку или на телефонном узле их разъединили, или еще что случилось.
– Кто это был? – устало спросил врач, по случаю оказавшийся рядом.
2
Термин «клиническая смерть» использовался в медицине уже в XIX веке, хотя закрепился как стандартный термин только на рубеже XX–XXI веков.