Страница 200 из 206
Наверное, она видела, как я вздрагивала при упоминании Касс, или когда она впервые заговорила об её «другой мамочке», а мы с Ревиком переглянулись и поморщились. Видимо, Лили увидела и почувствовала достаточно и самостоятельно решила не поднимать тему Касс.
Естественно, я не позволяла Касс общаться с ней.
Я вообще не видела их вместе с тех пор, когда я была ещё не в себе, а Касс удерживала мою дочь в заложниках для Менлима. Я знала, что Касс посылала Ревику виртуальные послания и Барьерные отпечатки, чтобы помучить его, но я никогда их не видела до тех пор, пока не разделила с ним эти воспоминания.
Я даже не знала, видела ли Касс Лили после Нью-Йорка, до событий прошлых дней и недель. Единственный вариант, при котором она могла её увидеть — это если Балидор показывал ей кадры, пока она была заперта в резервуаре. Я знала, что Касс наверняка не видела Лили вживую после Нью-Йорка… во всяком случае, до событий последних недель, и я не подпускала её слишком близко.
Я не жалела, что отрезала Касс от жизни своего ребёнка.
Касс украла мою дочь прямо из моей утробы. Пусть ей промыли мозги, пусть её сломали, но она отдала Лили Менлиму.
Мы с Ревиком едва не потеряли Лили из-за неё.
Я никогда этого не забуду. Никогда. Возможно, я никогда не сумею полностью простить это, даже если буду твердить себе, что Касс теперь другая.
Это всегда будет присутствовать в той или иной форме.
Но сейчас не время стоять на этой кучке костей.
Лили посмотрела на меня, широко раскрыв прозрачные глаза.
Я знала, что она ищет разрешения.
Ощутив укол чувства вины, я ободряюще кивнула и улыбнулась.
«Делай то, что хочешь, дорогая, — мягко сказала я ей. — Ты не обязана говорить или делать что-либо, если не хочешь. Я просто хотела предложить. Я хотела дать тебе знать, что я не против».
Лили моргнула, всё ещё глядя на меня и словно пытаясь убедиться, что я говорю серьёзно. В итоге она, видимо, осознала, что я не шучу.
Поколебавшись, она посмотрела на Касс.
Я видела, как эти прозрачные глаза с зелёной каёмочкой наполнились воспоминаниями.
Я видела, как эти воспоминания превратились в слёзы.
Месяцы притворства, будто ей всё равно, будто она не скучала по Касс, не помнила её, не любила её, будто Касс ей даже не нравилась, отразились на её юном округлом личике. При виде того, сколько всего она скрывала, те угрызения совести во мне стали ещё острее.
Я увидела, как задрожали губы Лили, когда она подошла к Касс и обняла её.
Касс тоже обхватила её руками и прижалась щекой к её щёчке.
В моём горле встал ком, но, что странно, я осознала, что тоже улыбаюсь.
Отойдя, чтобы дать им время наедине, я увидела, как Балидор обнял Врега, тихо сказал ему что-то, затем грубо хлопнул по плечу, натянуто улыбаясь. Его глаза заблестели перед тем, как он отпустил те массивные плечи.
Впервые за долгое время я вновь осознала, как странно, что эти двое стали такими хорошими друзьями. Я почти забыла, как сильно они ненавидели друг друга когда-то. Большую часть того времени Врег непреклонно настаивал, что убьёт лидера Адипана. Некоторые его угрозы были прямо-таки изобретательными и креативными.
Тихонько фыркнув от этого воспоминания, я покачала головой, видя, как Врег целует 'Дори в щёку и тихо отвечает. Его глаза теперь блестели так же сильно, как у Балидора.
Джон теперь обнимал Ревика, и я увидела слёзы в глазах Ревика, пока он кивал в ответ на слова Врега и продолжал обнимать Джона одной рукой.
Осознав, что Врег и Джон тоже готовятся уйти, я почувствовала, как что-то в моей груди сломалось. Когда Джон встал передо мной, я едва могла видеть его сквозь слёзы.
Он улыбнулся мне, вытирая мои щёки пальцами.
— Ну брось, — нежно сказал он. — К этому времени у тебя уже должны были закончиться слёзы, сестрёнка. Ты выплакала несколько вёдер за последние часы. Скоро превратишься в кучку песка, если учитывать, что ты ещё согнала двадцать литров пота.
