Нож и плётка

В кабинет вошла секретарь Лена Шамарина, сказала, что в приемной ждет женщина с младенцем. Галина Ивановна быстро вышла в приемную и вернулась с молодой женщиной. Усадила ее в кресло, в котором только что сидела. Забрала малыша и подошла к окну. Саша предложил ей стул, но она отказалась.

– Я дочь Антона Владимировича, но по мужу Фролова. Я понимаю вас. Вам все это кажется глупостью. Папа умер от воспаления легких, при чем здесь детектив? И все же я очень прошу вас провести расследование. С мужем я об этом говорила. Мы все оплатим. Надо выяснить, нет ли каких-либо обстоятельств для передачи дела в правоохранительные органы? Какие могут быть обстоятельства? Не знаю. Он звонил мне на Пасху. Голос бодрый, настроение хорошее. А 27 апреля звонит Тюря и говорит, что он умер.

– Где он работал, кем?

– Оперуполномоченным. Большой карьеры не сделал, но коллеги ценили его за честность и профессионализм. Я привезла его грамоты, благодарственные письма. Был в Чечне, награду имеет. Пожалуйста, поезжайте в Никольское, поживите в доме папы, пообщайтесь с людьми. Но только не надо огласки, скандала. В его скоропостижной смерти что-то не так! Он был в отличной физической форме. Он не дурак, чтобы настолько запустить болезнь! Врагов, желающих ему смерти, я не припоминаю. А друзей знаю. В Никольском он с детства дружит с фермером Казновым, а недавно туда приехал священник. Папа очень хорошо отзывался о нем, подружился с ним.

Может быть, я ошибаюсь, папа умер от болезни, а мне просто хочется найти виноватого. Все равно, расследуйте, пожалуйста, не отказывайте! Я хочу быть уверена, что смерть папы обусловлена болезнью и возрастом, а не чьим-то умыслом. Галина Ивановна с мужем представит вас в Никольском, я дам вам ключи от дома. Я просила Ирину Тюрину пожить пока, чтобы ничего не разворовали. Заплатила ей за май десять тысяч. Она жила на иждивении папы, а сейчас ей, наверное, не за что даже хлеба купить. Она деньги взяла, обещала пожить пока. Тем более, что ей жить больше негде. Мы с мужем решили продать дом. Но не сейчас, не сразу. Очень далеко от Ростова. Дом и сад нуждаются в ежедневной заботе, иначе все придет в запустение. Надо там постоянно жить или продать. Но я еще не вступила в права наследования.

– Вы единственная наследница?

– Да. Галина Ивановна живет с мужем и не бедствует.

– Я и не претендую, – подтвердила Чепурная.

– Тюрина, – продолжала Вера, – папа прописал ее у себя, создал нам проблему. Тюриной 35 лет. Она здоровая и физически крепкая. Я понимаю, что ей негде жить, но почему я должна заботиться о ней? У меня Данилка! Мне есть о ком заботиться! Мы с мужем сказали ей, что поможем найти работу в Ростове, поможем найти жилье: общежитие или комнату, флигель в аренду… Тюрина очень дальняя родня, на наследство не претендует. Других претендентов нет. Не такое уж большое наследство.

Я спрашивала Ирину, как он умер? Она объяснила, что вошла к нему утром, позвать завтракать на второй день после Пасхи. Он лежит весь потный и горячий. Высокая температура. Она даже не померяла! На глаз определила. В Никольском нет фельдшерско-акушерского пункта. Тюря поехала в соседнее село Семихолмики за фельдшером. Приехала Анна Степановна (фельдшер). И тоже без флюорографии сама поставила диагноз, назначила лечение. Вызвала «скорую» из больницы в Ремонтом, но папа категорически отказался. Я этому верю, он не любил лечиться, ходить по врачам. Почему Тюря сразу же не позвонила мне? Давала ли она ему лекарства? Почему так быстро умер?

– Вы хотите, – сказал Трубников, – чтобы я провел расследование, но не хотите скандала. Если я найду основания для передачи дела в органы, то скандала избежать не получится. Я сам обязан буду сообщить в полицию. И если я предам огласке даже ваши семейные тайны, то вы уже не сможете остановить это. И учтите, что под подозрением все: соседи, друзья, родственники, даже вы.

Вера отпрянула и покраснела:

– Я не убивала папу. Я любила его и люблю сейчас. Делайте так, как считаете нужным.

– Вскрытие делали?

