Домик №16

Быстро распрощался с помощницей и рванул к Ивановой. В этот раз он будет умнее, подождёт, когда Олеся ляжет спать, а уж потом позвонит по телефону, если надо – залезет в окно, всего-то пятый этаж старого фонда Васильевского острова, сделает что угодно, но сегодня Альбина будет плавиться под его поцелуями.

На телефонный звонок, естественно, ответила сразу. Тревожные матери никогда не выпускают телефон из рук, это Михаил знал по своей матери, и даже Софа всегда была на связи. Также естественно для Альбины, отправила Михаила в увлекательное пешее путешествие по причинным местам.

Михаил видел из своей Тойоты, как припарковался алый Фольксваген Тигуан, как оттуда вышла блондинка в расстёгнутом пуховике, почему-то захотелось дёрнуть молнию до самого подбородка. Мороза не было, но всё равно холодно, к тому же ветер, а Альбина худенькая, ветер пронизывает до самых косточек, того и гляди воспаление лёгких подхватит. Потом наблюдал, как загорелся свет на пятом этаже, четыре окна, значит, остальные выходят на второй двор, оцепленный строительными лесами, ремонтировали фасад здания.

Самым сложным оказалось дождаться десяти вечера, покорно сидеть в Ленд Крузере, гоняя фм-каналы, листать новостную ленту, залезть на форум автомобилистов, в итоге обнаружить себя читающим статью по ядерной физике. И ждать, ждать, ждать. Ничего, дорогу осилит идущий, а дождётся – терпеливо ждущий. Салон заполнили звуки песни бит-квартета «Секрет» «Моя любовь на пятом этаже».

«Моя любовь на пятом этаже почти, где луна», – напевал знакомый голос.

«Моя любовь, конечно, спит уже. Спокойного сна», – подпевал Михаил, улыбаясь.

Сон? Никакого сна этой ночью, ничего похожего на сладкие сны. Михаил усмехнулся про себя. Глупости ситуации, в которой он оказался, глупости своих поступков. Альбина Иванова будила в Михаиле Розенберге едва ли не старшеклассника, пылкого, восторженного щенка с толстыми лапами. Взрослый мужик не станет ждать под окнами, а Михаил ждал, ждал и ждал.

Ровно в десять два окна на пятом этаже погасли, значит, Михаил не ошибся в расчёте, Альбина ревностно следит за режимом дочери, и сейчас малышка уже улеглась спать. Ещё бы не следить, с таким-то графиком у ребёнка, в этом Альбина была похожа на его ненормальную мать. У Светочки было такое же строгое расписание и режим дня.

Пока ждал под дверьми парадного, когда выйдет хоть кто-нибудь, и Михаил сможет проникнуть в дверь, зайцем, как в метро, смотрел на два горящих окна. Захлопнулась дверь за спиной, Михаил тут же набрал сообщение с требованием открыть дверь. Ожидаемо был отправлен по уже знакомому адресу.

«Я там уже был, милая».

«Иди к чёрту, проваливай».

«Если не откроешь, буду звонить в дверь, пока не разбужу Олесю».

«Я полицию вызову, только попробуй!»

«Без проблем, но сначала я перебужу весь дом» и смайлик. Идиотская подмигивающая рожа. Круглобокого Михаил нажимал, уже стоя под металлической дверью, звякнул телефон, он не глядя снял трубку, не было сомнений, кто звонит.

– Ты охренел, Миш?! Вали отсюда, – шептала в трубку Альбина, – видеть тебя не желаю!

– Ты не будешь видеть, милая, будешь в стенку смотреть, – засмеялся Михаил. – А я тем временем полюбуюсь на твой зад.

– Иди вон! – также шепотом прошипела Альбина.

– Ты рискуешь! – продолжал веселиться Розенберг.

Михаил поднёс руку к звонку и коротко нажал, совсем немного, в квартире пискнуло и тут же замолкло. Уставший за день ребёнок не проснётся, а предупреждение получено.

– Ты же не боишься меня, милая, – проговорил в трубку.

– Да иди-ка ты в жопу! – Альбина рывком открыла дверь и уставилась на Михаила. – С хера ли мне тебя бояться, кусок оленя!

– Надеюсь, лучшая его часть, – со смехом ответил Михаил, в это же время, быстро поставил ногу за порог. Теперь она не сможет закрыть дверь, как и вытолкнуть его взашей тоже, для последнего не хватит силёнок.

Миша любовался блондинкой, алчущим взглядом пробегал по телу и лицу. Макияж до конца не смыла, волосы влажные, собранные в косу, значит, была в душе, белый халат из плюша с дурацкими помпонами на карманах и капюшоном, но главное, запахнутым только на поясок. Дерни, и вот она, вся, во всей желанной красе.

