Горечь и сладость любви

– Ну вот, а ты говорила, – удовлетворённо проговорила Клава, вытирая салфеткой жирные губы и руки.

– Да уж, потрудились мы на славу, – согласилась Вера и оглядела тарелки так, словно не могла поверить собственным глазам.

Они убрали со стола лишнюю посуду, заодно на кухне перемыли тарелки и сервировали стол для чая. Чаепитие началось с торжественного разрезания яблочного пирога.

– А теперь выкладывай, что у тебя стряслось, – сказала Клава.

– С чего ты взяла, что у меня что-то стряслось? – притворно удивившись, спросила Вера.

– Догадалась по твоему голосу, когда ты звонила по телефону, а теперь по твоему виду уверилась в том, что моя догадка верна.

– На мне что, это крупными буквами написано? – невесело рассмеялась Вера.

– Можно сказать и так, – согласно кивнула подруга.

– Ну ты, Клавка, даёшь!

– Ничего я не даю, – серьёзно ответила Клава, – не забывай, что я училась в педагогическом.

– И что?

– А то, что в институте нас учили психологии.

Вера тихо вздохнула.

– Ты чего? – испуганно спросила Клава.

– Да вот, думаю, стоило тебе институт оканчивать, чтобы потом всю жизнь с малявками возиться.

– Стоило, – уверенно ответила Клава и сказала: – но давай лучше поговорим о тебе.

– Давай, – кивнула Вера и замолчала.

– У тебя что-то на работе не ладится? – осторожно подтолкнула её Клава.

– Да нет, на работе всё прекрасно.

– Может тебя Андрей Иванович обидел или погода в Сочи была плохая.

– Никто меня не обидел, и погода была прекрасная.

– Тогда выкладывай! – велела Клава. – Не заставляй меня нагромождать одну догадку на другую.

– Короче, Клава, Андрей Иванович сделал мне предложение! – выпалила Вера.

– Да что ты, Верка! – радостно воскликнула Клава. – Как я рада за тебя! Как я рада!

– А я за себя не очень, – тихо выдавила из себя Вера.

– Это ещё почему? – растерялась Клава.

– Не знаю, – пожала плечами Вера, – не лежит у меня к нему душа.

– Он что, плохой человек? – всполошилась подруга.

– Нет, человек он как раз таки хороший.

– Тогда в чём дело?

– Сама не знаю, понимаешь, он кажется мне рохлей.

– Рохлей? – удивилась Клава. – Не может такого быть! – заявила она категорично.

– Это ещё почему? – удивилась Вера.

– Потому что рохли в бизнесе не работают и тем более не создают собственных фирм. Можешь поверить моему опыту.

– Твоему опыту? – невольно рассмеялась Вера. – Где же ты набралась этого опыта? Твои малявки точно ещё не создают своих фирм и не трудятся на чужих.

– Это да, – согласилась Клава, – но ты забываешь, что у них есть родители! И кого среди них только нет! А мне со всеми приходится общаться, находить к ним подход.

– Бедная ты головушка! – воскликнула Вера.

– Это ещё почему? – удивилась Клава.

– Мало тебе малявок, так ещё и с их родителями приходится возиться.

– Ничего я не бедная! – решительно отмела сочувствие подруги Клава. – Я очень даже счастливая. А то, что родителей тоже нужно направлять в правильное русло, не мной открыто. Важно не только найти подход к каждому ребёнку, но и с родителями поладить. Так что ты не перекладывай с больной головы на здоровую и не наговаривай на своего Андрея.

– Он пока не мой.

– Насколько я поняла, тебе стоит только руку протянуть, и он будет твоим. Или я ошибаюсь?

– Ты не ошибаешься, – вздохнула Вера.

– Я, конечно, не знаю, какие ты испытываешь к нему чувства и на чём они основываются, но могу дать тебе только один совет: подумай хорошенько, прежде чем отказывать, как ты сама сказала, хорошему человеку. Нам уже с тобой обеим по тридцать. Мне-то точно век старой девой куковать. А к тебе счастье само в руки идёт. Привяжешься к нему и полюбишь, тем более когда дети появятся. Но решать, конечно, тебе.

– Эх, Клава! – в отчаянии воскликнула Вера. – Мне как в русской пословице: «И хочется, и колется, и мама не велит».

