Страница 2 из 126
ПРОЛОГ
Станислав Сергеев
Всегда война
(Достойны ли мы отцов и дедов)
Книга девятая
ПРОЛОГ
Раздался протяжный гудок паровоза, извещающий что литерный поезд наконец-то пришел на конечную станцию. Многочисленные военные эшелоны с войсками, оружием, боеприпасами, продуктами нескончаемым потоком шли в сторону фронта, а обратно в редкие «окна» уже пытались пролезть санитарные поезда увозившие в сторону Германии огромное количество раненных. Учитывая пропускную способность местных железнодорожных коммуникаций, то время, которое было затрачено литерным поездом чтобы добраться до станции Торн, где располагался штаб 9-й армии, можно считать просто рекордным.
Пауль фон Гинденбург мрачно смотрел в запыленное окно, наблюдая за тем как поезд медленно подходит к перрону, который военные патрули прямо у него на глазах спешно освобождали от беженцев, военных и раненных, ожидающих отправки в тыл. Как кадровый офицер, немало послуживший в войсках, командующий Восточным фронтом четко ощущал общую растерянность и уныние буквально пропитавшие все это место. Это были признаки поражения, такое ни с чем не спутаешь. Даже если на фронтах звучали пушки, славные солдаты кайзера шли в наступление, здесь, в тылу, прямо возле штаба армии все чувствовали неминуемое поражение.
Видя и чувствуя это, он стискивал зубы, стараясь не зарычать раненным зверем. Прошло всего несколько дней, а всем посвященным и знающим стало понятно, что план Шлиффена посыпался окончательно и бесповоротно. Страшная бойня, устроенная проклятыми пришельцами, в самый неподходящий момент поддержавших русскую армию в Польше, не просто спутала все карты. Возникшие ниоткуда новороссы, изначально сразу продемонстрировавшие свое подавляющее техническое превосходство, до определенного момента просто дистанцировались от войны, всячески критикую Россию за участие в ней и активно закупали продукты, причем по таким ценам, что все торговцы в мире вздрогнули, примерно просчитав какие барыши получит царь Николай только в течении первого года, а там контракт был подписан на пять лет минимум. Просто огромные деньги. Насколько Гинденбург знал, на многих уровнях уже давно прорабатывались вопросы о возможности заключения сепаратного мира с Россией и началом торговли с НЭК, но тут все попытки хоть как-то договориться, выйти на контакт, сделать более выгодное предложение, наталкивались на принципиальную и оскорбительную позицию генерала Оргулова: «Мы с дикарями дела не ведем, даже через посредников. Покупаем только то, что произведено в России». И все же такой подход боевого генерала ему импонировал и чем-то напоминал прямолинейную грубость Кайзера, хотя здесь была видна невооруженным глазом ничем не прикрытая агрессия и презрение, что вызывало множество вопросов и теорий, с чем это может быть связано.
Со стороны проанглийской партии были даже предложения договориться с королем Георгом и уже вместе наказать наглых московитов и поставить генерала Оргулова перед фактом, с кем они могут свободно торговать в этом мире и к кому необходимо прислушиваться. Но чуть позже за спиной русских дивизий пугающей тенью застыли закованные в броню воины-новороссы, однозначно показавшие, что с ними надо считаться и начавшие обучать и перевооружать кавалерийскую дивизию одного из самых верных приверженцев царской семьи, генерала Келлера. И что самое главное, реальные боевые возможности НЭК, его численный состав, количество бронированных и летающих боевых машин никто не знал и соответственно Генштаб просто не мог провести хоть какой-то анализ результатов возможного вооруженного противостояния.
Да и якобы оговорки про то что концлагеря и зверское отношение к русским военнопленным и особенно к руссинскому населению не останется безнаказанным, никто не забыл, но, к сожалению, некоторые идиоты продолжали творить беззаконие. Как результат — один из лагерей, куда собирали русский офицерский состав был тихо разгромлен, а весь персонал, вплоть до каптенармуса образцово-показательно казнены и развешены по деревьям, и столбам. Тогда расследование сразу засекретили, но все равно пошли слухи, что это было предупреждение от пришельцев, которые не привыкли бросать слова на ветер.
Потом в русской столице состоялось знаковое представление, когда узники концлагеря перед толпами журналистов рассказывали о творимых солдатами кайзера зверствах, причем все было обставлено очень умно, мудро, качественно и дало огромный эффект, что только подтверждало участие пришельцев.
Такие мелкие уколы продолжались уже последние несколько месяцев. То взорвется состав с боеприпасами в самый неподходящий момент, когда рядом проходит состав с войсками, то неизвестный стрелок с запредельной дистанции застрелит боевого генерала, то на крупном оборонном химическом предприятии произойдет авария такого масштаба, что последствия устраняют до сих пор. От полковника Николаи тоже идут не то что бы тревожные, а вовсе панические доклады, что разведывательная сеть в России уничтожается жестко, бескомпромиссно и что немаловажно — системно. Тут и дураку стало понятно, что на стороне русских пока, стараясь сильно не афишировать свое участие, выступил очень опасный противник, который, по личному мнению, Гинденбурга, пока только намекал, чтоб отстали от России. Но, насколько он знал Кайзер и сам не против заключить союз. Перед войной изначально британцы во всеуслышание заявляли о своем нейтралитете, но на деле это было большой ловушкой и как только Германия начала боевые действия против Франции, британцы как всегда нарушили все договоренности. Россия со своими пятью миллионами солдат представляет огромную силу и угрозу и просто так ее вывести из войны не получится. Можно попытаться договориться, опираясь на родственные связи кайзера и русского царя, но вот на каких условиях это буде, и позволят ли Николаю это сделать французы и англичане, которые для русских с самого начала выбрали роль пушечного мяса, чтоб измотать и обескровить войска Кайзера.
Поезд подошел к перрону и остановился, громко лязгнув сцепками. Гинденбург, наблюдая в окно отстраненно наблюдал за тем, как к вагону бегут несколько офицеров и солдаты, и через некоторое время поезд уже надежно окружен живой цепью, не подпускающей никого лишних к литерному поезду.