Страница 12 из 16
– Это… Алкоголь?
– А?
– Типа вина?
Девушка ведёт плечом, остальные заканчивают с образом Изиды и отходят.
– Вы ж не пьёте. Это зелье, чтобы расслабиться. Вы не верили, что я снова добуду, Госпожа, а я подоила лягушку! – за своей тщательно сдерживаемой радостью она не сразу улавливает странное настроение «Изиды»…
Ира беспомощно, кривясь, переводит взгляд на служанок, и они тотчас падают ей в ноги.
– Простите, Госпожа, вы не приказали уходить… Мы удаляемся…
За словами следует действия, а Ира так и стоит, раззявив рот. А затем вскрикивает, когда прямо в голове слышится ленивый голос демона:
«Надо было сказать, что вот именно, ты не приказывала, и за это мельтешение выписать плетей… Не знаешь что ли как Госпожи себя ведут?!»
– Господи, нет, слава богу, у нас крепостное право отменили… Они же тоже люди.
«Животные!»
– Сам ты! – Ира топает ногой, чувствуя прилив злости, который, в отличие от панической атаки, накатывает так легко и естественно, что хочется… хочется… – Хочется сделать… что-нибудь!
Она переводит синие глаза на оставшуюся девушку и та вскрикивает и отступает.
– Нет, Госпожа, простите мне мою дерзость!
Ира вздыхает, подбирается ближе и пьёт зелёную жидкость прямо из горла. Она стекает по губам на щеки и подбородок.
– Ладно уж, девка! – произносит будто на автомате и сама пугается. – Проведи меня!
***
Люди Изиды ждут, чтобы убедиться в произошедшем своими глазами. Большинство просто не верят, но слишком доверяют своей Госпоже, чтобы вмешаться и, возможно, спутать планы. Ведь если что-то происходит в этих землях – это происходит по воле Её. Только несколько мужчин высказались, что она такая же, как все женщины. Недальновидно. Жаль. Среди них были симпатичные.
– А что, если ей нужна помощь? – спрашивает одна из воительниц, коих во владениях Изиды не так уж много, как можно было бы подумать.
Госпожа смотрит на навыки, а не на пол, и не каждая женщина годится для открытого боя в стране, где всё ещё принято только рожать да ткать. И большинство своевольных дам уходят в ведьмы, а этого Изида не любит…
– Изиде-то? – отвечает высокий мужчина с треугольной бородкой. – Не смеши меня!
– И всё же… Она нам головы оторвёт, если мы не так понимаем ситуацию.
– А как её ещё понимать?! Спорим, Анд сам лишится головы и она покатится вон в тот салат?
Воительница вздыхает.
– Спорим.
***
Ира появляется, платье её почему-то разорвано сбоку внизу, видимо, за что-то зацепилась, взгляд плавает, на губах мелькает странная улыбка.
– Милый, – бросает она, – что здесь делают все эти голые женщины? Это свадьба или мальчишник?
Тут уже смехом реагируют её люди, правда, весьма напряжённым, потому что они не понимают ничего.
Анд не понимает тоже, и поднимается в растерянности. Впрочем, быстро берёт себя в руки. Заодно и Ирочку, как сделал бы в любом случае с Изидой, чтобы унизить её, сломить…
Он садит её к себе на колени и ухмыляется.
– Свадьба свадьбой, а глаз радуют…
Изида бы добавила ещё и обнажённых мужчин – и ладно. А потом – да, за земли и трон, кладите, Господин, голову на поддон, но… Ирочку заводит не это, сознание расплетается по залу, замечая только всё откровенное, навевающее воспоминание о демоне, и заставляющее злиться, злиться, злиться.
– Мужики все, – тянет она, цокает и влепляет Анду затрещину, едва ли не шипя, – козлы!
И ещё одну! За те минуты, что она терпела мерзкого (но хоть такого) соседа! За холодность Кирилла Михайловича! За издевательства в институте!
– Я убью тебя! – ревёт она.
А воительница, что переживала об Изиде, хватается за руку воина, с которым спорила.
– Что это такое?
– Обманный манёвр?
Анд обнимает Иру, точнее сдавливает. Так, чтобы та не смогла больше поднять рук. И шипит ей на ухо:
– Что творишь, дура? Сдержанней будь! Или хоть бей нормально.
