Страница 11 из 12
Показалось.
Что на секунду.
Когда она пришла в себя, её запихивали с плеча в какой-то ящик. Прислонив её израненную спину к стенке, её – мучитель? – отстранился, и взглянул ей в глаза.
– Очнулась? Прекрасно.
На неё смотрел Вин. Опять тот самый Вин из её снов. Потому что в его серых глазах всё клубилось и перетекало. Он – был зол. И судя по всему – очень. Ада заметила исцарапанную щеку и следы зубов от укуса.
– Вин… – выдохнула она. Не понимая, что она сейчас испытывает. Радость? Боль? Что?
– Я рад, что перед смертью ты точно увидишь, кто сжег тебя на костре…
– Сжег? Я не…
– Ой, брось! Не делай вид, что не понимаешь. Не так сильно я тебя и ударил.
Ударил? Он её – ударил? Видимо не только. Ещё и связал. Она опустила глаза, замечая опять странную шнуровку на платье. Сомнения развеялись, она опять в своём сне. Она – точно в своём сне. Что же произошло? За что он так с ней?
– За что, Вин?
– За что? Ты смеёшься? За что…
Он окинул её взглядом. И едва он собрался захлопнуть ящик, как в него ударила волна её эмоций. Потрясающая смесь. Из невероятной радости и облегчения, замешанная на страхе и непонимании. Он замер. Прислушался. Паника. Едва уловимая, только начинающая зарождаться. И снова необоснованная радость, немного нежности… Эмоции сбивались, перебивали друг друга, сливаясь в поток. Как тогда, месяц назад, когда он по глупости поддался на её безмолвные уговоры.
Он не забыл. И навряд ли он когда-то забудет эту ночь. Вихрящаяся страсть, тягучее желание, которого можно было коснуться. Светящиеся от счастья глаза. Неприкрытое наслаждение. Он испытал подобное впервые. И уж точно не ожидал того, от чего он проснулся утром.
Эта бестия проснулась чуть раньше, собираясь прирезать его перед уходом.
Его же ножом.
И уже даже оцарапала его кожу…
В то утро он отчётливо уловил, что её сила вернулась. Вернулась ненависть и жгучее желание убить. Всё остальные эмоции, которые окутывали его в ночи – со светом дня превратились в дым. Словно их и не было. Он не знал, что разозлило его больше всего. То, что эти эмоции были обманом или то, что она настолько усыпила его бдительность, что едва не прирезала его же ножом.
В то утро он выжил, а она сбежала. Опять. Но он поклялся себе, что это был последний раз, когда это произошло. Она обвела его вокруг пальца дважды. Его репутация повисла на волоске. А потерять репутацию в его деле – это лишиться всего. И её поимка стала делом всей его жизни. Он методично месяц выслеживал её. Как бы она не заметала следы – находил. Но каждый раз ей удавалось почувствовать его раньше, чем он смог приблизиться. Пока, наконец, её не сдали свои же. Уставшие от травли. От преследований. Выменяли свои жизни на её. Но он вернется – и спалит и их тоже. Чтобы наверняка.
Ада уловила момент, когда он замер, словно прислушиваясь. Как тогда, за столом в той таверне. Он слушал её. Он – чувствовал. Она не понимала как, но точно знала, что он – чувствует. И она ухватилась за эту маленькую заминку, как за тонкую соломинку, пытаясь через эмоции передать ему всё, что она чувствует.
– Вин, – прошептала она. – Вин, это же я, слышишь? Это я…
Он молчал. Перебивая панику, к нему потянулась новая эмоция.
Такая чистая.
Такая настоящая.
Любовь.
Искренняя и сильная.
Руки закололо даже через перчатки. Эмоция накатывала легкими волнами, пытаясь обнять его и успокоить. Ада не понимала, каким образом она опять видит его. Каким образом, бросившись в пожар там, в своём времени, она оказалась на костре здесь, в своём сне. Она не понимала, как это всё связано с ней. И почему это всё происходит. Но она отчаянно хотела жить. И ей было не важно в каком мире: в том или этом. Она не хотела бы умереть там, но и тут сгорать заживо не желала. И всё что она сейчас могла – поделиться собой, своими чувствами, своими эмоциями. И возможно – предотвратить свою казнь.
– Я и так вижу кто ты. Лживая тварь, способная затуманить голову и усыпить. Способная перерезать горло тому, кто пощадил. Больше я на твои уловки не поведусь.
