Страница 7 из 22
Отчего-то меня потрясли слова Лагре о князе. Уже не раз я слышала от него слухи о том, что действительно может начаться война с Княжествами. Я никогда не бывала на военных советах – кто же пустит туда взбалмошную падальщицу, пусть и сестру командующего? – и не слышала, о чём говорят советники. Вдруг нам и правда что-то грозит? Тогда стремление Ферна вернуть церкви власть, внушив людям веру в Милосердного, более чем оправдано – в трудные времена народ должен верить в светлое, а царь – в единство своих подданных.
Я поднялась в свою каморку, переоделась в платье для сна и переплела волосы в свободную косу, спадающую ниже талии. Город за окном шумел, погружённый в вечерний мрак. Внизу тянули пьяную песню на дюжину глоток, где-то дрались под женские визги, брехали уличные псы. Мне не хотелось ложиться – вдруг увижу во сне князя-волхва. Слишком много слухов про него ходило, разных и странных, но все они сходились в одном: одним из княжеств правит чудовище. Впечатлительность – не слишком подходящая черта для той, что привыкла едва ли не каждый день возиться с мертвецами, но тяжёлые мысли и правда частенько мешали мне спать. А после разговора с Лагре мне весь вечер было не по себе. Он говорил так, будто от Княжеств правда исходила какая-то угроза для нас. Но как воевать с такими? Как воевать с теми, кто познал ворожбу и каждый день имеет дело с нечистыми тварями? Каждый ребёнок слышал, что в тех глухих лесных землях до сих пор заправляют нечистецы, почти всесильные могучие твари, иные высотой со столетнюю ель…
Я захлопнула окно. Деревянная рама скрипнула, но так и не закрылась до конца, оставив щёлку, через которую будет дуть всю ночь. Мне хотелось выпить чего-нибудь крепкого, чтобы не приснился страшный князь-волхв, безродный самозванец, устроивший переворот в ближайшем к нам Холмолесском княжестве, но спускаться вниз было неохота. Я не знала, как выглядит князь, да и, в сущности, мне не грозила встреча с ним, но отчего-то он представлялся мне высоким, с медвежьей шкурой на широких плечах. Я нырнула в постель, с головой укрывшись одеялом. На удивление, сон пришёл быстро, но мне приснилось совсем не то, что я ожидала.
Мне приснились мертвецы. Уже подвергшиеся гниению, но ещё шевелящиеся. Сперва они все лежали в моей телеге, пластом, один на другом. Так, словно я побывала в городе, сражённом болезнью или войной. На некоторых виднелась кровь, но большинство оставались чистыми, будто просто заснули и умерли во сне. У того, что был ближе всего ко мне, сначала дёрнулись пальцы, потом он шевельнул рукой. Масса покойников взбурлила, как дождевые черви в яме. Они открывали глаза: слепые, серые, с мошками и личинками у слизистых. Они вставали один за другим, отряхивались по-собачьи и распрямляли спины. Они выглядели почти живыми, если бы не запах и не следы тлена на коже…
Насилу я заставила себя проснуться.
– Будь ты проклят, Лагре, со своими речами, – пробормотала я, хлебнула воды из фляжки и плеснула себе на лицо.
Остаток ночи я проспала тягучим, тяжёлым сном, но кошмары больше не возвращались.
Я не могла понять, в какой момент перестала воспринимать поместье Лариме как свой дом. Теперь, глядя издали на особняк белого камня, освещённый по-праздничному, увитый осенними гирляндами, я не чувствовала ничего. Меня не тянуло в его залы, в спальни и каминную залу. Мне не хотелось пробраться на кухню и стянуть свежую булку, не хотелось остаться на семейный обед или присутствовать на материнском чаепитии с подружками. Дом стал мне чужим, и для него я тоже стала чужой.
К воротам съезжались кареты: некоторые изрыгали из дверец пышно разодетых дам, похожих на зефир, некоторые проезжали дальше, через сад, прямо ко входу в особняк. Меня мутило от их вида, а от вечернего ветра знобило. Аркел сдержал обещание: корсет туго стягивал мою талию, оставляя открытыми плечи и грудь, отчего кожа покрывалась мурашками.
– Пора надеть маски, – шепнул Аркел.
Я вздрогнула и повернулась к нему. В руках мой возлюбленный держал одну настоящую театральную маску и несколько баночек с краской.
– Давай сюда, – буркнула я и выхватила маску. Тут он тоже постарался: маска закрывала всё лицо, и в ней я становилась похожей на неведомое чудище с длинной бурой шерстью и витыми, как у горного козла, рогами.
