Сватовство

— Подержишь еще мальчишек у себя?

Вопрос был риторический, и они это знали.

— Я буду присматривать за ними хоть целую вечность.

— Вот именно поэтому я и думаю съездить отметиться у этих маминых дам.

Глаза Сэм сверкнули.

— Пэт выслала за тобой семейный самолет. Он уже вылетел из Дэнвера. Завтра в восемь утра он тебя заберет.

Кейн не знал, смеяться или хмуриться. В конце концов он сделал и то, и другое, потом обнял Сэм за плечи и поцеловал в щеку.

— Неужели я так одинок, как вам, женщинам, кажется?

«Еще больше», — подумала Сэм, но ничего не ответила. Она была рада, что он побудет среди людей.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Знаете, что вам гарантирует, что мужчина обязательно вас покинет? Нет, не насмешки над ним, когда он пребывает в муках страсти. Скажите только мужчине, что вы зарабатываете больше денег, чем он, и вы расстанетесь с ним навсегда.

Видимо, мужчины думают: «Хорошо, что эта немного взбалмошная, безмозглая маленькая дама унаследовала миллионы. В конце концов, некоторые мужчины тоже такие деньги зарабатывают». Но мужчины не хотят даже слышать, что женщина заработала за последний год один миллион четыреста тысяч долларов, и более того — управляет миллионами, пользуясь своим крошечным умишком, без всякой помощи какого-либо мужчины.

Пять лет назад, когда мне было двадцать пять лет, я занималась нужной изматывающей работой — лучше о ней сказать меньше, чем больше, и проживала в скучном неведомом городишке на Среднем Западе, о котором хочется сказать меньше, чем ничего. Всегда, сколько себя помню, чтобы чем-то себя занять и удержать ум от стагнации, я рассказывала себе истории. Я знаю, меня отделяло от полного распада личности всего четверть дюйма, но я постигла еще в раннем возрасте: или держись подальше от всего, или вообще потеряешь рассудок. Во все времена мой отец пугался собственной тени и требовал от семьи абсолютного повиновения. Я должна была носить то, что он приказывал, есть то, что, по его мнению, я должна есть, любить то, что он предписывал, и даже двигаться по его правилам. Пока мне не исполнилось восемнадцать, он контролировал каждую минуту моей жизни. Но еще до этого я обнаружила, что нельзя контролировать единственную часть моего существа — мой ум. Меня могли силой заставить носить голубое, когда я хотела надеть красное. Я вынуждена была отказываться от имбирного пива, потому что старик ненавидел имбирный эль, но я была свободна в своих мыслях. В них я делала что хотела, шла туда, куда хотела, говорила нечто умное и за беседу вознаграждалась. Надо сказать, мой отец имел обыкновение «затыкать» людям рты, заставляя всякого держать свои мысли при себе.

Когда мне исполнилось двадцать пять, я жила в нескольких милях от родителей, напрягая все силы, чтобы собрать достаточно денег на билет куда-нибудь в одну сторону. Тогда я записала одну из моих историй на бумаге. Это была история убийства, а убийцей была молодая женщина, которая расправляется со своим тираном-отцом. После того как я это написала, я подумала: чем черт не шутит? — и послала рукопись в издательство, даже не надеясь, что они ее примут. Но, как ни странно, через двадцать один день я получила письмо, в котором просили разрешения опубликовать мою книгу и прислать мне кучу денег. Из чего я сделала вывод, что множество людей не выносят отцов и мужей. Вот повезло! Эти люди полны желания платить мне, чтобы я продолжала делать то, чем любила заниматься всю жизнь.

С деньгами, присланными мне, я двинулась в Нью-Йорк. Я никогда до этого не бывала в большом городе, но считала, что город поможет мне стать писателем. Я сняла крошечную квартирку и купила компьютер.

Следующие четыре года я безвылазно корпела над клавиатурой, потому что писала одну историю за другой. Я убила Дядю, которого не любила. Убила нескольких бывших сотрудников, которые унижали меня, а в моем бестселлере убила целую команду фанатов из моей высшей школы, не дававших мне спокойно жить.