Он захлопнул крышку, закрывая на засов. Небольшое деревянное хранилище для статуи их Богини-Матери как нельзя лучше послужит его целям. Считала себя истинной дочерью Богини? Так и сгорай в её пристанище. Он махнул рукой, подзывая помощника. Они поставили ящик, вернув ему вертикальное положение, и опуская его в заранее вырытую яму для устойчивости.
– Вин, открой, слышишь? Открой…
Ада навалилась на крышку, едва почувствовав, что её поставили.
Тщетно.
Ящик накренялся, но не падал. Ада попыталась подтащить руки к лицу, вжимаясь спиной в стенки. Места было мало. Очень мало. Едва не сломав запястья, она поднесла руки к лицу, пытаясь перегрызть верёвку.
Тщетно.
Волокна не поддавались. В бессилии она ударила по крышке. За что он её так? В чём она виновата? Да и не она это вовсе. Это та, другая, что жила в этом мире… И видимо, была её родственницей. Права была бабуля, были в роду ведьмы. Были в роду и костры.
– Бабушка, бабушка, ты слышишь меня? Помоги мне, бабуля…
Хотя, чем тут можно было помочь? Она сейчас заживо сгорит в этом ящике. Осознание прошло электрическим разрядом по позвоночнику.
Второй сон.
Второй костёр, из которого не выбраться.
Никак не выбраться, даже сдирая руки в кровь.
Ада уперлась лбом в дверцу и заплакала. Вот он, её костёр. Вот она, её судьба. Она бросила своё реальное настоящее ради чего? Быть сожженной заживо?
– Успокойся, Ада. Это всего лишь сон. В прошлый раз всё обошлось. Ты очнулась и была жива.
Но последствия того сна были слишком осязаемы. Что произойдет, если она сгорит во сне? Как это отзовется ей там? В её времени? Да к чертям, как это отзовется. Там она тоже влезла в пекло, и не смогла выбраться. Там её жизнь тоже на волоске. Она застряла между двумя жизнями, мечется между ними как призрак…
А может она и есть призрак?
Может, она вовсе не возвращалась из Индии?
Он отчетливо улавливал её эмоции. Она металась как зверь в клетке, что по факту было недалеко от истины. Он был почти счастлив, принимая из рук помощника факел, поднося его к ветвям, скинутым в яму вокруг ящика. И всё же… его душа металась, пытаясь выбраться, крича о том, что это ошибка.
– Нет, – Вин качнул головой и кинул факел в яму. – Никакой ошибки. Ведьма должна сгореть.
Она скорее услышала огонь, нежели почувствовала. За эти несколько дней она могла рассказать о звуках огня всё. Как он трещит, подбираясь к сухому дереву, как ласково облизывает его ветки своими языками, словно выискивая место. Как нагревает он своим теплом податливое дерево, и как его треск превращается в гул, когда пламя, усиленное всем, что в него попало, поднимается до небес.
И на смену стенаниям и слезам, пришла злость. В тот момент, когда она поняла, что он всё-таки поджег её. В щели начал проникать едкий дым. Такой, каким он бывает в самом начале, когда огонь только начинает свою игру с деревом. Злость заставила её слёзы высохнуть, а руки – перестать отчаянно колотить в крышку. Откуда-то из глубины её души поднялась обида, и, усилив злость, придала ей сил.
– Да будь ты проклят, Вин! Будь ты проклят, слышишь? – глаза Ады вспыхнули зелёными искрами. Дыма становилось всё больше. Ада дышала глубоко и часто. Уж лучше задохнуться, чем чувствовать, как огонь будет жечь её кожу. – Я проклинаю тебя, Вин! Всей своей душой проклинаю. Не видать твоей душе покоя, пока не вытащишь мою душу из огня. Понял? Вернись, Вин! Вытащи меня!
Едва она замолчала, как злость и обида схлынули. Ей стало легко. Страх ушел. Она словно застыла. Ничего не чувствуя, ничего не ощущая. Зависая на какой–то границе, наблюдая со стороны. Как посреди знакомого ей холма в неглубокой яме горит костёр из сухих веток. Скрывая в своём основании ящик с телом ведьмы. Стоящий рядом с костром Загонщик улыбался. Его лицо было беспристрастно. А в пустых глазах не отражалось даже пламя от пылающего костра.