– Чудесно, – ухмыльнулся Аркел, весьма убедительно изображая восхищение. – А теперь, будь добра, помоги мне перевоплотиться.
Я вскинула бровь, чего, конечно, не было видно за маской. Аркел дунул на мостовую и встал на колени, протягивая мне кисть и баночки с краской. На миг у меня проскочила шальная мысль: «Было бы лучше, если б он протянул мне коробку с помолвочным кольцом». И тут же пришёл ответ: «Нет, не лучше. Незачем».
– Я должна тебя загримировать?
Он кивнул и доверительно прикрыл глаза.
– Рисуй что хочешь.
Мимо нас с гиканьем пробегали мальчишки, подпрыгивающие, опершись друг другу на плечи, чтобы лучше разглядеть особняк и прибывающих гостей. Улицу запрудили прохожие – все невзначай решили прогуляться, по чистой случайности облачившись в лучшие наряды: вдруг пригласят в усадьбу?
Аркел ждал. Со своим костюмом он не прогадал: такой гладкий блестящий шёлк оттенков золота и вечерней небесной синевы могли бы носить царевичи. Без грима его лицо и правда казалось мне незнакомым, уязвимым, слишком юным и нежным, вовсе не тем, от которого я сходила с ума в театральной гримёрной. Желая возродить свой любимый образ, я щедро мазнула синей краской от лба до подбородка. Губы Аркела дрогнули и едва заметно поцеловали мои пальцы, когда я вела линию поперёк рта. Зелёными стали веки, брови из бледных сделались чёрными и заострёнными, похожими на рыбок с дерзко вздёрнутыми хвостами. На щеках зазолотились круги, напомнившие мне лик Золотого Отца, а вместе с тем – Ферна и его святилище. Я разошлась и мазнула ещё и по волосам, окрашивая пшеничные пряди в смесь синего и зелёного.
– Готово, – довольно известила я.
Аркел вскочил на ноги. Изменилось не только его лицо, но и мимика, и движения – передо мной был больше не нежный красивый юноша, а пылкий царь из иного мира, нечистец из Княжеств или вождь из Мостков. Я прекрасно помнила, чем грозил мне Лагре, но теперь уверилась: он не узнает меня в маске чудища, а Аркела вряд ли видел на сцене. Мой строгий, лишённый воображения брат и помыслить не может, что смертный человек способен на такие перевоплощения.
– Позвольте вас пригласить. – Аркел галантно подставил мне локоть. Я расшаркалась и взяла его под руку.
У ворот я показала фамильный перстень, который едва не забыла выудить из мешка и надеть перед выходом, – чтобы попасть на маскарад, было достаточно предъявить перстень, и тогда даже письменного приглашения не понадобится. Мы зашагали по дорожке к мосту через пруд с фонтанами. В воздухе пахло поздними отцветающими розами, со стороны поместья лилась музыка, и пока мы шли, нас обогнало несколько разряженных пар, спешащих попасть внутрь в числе первых, чтобы им точно достались копчёные мидии в чесночном масле и розовое игристое вино.
– Я уже жалею, что привела тебя, – произнесла я так беспечно, как только могла. – Получив покровителя, ты перестанешь во мне нуждаться.
– Ты лишишься обузы в виде нищего артиста. Разве плохо?
– Лишусь умелого любовника.
Аркел хохотнул так, что на нас обернулась пышная дама в розовом платье, которая только-только нас обогнала.
– Я знаю выход из ситуации. Брось своё падальщичество, вернись в семью. Стань богатой невестой, а потом – богатой женой какого-нибудь купца. Богатой, но не обязательно верной. Фаворитизм всегда процветал в семьях, где молодость женщины побеждала богатство мужчины. Я с радостью продолжу спать с тобой, но уже в новом статусе.
– Чем тебя не устраивает моё занятие?
Аркел повёл плечами.
– Слишком многим.
Как ни презирала я мамины торжества, а всё же у меня перехватило дыхание, едва мы вошли в зал. Отец, должно быть, потратил целое состояние на свечи и живые цветы: в помещении было светло, как солнечным днём, блики отражались от хрустальных подвесок на люстрах, плясали на канделябрах и играли на бокалах и украшениях гостей. Гирлянды свежих цветов спускались с потолка, будто наверху расцвёл чудесный сад, и их тонкий аромат наполнял зал наравне с запахами духов, закусок и напитков.