– Нет.

– Надо было сделать. Сейчас после похорон это очень трудно. Для эксгумации нужно разрешение. Его лечила фельдшер? А врач?

– Сосед Рома вызвал «скорую» и врач из Ремонтного приехал, но было уже поздно. Рома постоянно живет в Ростове, но временно сдал свою ростовскую квартиру в аренду. А сам переселился в Никольское в дом предков. Работает удаленно, он программист.

– Расскажите о селе Никольское.

– Обыкновенное село, примерно на двести домов. Из-за безработицы многие продают дома и уезжают в Ростов, в Москву. А покупают дома жители Дагестана, Чечни. Покупают дома и овец. Русская речь звучит все тише, все реже. Бывают драки. Папа не участвовал в драках. Он умел ладить с людьми независимо от национальности. В селе есть школа, детский сад и церковь. Один магазин, где продается все! И это все всегда немножко дороже, чем в Ремонтном. Почты и фельдшерско-акушерского пункта нет. Это в Семихолмиках. Галина Ивановна, я же все правильно рассказала?

– Правильно. Но лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать. Ветер, ветер… Тысяча ветров. Степь… Так и живем. Спасибо, что согласились помочь, когда вы приедете? Я вас представлю, а то чужаков не любят.

– Завтра приеду в Ремонтное. Сначала пообщаюсь с врачом, с фельдшером, потом в Никольское.

– Программа ясна. Буду ждать вас у Василия Ивановича. Вы же сразу к нему?

– Да, загляну, поздороваюсь, а то обидится. Договор надо будет подписать и оплатить аванс. Возьмите договор домой, посоветуйтесь с мужем, я подожду.

– Я оплачу сегодня, мы с Петей обо всем договорились, он согласен, – ответила Вера.

***

В Ремонтное Трубников приехал во втором часу. У Василия его ждали супруги Чепурные. Хотели сразу в Никольское, но Василий не пустил без обеда. Лена (дочь Василия) отпросилась с работы, чтобы встретить Трубникова. Приготовила обед, все сели за стол. Наташа (дочь Лены) тоже в своей инвалидной коляске присела к столу. (Подробнее о семье Василия Кулагина в детективе «Турали») В пятнадцать лет она выглядела на десять, очень худая и маленькая. Трубников давно не видел её, удивился, почему не растет?

– А как я из стригалей ушел, так она и перестала расти, – сказал Василий, – верно, Наташка? Я всегда ее с собой на кашару брал. Она там наперегонки с ветром на нашем сивом мерине. Конь уже давно тот умер, я из стригалей ушел.

– Василий, – удивился Трубников, – ты с такой тоской говоришь об этом? Неужели нельзя было еще поработать? Почему ушел?

– Раньше я на государство работал. Если б как раньше, то и сейчас бы работал. На чеченца работать не хочу, слишком крутого он нрава. У Леньки-чабана овца отбилась, он его прогнал, а перед тем серьезно поговорил и оштрафовал. В отаре семьсот овец! Одна овца пропала! И все! Ленька всю жизнь в чабанах, куда он теперь? Живёт на пенсию. Трудно. Лена, скоро тарелки опустеют! Что на второе? Неси скорее! И давайте помянем душу Антона! Царство ему небесное.

Ты, Николай, на нас не сердись, что мы тебя с Ростова вызвали. Даже я знаю, что от воспаления легких человек тает, как свеча: медленно, очень медленно. Антон слишком быстро умер! Что-то здесь не так! Поживи там, присмотрись.

– Дедушка, – вмешалась Наташа, – лучше бы у нас пожить, а в Никольское приезжать. Говорят, что в том доме, где Антон Владимирович жил, теперь приведение поселилось!

– Дурында! – ответил Василий и разлил вино, – в доме Тюря живет! Тюря не приведение!

– По-моему, – не сдавалась внучка, – Ира очень похожа на привидение: невзрачная, никогда не улыбается, а как глянет исподлобья, так потом несколько ночей кошмары снятся. Дядя Коля, лучше живите у нас, а в Никольское наездами.

– Я не боюсь привидений, потому что их нет, – улыбнулся детектив.

– Я бы так не сказала, – заметила Галина Ивановна, – простите, сразу вас не предупредила, что дом с привидением. Поостереглась, а то бы вы отказались. Все село говорит, что после смерти Антона в его дом привидение вселилось. Все село ошибаться не может. Если все говорят, то правда!