Солнце (ЛП)

Тёплая мускулистая рука обвила мою талию и спину, притягивая меня ближе. До меня дошло, что мы оба голые, но я не помнила, чтобы снимала одежду.

Я также не помнила, как Ревик снимал одежду.

— Ты до сих пор хреново определяешь время, любовь моя, — сказал он всё так же тихо. Покрыв поцелуями моё лицо, он прильнул ко мне щекой, затем посмотрел на меня. — По крайней мере, когда в деле замешан Барьер.

Я чувствовала, как он изучает выражение моего лица. Я ощущала настороженность, просочившуюся в его свет, пока он пытался понять, как я настроена, что я чувствую к нему и в отношении всего этого.

— Нам скоро придётся вернуться, Элли, — пробормотал Ревик, целуя меня в щёку. — Они спрашивают о нас.

Я кивнула, ничего не говоря.

Наполовину склонившись надо мной, он стал целовать меня в шею, пока я думала над реальностью его слов и над тем фактом, что скоро я снова буду в окружении других людей. Мне снова придётся вести себя нормально, разговаривать, принимать решения, быть лидером.

Я вздрогнула, когда Ревик продолжал покрывать поцелуями мою шею, и боль усилилась. Мои пальцы обхватили его руку, прижимая её крепче к моему телу.

— Ты ненавидел меня, — мои слова прозвучали тихо и сипло. Они окрасились неверием. Это неверие пропитало мой свет. Более того, там жило непонимание. Я даже не знала, что именно чувствовала, пока не сказала это вслух. — Ты реально ненавидел меня.

Боль шепотом пронеслась по его свету, удушающая и притягивающая меня.

Ревик обнял меня крепче, согревая своей кожей.

Его грудь прижималась к моей всем весом.

На мгновение это сделало боль невыносимой и вызвало ком в горле.

— Я не знал тебя, Элли, — напомнил мне Ревик. Он поцеловал меня в губы, играя с моими волосами. — Я вообще тебя не знал. Ты была ребёнком. Ненависть и негодование, которые я испытывал, не имели совершенно никакого отношения к тебе.

Я повернула голову, посмотрев на него в темноте.

Я не видела его, хотя он находился так близко. Темнота в комнате была почти абсолютной. Хотя я чувствовала его дыхание на своей шее, его губы, язык, я не видела его самого.

Это сводило меня с ума, бл*дь.

— Я это чувствовала? — спросила я. — Я чувствовала, что ты ненавидел меня всё то время, что я росла?

Молчание.

Я не могла разглядеть его в темноте, но почувствовала, как боль в его свете усилилась.

Я ощутила, как Ревик думает над этим вопросом, пытается на него ответить.

— Я не знаю, — медленно произнёс он. — Вэш однажды задал мне этот вопрос, и я почувствовал себя куском дерьма, если честно. Думаю, тогда я впервые попытался выдернуть себя из этого. Я знал, что все мои чувства, которые я проецировал на тебя, были неправильными. Я понимал, что это не имеет никакого отношения к тебе.

— Это действительно из-за того, что Даледжем бросил тебя? — я продолжала пытаться рассмотреть его во тьме, хотя для этого просто не было света. — Ты поэтому меня ненавидел? Ты винил меня в том, что Даледжем ушёл от тебя?

Своим светом я увидела, как он одной рукой вытирает слёзы. Он покачал головой.

Его голос прозвучал сипло.

— Элли, я думаю, дело было во всём и ни в чём. Я винил тебя в ситуации с Даледжемом. Я винил тебя в своём одиночестве. Я винил тебя в том, что я стал изгнанником. Мне нужно было оставаться ненавидимым, чтобы никто не обращал на меня пристального внимания, и ты была в безопасности. Я ненавидел тебя за то, насколько ты была защищена. Насколько ты была любима.

Ревик прочистил горло, и я ощутила, как из его света вышел очередной укол боли вместе с таким сильным стыдом, что я стиснула его руки.

— Твои родители так сильно тебя любили… человеческие родители. Родители-видящие. Когда ты подросла, всё стало не так просто. Я видел, как тебе было тяжело. Тогда я понял, каким я был ублюдком. Это заставило меня посмотреть в глаза тому факту, что всё это было в моей голове. Это всего лишь выдумка, к которой я привык, чтобы не чувствовать ничего.

Его пальцы сжались в моих волосах, после чего я почувствовала его губы и язык на своём подбородке. Ревик проложил дорожку поцелуев до уха, и его голос понизился до тихого бормотания.