Вроде и хорошо бы авторитет Изиды подорвать. Но лучше бы у людей не возникало лишних вопросов. Решат ещё, что госпожа под чарами… А это Анду скорее не простят, чем честную победу и власть над ней.
И Ира, которую на время будто отпускает, начинает плакать навзрыд. Воспоминания о прошлой жизни накатывают на неё одно за другим, она чувствует себя изрешечённой каждым из них. И глотает горячие слёзы.
– О, не-е-ет! Я не хочу возвращаться, и хорошо, что так случилось, да… Я такая… несчастная… Может, может, бог дал мне второй шанс… Я буду повелительницей этих земель!
Но на этом она вспоминает мальчика, который сказал ей, что она страшная, было это восемнадцать лет назад, а будто вчера.
И снова взрывается плачем.
Анд отшатывается, вжимается в спинку трона, смотрит на Иру, рыдающую на его коленях, и ему становится не по себе.
– Ну, тише… милая, – он осторожно обнимает её за талию, и улыбается растерянно, даже как-то тепло. – Всё хорошо, – шепчет так, чтобы услышала только она. – Потанцуем?
Надо отвлечь её, заодно и гостей. Слова тут вряд ли помогут.
Она кривится совсем страшно, хотя для этого облика это и нормально:
– Я не умею, и ты… – затрещина, – козёл!
Анд стискивает зубы, сгребает Иру в охапку и выносит на середину зала. И пристальные взгляды людей представляются ему острыми стрелами.
– Я научу, – он кладёт её руки себе на плечи. – Веди себя прилично, Ир-Челиаб…
– Чебурек хочу… – всхлипывает она, уловив знакомое звучание.
Утыкается лбом ему в шею и пытается поддаваться его движениям, но в итоге лишь оттаптывает ему все ноги каблуками, не замечая этого из-за действия лягушачьего молока.
Анд же решает терпеть, надеясь, что со стороны их танец выглядит вполне сносным. И ладонь его медленно поглаживает её спину. Лишь бы Ир не плакала.
– Всё у тебя будет. Какие хочешь чебураки, – плевать, что это такое, лишь бы успокоить её! – И чего ещё желаешь, тоже. Ты гостья здесь. И я не зол на измену. Не ты виновата, а он.
– Ты говоришь про измену, а сам смотришь на все эти тела, да? Такие тебе больше нравятся? – к ней снова подбираются рыдания.
– Да для парней это моих, – тянет он мягким тоном, коротко кружит её и снова прижимает к себе. – Мне то что смотреть на них? У меня есть лучше.
– Где?
– Да в руках моих вот – усмехается он и, забывшись, жарко целует её в губы.
Она стонет сквозь поцелуй, отстраняется и вглядывается в него синими, блестящими глазами:
– Я нравлюсь тебе такой, какая я есть?
– Конечно, что за вопрос?
Она радуется, а затем спохватывается:
– Но это не моё тело! – да так громко, что голос эхом дробится и растекается по залу.
Анд вздрагивает и спешно закрывает ей рот очередным поцелуем.
– Тише… Любая ты прекрасна!
– Откуда тебе знать? – Ира вырывается и, сверкнув на толпу острым взглядом, видя в них сейчас знакомые лица, кричит: – Вы все лицемеры! Может у меня гормональный фон нарушен!
И уходит, умудрившись порвать платье ещё больше.
Понимая уже, что это, скорее всего, не проклятия, а иномирные слова, людям Анд говорит обратное.
– Госпожа едва не прокляла вас, но я справился с её гневом! И остаюсь с вами. Продолжаем праздновать!
Он очень надеется, что Алукерий присмотрит за ней. И не коснётся более… Иначе Анд спустит с него шкуру. Буквально.
– И что это? – воительница едва ли не выхватывает меч. – Ты видел, видел? Это не моя Госпожа! Он с ней что-то сделал!
– Да баба же, что ей, влюбится нельзя?
– Что ты сказал, урод?
Воин перехватывает её руку с занесённым мечом и целует женщину так горячо, что половина зала одобрительно улюлюкает.
А Ира выбегает из замка, на ступенях спотыкается и падает, слава богу, ничего себе не сломав, но шипя из-за одолевшего страха чего-то подобного.
– Ой, – шепчет она, поднимаясь с земли, увидев рядом рыжего пса, – пёсель! Хороший пёсель!
– А-хс, – шипит Алукерий, останавливаясь за её спиной. С заспанными глазами и голым торсом. – Сказано же тебе было!