Страница 77 из 78
Событие семьдесят второе
Полным провалом закончилось выступление белорусского спортсмена на чемпионате мира по конному спорту. Если лошадь и брала барьер, то телега сносила все на своём пути.
До границы вовремя добраться не успели, зато повезло в другом. Постояв перед открытым капотом с умным видом, Брехт понял, что зря полез в потроха совершенно незнакомой машины, тем более что великим автомехаником и не был никогда. Велосипеды, бывало, в детстве ремонтировал, а вот в автомобилях, кроме спуска воды из фильтра и замены колёс избегал трогать. Никогда ничем хорошим не заканчивалось. Не стоит и начинать. Эх, сюда бы Егорова, он бы махом тут всё разобрал и улучшил.
По дороге редко довольно ехали в сторону Польши автомобили. Брехт вышел на дорогу и стал голосовать. Даже цель себе не поставил, ну, вот остановится кто, и что делать, просить подбросить до автосервиса? Это назад в город. Должны же во Франкфурте-на-Одере быть автосервисы. Эрих Мария Ремарк в книжке «Три товарища» такой описал, а это было чуть раньше. Нет, точно должны быть. Только тогда, если Польша начнёт войну против Германии в неё уже легальным путём не попасть. Да и нелегальным так себе вариант. Войска будут навстречу двигаться и какому-нибудь польскому генералу или даже полковнику «Мерседес» крутой захочется затрофеить. И генуг – гегенубер.
Второй вариант, что в машине окажется водителем супер автослесарь и автоэлектрик. Дунет – плюнет и «Мерс» заведётся. Третий вариант тоже был, и он был ещё допустим. Зацепиться за грузовой автомобиль, который едет в Польшу, и встать на ремонт уже на той территории.
Первой остановился Форд-АА. В кузове были джутовые мешки. Много. Если машины берет груза полторы тонны, то все полторы в кузове и лежало. Русоволосый парень с Брехта габаритами и широченными плечами в военных бриджах времён гражданской войны и вельветовой куртке, не глуша мотор, спрыгнул на дорогу, обошёл машину и на чудовищном немецком поинтересовался, что случилось.
– Сперва чихал, дёргался, а потом заглох. Я свечи проверил, почистил, но толку ноль.
– Медленнее говори, не понимать, – замахал руками здоровяк.
– Сперва… – Брехт то же самое медленно и громче проговорил, и даже показал, как свечи выкручивает.
– Zaraz obejrzę. Сейчас посмотрю, – перевёл сам себя с польского шофёр «Форда».
Минут пять копался в моторе зелёного чуда и вынес вердикт.
– Карбюратор – gaźnik по-нашему. Долго.
– Ты в Польшу? – опробовать нужно третий вариант.
– Tak. Tam. Туда. – Закивал водитель.
– Возьми нас на буксир. А там до первого автосервиса дотяни. Мы заплатим. Немецкие рейхсмарки. Три сотни.
– Три сотни? Trzysta? – почесал репу.
– Четыре.
– Хорошо. Jest linka?
– Трос. Есть. В багажнике. – Прямо отпустило. Может, успеют ещё. – Там далеко от границы автосервис?
– Сам. Я сам … ремонт. Naprawa.
– Гут. Поехали. Надо быстрее.
Через десять минут были на границе. А там очередь из четырёх машин и одной телеги.
Брехт сидел в «Мерседесе» и каждые пару минут посматривал на часы. Время было половина девятого и Германия уже должна бомбить Францию, а танковые дивизии вермахта, пусть и без Гудериана, двигаться к линии «Мажино». Но пока работа на таможне шла своим чередом, выходили пограничники, осматривали кое-как машины и водителя с собой уводили. А ещё немецкий орднунг все хвалят. Бардак и расслобон. Минут через десять он появлялся и заводил свою колымагу, обдав следующего в очереди клубами сизого дыма, пересекал заветную черту. Шлагбаум был всё время поднят, и через пространство между домиками была видна уже в сотне метров и польская таможня. Близок локоть, да не укусишь.
Иван Яковлевич не выдержал, деятельная же натура, холерик и пошёл попытаться процесс ускорить. Перед ними в очереди была телега. Он подошёл к мужику, что сидел на телеге, с несколькими такими же мешками, как и в кузове их Форда, и клевал носом.
– Guten Morgen (Гутен Моргден).
– И вам не хворать, – на русском ответил мужичок. Невысокий, кепка, ватник. Как в Германии оказался, да ещё на таком неспешном транспорте. Брехт решил пока свое инкогнито не светить.
– Уступите нам место в очереди, мы очень спешим, – попросил на немецком.
– Нет, я тоже спешу. – нормальный немецкий не хуже, чем у Брехта.
– Двести рейхсмарок.
– Ух, ты! – по-русски. – Найн.
– Dreihundert. Триста. – Блин проговорился.
– Vierhundert. Четыре сотни, – то ли не заметил оговорки, то ли посчитал, что немцы на таких дорогущих машинах просто обязаны русский знать.
– Verabredetet. (Договорились).
– Сам ты, бредятина. Гроши гони! – опять на русском.
Брехт молча достал деньги, отсчитал четыре сотни сотенными купюрами и протянул мужику. Тот шуршал пальцами, смотрел на свет. Снова шуршал, потом сунул в карман. И со словами:
– Эх, мало попросил, – тронул рыжую лошадку, освобождая дорогу.
Оставался перед ним и пограничниками ещё один человек. Вернее одна машина. Такой же, как и у них Форд-АА немецкого производства.
Тут пошло тяжелее, торг длился и длился, и остановились только на шести сотнях марок. Водитель был немцем и всё время, нахмурившись, подозрительно смотрел на Брехта, словно понять силился, зачем этому парню нужно выиграть эти десять минут. Да ещё за такие деньги. Но на шести сотнях сломался и завёл машину.