— Я почувствовал себя ещё хуже, когда осознал, почему нацелил всё это на тебя, — сказал он. — В глубине души мне казалось, что ты можешь это вынести. Какая-то часть меня верила, что ты дала мне разрешение. Ты сжигала это. Ты просто… не знаю. Такое чувство, будто ты каким-то образом искупила меня.

Покачав головой, он снова стал целовать моё лицо.

— …На каком-то уровне я вообще никогда не воспринимал тебя как ребёнка, Элли. Та же часть меня никогда не относилась к тебе как к ребёнку. Я относился к тебе скорее как к Вэшу. Как к учителю.

Я подумала об этом.

Я подумала о том, что чувствовала в нём.

Я подумала о том желании ударить что-нибудь, что угодно. Когда я в детстве чувствовала себя так, я вымещала это на отце. Я вымещала это на Джоне… и на своей бабушке.

Я вымещала это на людях, которых любила сильнее всего.

Я вымещала это на людях, которые позволяли мне почувствовать себя в безопасности.

Как и Ревик, я вымещала это на людях, которые могли это вынести.

— Ты защитил меня в тот день, — сказала я. — На детской площадке.

Он взял ладонью мою руку и крепко сжал.

— Элли, — его голос сделался хриплым. — Элли, я любил тебя. Я любил тебя с того момента, как впервые тебя увидел. И до того, когда впервые ощутил твой свет ещё до твоего рождения. Я чувствовал себя чужаком. Мне казалось, будто у тебя есть всё, а я оставался в стороне, заглядывая украдкой. Мне казалось, будто я для тебя невидим. Я чувствовал себя наёмной прислугой. Я не хотел быть таким для тебя. Я не хотел вечно оставаться в стороне, украдкой заглядывать внутрь, как бл*дский вуайерист. Я не хотел быть твоим чёртовым телохранителем. И я не хотел быть твоим бл*дским учеником-последователем.

Когда я почувствовала в этих словах боль, искренность, что-то в моём сердце раскрылось.

И всё же мой разум не переставал обдумывать его слова.

Подумав об этом ещё несколько секунд, я нахмурилась.

— Но Кали уже сказала тебе, что ты будешь для меня кем-то большим, — я повернула голову, пытаясь увидеть его в той непроницаемой темноте. — Она сказала тебе, что во взрослом возрасте мы будем знать друг друга, и мы будем близки. Она сказала, что ты реагировал на неё, потому что чувствовал меня… что у нас с тобой будет будущее вместе. Она намекнула, что мы будем не просто друзьями.

— Я ей не поверил.

Я повернулась, потерявшись в темноте комнаты.

Я по-прежнему не видела его.

— Почему? — спросила я. — Ты же знал, что она пророчица. С чего бы ей врать?

Ревик фыркнул, и его голос зазвучал ниже.

— С чего бы ей врать? Ты задаешь этот вопрос тому, кто всю жизнь проработал разведчиком. Тому, кто всю жизнь манипулировал людьми… и терпел их манипуляции на своей шкуре. Я могу придумать десятки причин, по которым она могла мне соврать. Чтобы убедить меня посвятить свою жизнь тебе. Чтобы я был более заинтересован в оберегании тебя. Чтобы убедить меня рисковать вещами, которыми я иначе не стал бы рисковать для твоей защиты. Чтобы я оставался бдительным, внимательным и верным, присматривая за тобой.

Он помедлил, поглаживая меня по руке.

Его тон сделался более тяжёлым.

— Элли, тогда каждый видящий в Азии ненавидел меня, да и на Западе тоже большинство меня презирало. Я не мог ходить в бары для видящих в России. Я знал, как высока вероятность, что я не выйду оттуда живым. Даже учитывая то, насколько я был изолирован, на меня не раз нападал кто-то, кто меня узнавал. Я ни на секунду не верил, что Совет подпустит меня к тебе в каком-то другом качестве, кроме наёмника. Твой отец буквально угрожал мне, даже когда ты была ещё ребёнком. Я показал тебе, что он мне сказал…

— Знаю, — я прикусила губу, посмотрев в потолок. — Просто… просто сложно это чувствовать, — я повернулась и посмотрела на него в темноте. — Это кажется знакомым. Будто на каком-то уровне я знала. Я знала, что ты был где-то там. Я помню это чувство. Это вызывало у меня грусть.