Даже ладони вспотели, зазудели кончики пальцев, так захотелось потянуть этот пояс и увидеть тонкое тело, маленькие груди с розовыми ареолами и острыми сосками, тоненькую талию, схвати одной рукой – переломится, тазовые косточки и бесконечно длинные, стройные ноги.

– Впусти меня, – прошептал Михаил, нагнувшись к лицу женщины, близко-близко к лицу, губам, почувствовал запах зубной пасты и ванили, еле удержался от поцелуя. Губы, намазанные блеском, вблизи было отлично видно, что это блеск, он и пахнет ванилью, с готовностью приоткрылись.

– Прям вампир, – фыркнула, как кошка. – Дэймон Сальваторе третьесортный.

– Не знаю кто это, но польщён, было бы печально, будь я отменным … как его, Дэймоном, – Михаил толкнул внутрь Альбину и быстро сделал шаг. – Ты ведь не будешь шуметь, милая?

– Миш, – пропищала она, зажмурив глаза.

– Ну, милая, – Миша остановился на минуту, аккуратно закрыл дверь, не щёлкая замком, – не бойся, я не сделаю ничего плохого, ты ведь знаешь это.

Альбина молчала, ноздри нервно дёргались, губы сжаты в линию.

Испугал? В принципе, было чего испугаться. Альбина одна в квартире, с ребёнком, беззащитная, всё её фырчание, шипение, брань – сущая ерунда, даже разозлить не может, не то, что испугать. Она не настолько глупа, чтобы не понимать этого.

– Милая… – Он сделал шаг к ней, обхватил лицо ладонями, кожа тёплая, даже горячая, нагнулся к губам. Она губы приоткрыла, дышит часто, глаза закрыла, лицо приподняла, подалась вперёд. Невербальные знаки, красноречивые.

Дотронулся губами до губ, легко заскользил, предвкушая лёгкость первого поцелуя. Ох, и любил он целовать эту женщину. Михаил любил поцелуи, хотя считается, что мужчина не должен, ему бы сразу основное блюдо, а Михаил обожал, где-то боготворил.

Поцелуй с женщиной – поцелуй с богом, не меньше. Поцелуем она расскажет о себе больше, чем самой красноречивой тирадой. Поцелуй – вот маркер, по которому становится ясно, есть злосчастная «химия» или нет. Если нет – не беда, это не слишком мешает, по большому счёту, но если есть искра в момент поцелуя, разряд электричества в позвонки, запах, ложащийся на предпочтения, дыхание, которое необходимо поймать в плен губ, Михаил заводился мгновенно, сильнее, чем от самой изысканной и откровенной ласки.

Сладкий, тягучий момент до, неспешное скольжение языком между губ, как укол – ощущение от встречи с языком, таким же, готовым смаковать поцелуй.

– Давно никто не целовал, милая? – не удержался Михаил, прошептал самодовольно в губы.

– Вот ещё, только сегодня, – ответила нараспев Альбина, губы в губы, не разобрал бы слов, если бы не был готов к такому ответу.

– Он не умеет целовать тебя, – пробубнил он и накрыл губы жарким глубоким поцелуем.

К чёрту прелюдию к прелюдии. К чёрту невербальные знаки. Он не за этим сюда пришёл. Вдавил в себя худое тело, которое идеально распласталась по телу Михаила, нога скользнула между расставленных ног мужчины, вдавила бедром в пах, потёрлась животом. Михаил ответил тем же – ногой между её ног. Синхронные движения. Слаженные.

– Куда? – нашёл в себе силы оторваться от губ Миша. Он бы взял её прямо здесь, в полутёмной прихожей с бюджетными обоями, нагнул, как и собирался, и взял. Но ребёнок в квартире мешал смелым планам.

Альбина неопределённо махнула рукой, Михаил одним движением поднял её на руки. Она так мало весила, что почти не ощущалась в его руках. Тонкая, лёгкая.

– Миш, – протестующее пробормотала Альбина.

Михаил поморщился. С трудом терпел намёки на свою некогда беспомощность, травму, последствия. Даже такая, вроде бы искренняя забота, не умиляла, а злила его. Уж донести это почти анорексичное создание до кровати он сможет!

Спальня оказалась рядом с входной дверью. Михаил уложил Альбину на кровать, мельком кинул взгляд на обстановку, какая была видна, свет выключен, тускло светил только торшер у кровати. Ничего особенного в месте, где спала Альбина, не было. Недорогая мебель, малоинтересная, никаких неожиданных открытий. Куда интересней женщина, лежащая на кровати, глядящая во все глаза на Михаила.