За эти четыре года я получила лишь беглое впечатление о мире, так отличающемся от того, в котором выросла. Особенное впечатление на людей производила моя компетентность. Я уверена, что уже упомянула, что мой отец был тираном, но упомянула ли, что он был настоящим неудачником, боящимся за себя постоять и позволяющим другим унижать себя? И когда приходил домой, весь свой гнев он изливал на меня. Сердиться на мать было неинтересно. Я же, напротив, доставляла ему большое удовольствие, потому что и плакала, и страдала — вся дымилась от всех этих несправедливостей.

В конце концов вспышки гнева моего отца закалили меня, превратив в компетентную, бесстрашную особу. После того как вы проживете с человеком вроде моего отца, верьте мне — впоследствии ничто из сказанного или сделанного вам уже не может ранить так, как раньше мог ранить он. Садисты изучают свои жертвы, тогда как большинство людей настолько заняты собой, что не интересуются кем-то еще. Так, благодаря тренировке, которую я получила в детстве, я была очень компетентной деловой женщиной. Я беспрерывно писала, торговала собственными контрактами, вкладывала заработанные деньги без помощи менеджера, и вот через четыре года я купила себе фешенебельную квартиру в небоскребе на Парк-авеню. Несмотря ни на что, я это сделала, и сделала быстро.

На что похожа моя личная жизнь? Думаю, ее не существовало. Моя издательница постоянно опекала меня. Когда я писала без передышки целыми днями, она даже приносила мне еду. Но издатели не принесут вам партнера для встреч. Влюбляющиеся авторы, авторы, любящие общество, не пишут. Я думаю, что если бы издательствам дали возможность, они поселили бы всех писателей в башнях на Парк-авеню, обеспечивали бы их едой и никогда не позволяли им покидать здание.

Итак, после пяти лет писательства, заработав миллионы и сделавшись автором с мировым именем, я решила принять приглашение Руфи Эдварде поехать в дебри Колорадо для двухнедельного путешествия на лошадях.

Босс Руфи посмотрел фильм «Городские обманщики» и решил, что для его подчиненных мужчин-менеджеров из верхнего эшелона поездка верхом на лошадях просто необходима. Делать было нечего — они поехали. Но в последнюю минуту босс решил, что его семейная жизнь важнее всего, и отправился с женой на Бермуды, оставив своих подчиненных выживать на бобах и пережаренном мясе.

Вернувшись, все мужчины, разумеется, уверяли, что подобные поездки придают жизни некоторую пикантность… Боссу в знак благодарности была преподнесена мишень для дротиков в видекарты Колорадо с силуэтом головы лошади посередине.

Вскоре босс сказал, что женщины-администраторы должны повторить это путешествие и исследовать мир, так изменяющий образ мыслей:

Единственной сотрудницей, за исключением секретарши, которая занималась делами компании, пока мужчины проводили время в Колорадо, была Руфь. Ей предложили выбрать трех друзей и поехать с ними.

Вот о чем рассказала мне Руфь, когда позвонила. Без всякого сомнения Руфь и меня можно назвать приятельницами. Мы вместе учились в колледже, а в течение первых семестров наши спальни были напротив через холл. Руфь растили богатые, обожающие ее родители, жизненной целью которых было дать дочери все, что она хочет. А я ходила в школу на правительственные ссуды, возвращаясь в родительский дом каждый уик-энд, чтобы заниматься стрижкой газонов и стиркой, а также для удовлетворения отцовской ненасытной жажды унижать кого-нибудь.

Наше социальное положение не имело много общего, чтобы нам было о чем разговаривать.

Руфь была высокого роста, с массой густых, темных и послушных ее воле волос. Она прекрасно одевалась: даже одетая в спортивный свитер, всегда закутывала горло шарфом от Эрме. Сопровождали ее девушки с плохой кожей, лишним весом и обалдевшими глазами. Они постоянно менялись: девушки быстро уставали от очарования Руфи, от обожания Руфи…

Всегда уткнувшись в книгу, я только наблюдала за Руфью — издалека… ну хорошо, в общем, наблюдала с завистью, фантазируя, что сейчас я — гадкий утенок, а в некий день я на фут подрасту, у меня начнут виться волосы, и в компании я буду иметь успех и перестану говорить бестактно и невпопад. Я и представить не могла, что она подозревала о моем существовании.