– Ну, маму ты сюда однозначно напрасно приплела, – усмехнулась Клава, – насколько я знаю Татьяну Васильевну, она будет двумя руками за. Кстати, ты рассказала ей об Андрее?

– Нет, – покачала головой Вера. – Вернее, то, что мы с ним ездили вместе отдыхать, она знает, но что Данилов сделал мне предложение, я ей не сказала. И пока не собираюсь.

– Почему?

– А то ты сама не знаешь! Она как вцепиться в меня, так и не отпустит, пока до загса не дотащит.

Клава рассмеялась.

– Моя мама точно так же поступила бы, только ей вцепляться не в кого.

– А хочешь, я тебя с Андреем познакомлю? – неожиданно спросила Вера.

– С ума сошла! Это ещё зачем?

– Может, ты ему больше понравишься, – задумчиво глядя на подругу, проговорила Вера.

– Не говори глупостей, – рассердилась Клава, – я у подруг женихов не отбиваю, и тебе это прекрасно известно.

– Прости, я неудачно пошутила, – пробормотала Вера, хотя предложение её вовсе не было шуткой. Ей на самом деле хотелось свести шефа и подругу и посмотреть, что из этого получится. Но, хорошо зная свою подругу, она была уверена, что Клава никогда не согласится на предложенную ей авантюру, только рассердится всерьёз. А сердиться Клава умела по-настоящему, хоть и делала это очень редко.

Разговор с Андрея перешёл на другие темы. Время прошло незаметно, и так случилось, что обе одновременно посмотрели в окно и увидели, как ярко-оранжевый солнечный шар скатывается к закату, оставляя после себя вереницу пылающих облаков и разноцветную россыпь бликов.

– Засиделась я у тебя сегодня, – сказала Вера, – пора и честь знать.

– Оставайся ночевать, – предложила Клава, – ведь завтра воскресенье.

– Спасибо, – вздохнула Вера, – хорошо у тебя, подруженька, но мне надо побыть одной, – сказала Вера.

– И то верно, – согласилась Клава. – Надеюсь, ты соберёшься с мыслями и примешь верное решение.

– Я тоже на это надеюсь, – едва слышно выдохнула Вера.

Глава 3

Каждый день по пути на работу Вера, сокращая путь, проходила через маленький, но уютный парк. В его липовых и каштановых аллеях по вечерам обнимались влюблённые парочки, ближе к вечеру в парк стекались самодеятельные музыканты, утром гуляли собачники, несмотря на то что их оттуда регулярно прогоняли. Особо предусмотрительные из них носили с собой на западный манер совочки и мешочки, при помощи которых убирали за своими питомцами. Ко многим спокойным собакам местные обитатели привыкли, и на них не набрасывались даже гуляющие там же мамочки и бабушки с детьми. Как-то так само сложилось, что атмосфера в парке была умиротворяющей. Здесь же демонстрировали и продавали свои работы художники, которым были недоступны галереи и которым не хватило места на пешеходной улице города.

Вера, собственно говоря, не только никогда не интересовалась работами этих художников, она даже ни разу не посмотрела в их сторону, считая, что все талантливые живописцы выставляют свои полотна в вернисажах. А то, что можно увидеть в парке, может понравиться разве что деревенским простушкам или горожанкам, живущим на окраине, в уцелевшем с начала прошлого века частном секторе. Откуда в ней зародился этот снобизм, сказать трудно. Несомненно, районный парк – не парижский Монмартр, но всё же, всё же…

В это утро Вера больше смотрела себе под ноги, занятая мыслями о том, что через каких-нибудь полчаса она встретится с Андреем…

А она так и не решила, что ответить ему. Разум говорил ей о том, что нужно согласиться, и немедленно. А глупое сердце сопротивлялось, сердцу хотелось мистерии чувств, романтизма и даже где-то немного пострадать. Вера удивлялась сама себе, неужели всё это время в ней спала уездная барышня позапрошлого века.

Она обо что-то споткнулась и чуть не упала. Но кто-то вовремя подхватил её под локоть.

– Ой, простите, – раздалось у неё над ухом.

Вера подняла голову и встретилась взглядом с упоительно голубыми глазами. Они были такими чистыми и бездонными, что казались неотъемлемой частью небес. Вера помотала головой и только тут сообразила, что глаза эти принадлежат худощавому, хорошо сложенному блондину среднего роста. Он стоял теперь напротив неё и улыбался, демонстрируя два ряда небольших, но ослепительно‐белых зубов.