Калевала

29. Вражда братьев и рождение Куллерво

Было у отца с матерью три сына, росли они в заботе, как цыплята под наседкой, но случилось так, что развела их жизнь: одного занесло в далекую Русь, другой оказался в близкой Карьяле, а третий остался дома. Тот, что на Русь попал, вырос там, стал купцом и на отчину уже не заглядывал; тот, что ушел к карелам, принял имя Калерво и оставил свой род; а оставшийся дома был назван Унтамо — он-то и принес отцу печали, а матери разбил сердце.

Недалеко друг от друга простерлись земли Унтамо и Калерво — оттого и началась у них распря. Однажды поставил Унтамойнен сети в затоны, где уже стояли неводы брата. Пришел Калерво, выбрал сети и, не зная, что не все они его, забрал себе рыбу. Обозлился Унтамо, и дошло у них с братом дело до кулаков, но ни один не победил в драке.

В другой раз посеял Калерво овес в поле рядом с выгоном брата, но поела всходы овца Унтамойнена, а собака Калерво загрызла овцу и выела ей брюхо. Не стерпел этого гневливый Унтамо и поклялся извести род брата от мала до велика, а все его жилища обратить в головешки. Вооружил он воинов топорами, мечами и копьями и повел их войной против родного брата.

И посекли воины Унтамо весь род Калерво, спалили дотла все селение и сравняли его с землей. Осталась в живых лишь одна дева из всего большого племени, дева, что несла во чреве плод от Калерво, — увели ее с собой люди Унтамойнена, чтобы мела она в доме злодея полы и крутила жернова.

Вскоре родился у несчастной матери сын. Назвала мать малютку ласково Куллерво, а Унтамо посмотрел на дитя и сказал:

— Не родись он рабом, быть бы ему воином. Положили младенца в колыбель, но лишь два дня пролежал в ней крошка-богатырь, а на третий — разорвал свивальник и сломал в щепки люльку. Обрадовался Унтамо, решив, что когда подрастет малыш и обретет разум, то заменит ему в хозяйстве целую сотню рабов. Однако месяца через три, когда стал уже Куллерво ростом взрослому по бедро, услышал Унтамо, как говорит сам с собою малютка:

— Вот подрасту немного, наберу в теле силу и тогда отомщу за род свой и за скорбь матушки!

Понял Унтамойнен, что растет в его доме новый Калерво, и решил, пока не поздно, сжить ребенка со света. Велел он посадить Куллерво в бочонок и выбросить в море на вольные волны. Послушные хозяйскому слову, все исполнили слуги, а когда, через три дня, пошли люди Унтамо на берег проведать, что стало с малышом, то увидели, что не утонул он, а сидит себе спокойно на хребте волны и ловит рыбу медной удочкой с шелковой леской.

Приказал тогда Унтамо своим рабам разложить огромный костер и сжечь в огне злополучного Куллерво. Привезли рабы немало березовых, ясеневых и смолистых сосновых поленьев, привезли сто возов бересты и, запалив великий костер, бросили ребенка в самое пекло. Три дня подкидывали в огонь поленья и сучья, а когда догорел костер, то увидели люди Унтамо, что сидит малютка невредимым по колено в пепле, кочергой подгребая угли и раздувая пламя, — а у самого не опалилась ни единая прядка!

Рассердился Унтамойнен и велел повесить ребенка на дубе. Едва выждал он три дня и три ночи, а как минули они, послал раба проверить — умер ли наконец Куллерво? Вернувшись, доложил покорный раб, что и на этот раз нет смерти мальчишке: висит он на дубе, в ручонке у него гвоздик, и царапает он на стволе рисунки — героев с мечами и мужей с копьями. Понял тут Унтамо, что ничего он не может сделать с ребенком — нет погибели на Куллерво, и тогда решил растить его как раба — ведь и был он дитя его рабыни.

Подвели к хозяину спасшегося малютку, и сказал ему Унтамойнен:

— Так и быть, живи рабом в моем доме и плату получай по заслугам: поясок на рубашку или затрещину по уху.

Прошло время, заметно подрос Куллерво, и дали ему первую работу — нянчить малого ребенка, крошку, только от груди отнятого, велев прилежно за ним смотреть, кормить, качать в люльке и стирать его пеленки. В первые два дня, как начал нянчить Куллерво младенца, вырвал он ему ручки и выколол глазки, а на третий, побросав пеленки в реку и спалив колыбельку, вовсе уморил ребенка.

Увидел Унтамойнен, что не годен этот раб нянчить малых деток, и решил послать Куллерво подсечь лес — строевые деревья отделить, а остальные сжечь, чтобы приготовить землю под пашню. Обрадовался Куллерво, что дали ему, как мужчине, в руки топор, — ведь в свои года был он уже сильнее остальных мужей впятеро, — и пошел в лес рубить деревья. Отыскал он строевые лесины и принялся сечь их топором; крепкий ствол рубил одним ударом, а ствол похуже — в пол-удара. Повалил он с десяток деревьев, и надоела ему такая работа: пожелав для Лемпо жизни лесоруба, свистнул он во всю мощь, и повалился лес буреломом дотуда, докуда слышен был его свист.

— Пусть не взойдет ни один стебель там, где расчистил я новь для Унтамо! — воскликнул Куллерво. — А если посеют здесь ячмень, пусть никогда он не заколосится!

Придя посмотреть, прилежно ли рубит деревья его раб, увидел Унтамойнен, что перепортил ему Куллерво весь строевой лес и никуда не годится его работа. Задумался он, к чему бы его еще приставить, и велел рабу заплести плетень вокруг двора.

Тут же приступил Куллерво к работе: вместо кольев поставил стволы огромных елей, жерди сделал из цельных сосен, а связки устроил из высоких рябин. Не оставил он нигде прохода в плетне и не устроил ворот: кто не мог летать, тому не пройти было через ограду Куллерво.

Вышел Унтамойнен из дома взглянуть, что на этот раз у раба вышло, и увидел сплошной плетень до облаков без ворот и без калитки.

— И на это ты не годишься! — сказал с досадой Унтамо. — К чему мне такой плетень, где нет ни входа, ни выхода?

Последнюю работу дал он Куллерво — послал его молотить рожь. И так бойко орудовал раб цепом, что обратил все зерно в пыль, а солому — в мякину.

Как увидел Унтамойнен, что развеялась его рожь пылью по ветру, а солома улетела трухою, обозлился без меры и, пожалев, что не в силах убить Куллерво, продал его кузнецу Ильмаринену для работы на мехах. Благо и цену хорошую дал за негодного раба Ильмаринен: два старых котла, три ржавых крюка, пять затупленных кос да шесть разбитых мотыг.