— Я старше тебя, — парировала я, вытирая глаза. — Как бы ты это ни отрицал.
Однако я не могла найти в себе силы шутить.
Я чувствовала, как что-то в моей груди рухнуло, и Джон обнял меня прежде, чем я успела выдавить слова. Он крепче стиснул меня, и я вцепилась в него в ответ.
Я снова почувствовала себя ребёнком, как когда мы вдвоём после смерти папы сидели в доме мамы на дерьмовом цветочном диване с порванными пружинами, пили дешёвое вино из бумажных стаканчиков и говорили до поздней ночи. Я помнила, как набросала его портрет в отсветах пламени, слушая, как он допоздна говорит о политике, поправляет одним пальцем очки и оживлённо жестикулирует, а его голос так и пылает подростковым возмущением.
Я помнила, как смотрела его первый турнир по кунг-фу и поразилась, что он выиграл все пять спаррингов. Я всё это время фотографировала (хотя это было запрещено), в том числе и в тот момент, когда пожилой китаец просиял и повесил ему на шею золотую медаль с синей ленточкой.
Но воспоминаний с Джоном было слишком много.
Я не могла перечислить их все или выстроить в каком-то порядке.
На протяжении всей моей жизни Джон был единственной постоянной константой.
Когда он отпустил меня, я увидела, как его лицо исказилось — этого не случалось с самого детства. Затем Врег мягко отстранил его, наверное, чтобы мы оба не расклеились окончательно. Улыбнувшись мне этими блестящими обсидиановыми глазами, он шагнул вперёд, чтобы обнять меня и окутать своим огромным тёплым сердцем, целуя в щёку и бормоча на прекси.
Кажется, многое из этого было молитвами.
Признаюсь, большая часть пролетела мимо меня, но мне было всё равно.
Я чувствовала в этом столько любви, что отдельные слова не имели значения. Вместо этого я провалилась в его свет, цепляясь за него почти так же рьяно, как за своего брата.
В итоге Врег тоже меня отпустил.
Я в неверии смотрела, как Балидор скрылся в двери, почти не в силах принять, что он ушёл… даже после того, как вспышка света скрыла его из виду. Касс последовала за ним, с улыбкой обернувшись ко мне и Лили и помахав нам перед тем, как исчезнуть.
Далее пошёл Врег, за ним Джон, который всё ещё плакал и обернулся буквально на долю секунды, а потом тоже ушёл.
Теперь там стояли Мэйгар и Анжелина.
Я видела, как глаза Ревика переполнились слезами, пока он обнимал Мэйгара, а я улыбнулась Анжелине, обнимая её и плача, пока она тоже не разрыдалась. Думаю, она всё ещё пребывала в шоке от случившегося с ней и её рукой, но она столько раз сказала «спасибо», что я рассмеялась и обнимала её до тех пор, пока она тоже не рассмеялась.
Когда Мэйгар подошёл попрощаться со мной, Анжелина обняла Ревика, пусть и более натянуто. Они оба обняли и поцеловали Лили, после чего отпустили её. И я вновь вспомнила, что Лили знала всех этих людей, что они нянчили её и баловали, играли с ней и обучали её разным штукам с её светом, и просто дурачились с ней.
Я вновь крепко сжала руку Ревика, когда Мэйгар и Анжелина скрылись в том свете.
Лили плакала, когда уходил Мэйгар.
Затем мы остались одни.
Только мы втроём.
— Ты готова? — Ревик улыбнулся мне, затем Лили. Он окинул взглядом стены пещеры, которые ещё сильнее мерцали жаром. — Думаю, это последний поезд отсюда, семья. Нам лучше запрыгнуть на него, а то поджаримся.
Лили захихикала, сжимая его ладонь и слегка размахивая их руками из стороны в сторону.
Я сжала другую его ладонь, кивая.
— Лили идёт первой, — сказала я, показав на дверь и глядя на неё. — Если она того хочет.
Лили широко улыбнулась, словно я вручила ей подарок.
Когда она буквально побежала к двери, в моём свете вспыхнула настороженность.
— Поищи нас на другой стороне, дорогая, — предупредила я её. — Поищи дядю Джона или своего брата, ладно? Оставайся с тем, кого найдёшь, пока мы не придём.