Гениальный Гарри

А еще обдумал оговорку Дамблдора о «… с прошлого перерождения». Слишком уж уверенно это было произнесено.

Сейчас Гарри как обычно сидел в своем кресле напротив камина, а Флер — в своем. Как они не хотят быть поближе друг другу, но у обоих есть определенные привычки и комплексы. Четыре часа в день как минимум они проводят без телесного контакта. Так было легче обоим.

— Флер, я люблю тебя, — абсолютно без намека на улыбку сказал Гарри.

— Я тоже тебя люблю, ‘Арри.

Иногда на него такое нападало. Он сидит глубоко в своих мыслях и иногда в своих лабиринтах разума выходит на мысли о Флер. И просто говорит, что он её любит. Конечно, обычно парни своим девушкам отвешивают комплименты, но, пожалуй, ей было достаточно этих слов… ну, и ночных доказательств того, что она красивая.

«Наверное, хватит с нас отстраненности на сегодня», — с этими мыслями Флер завалилась к Гарри на колени. Его руки тут же обвили её. Он был явно не против.

Тут раздался треск, немного поплыло жаром из центра комнаты. Это был Дамблдор. Привычные к этому Флер и Гарри никак не среагировали. Разве что девушка поцеловала парня в нос и села на свое место. Все-таки не очень прилично при гостях сидеть на коленях у парня.

— Здравствуй, Гарри. Здравствуйте, мисс Делакур.

— Bonjour, monsieur Дамблдор.

Гарри просто кивнул.

— Я решил, что пора продолжить наш диалог, который мы начали после избрания вас четвертым чемпионом, — заметив вопросительный взгляд Гарри, директор продолжил, — я рассказал вам не все. То, что я говорил, было правдой. Я давал клятву, но не рассказал один конкретный момент.

Вопрос про присутствие Флер даже не стоял. Дамблдор прекрасно знал, что Гарри ей полностью доверяет. И директор надеется, что не зря.

Хотя, очевидно, в буквальном для него смысле, что не зря. Между их душами пролегла тоненькая связь. Она пока небольшая, её можно разорвать почти без последствий, но она растет огромными темпами. Такое явление очень редко. Откровенно говоря, Дамблдор видел такое пару десятков раз за всю свою длинную жизнь.

— Ты никогда не задавался вопросом, почему в ту ночь Волан-де-Морт не умер?

— Задавался, конечно. Крестражи. Скорее всего, несколько штук. На втором курсе была книга и это явный крестраж. Судя по тому, что у меня иногда болит шрам, он все еще жив, даже после уничтожения дневника. Следовательно, еще есть крестражи. Кстати, я бы хотел спросить, что такое мой шрам? Я нигде не нашел что-то похожее на мои симптомы. Я перечитал кучу книг по медицине, конкретно по магическим шрамам, по темномагическим проклятьям, по Аваде, но не нашел ни-че-го.

Дамблдор иногда отвыкает от мысли, что Гарри не тот ребенок, который будет НЕ задаваться каким-либо вопросом, связанным с ним. Но тем не менее он не может обращаться с Гарри так, как он общается с другими. Директор все еще считал их равными, по крайней мере, по интеллекту и потенциальной магической силе.

— Прежде чем переходить к значимым вопросам, давай пройдемся по менее важным…

— Впрочем, как и обычно. Знаете, психологически легче, если плохая новость идет сначала.

— Гарри, такого исследования не существует. Я поднатаскал себя в современной психологии. И хочу сказать, вы удивительно точно описали Северуса. Как там было? «Социально неадаптированный инфантильный аффектированный неврастеник»*.

Флер обожала слушать их расприи. Конечно, это нельзя назвать дружескими подколками, возраст между ними — слишком большая преграда для дружбы, но было очень похоже именно на это.

Директор никогда не приходил просто так. Он всегда накапливал несколько «вопросов» и приходил, задавая самый интересный для Гарри в конце, в то время как её парень пытался выудить информацию раньше положенного. Это была своеобразная игра. Флер же почти всегда просто слушала.

— Вас так задело, что вы что-то не смогли понять, поэтому полезли в терминологию современной психологии? — саркастично спросил Гарри.

— Что? Нет, конечно. Я просто решил посмотреть достижения маглов на этом поприще, — даже Флер не поверила, не говоря о Гарри, — но давайте вернемся к моим вопросам. Гарри, почему ты не отвечаешь на письма Сириуса?

«Сириус?» — невольно задалась себе вопросом Флер. Гарри никогда не рассказывал ни о каком Сириусе. Ей даже стало немного обидно.

— Я сжигаю все письма, которые идут не с моей совой. Пишу либо я, либо мне не интересно, что там написано.

— Что я еще ожидал, собственно… — больше для себя сказал Альбус. — Он очень волнуется о тебе. Ты не отвечал на последние несколько писем, если ты не в курсе, то «Ежедневный пророк» печатает много клеветы о тебе. И большинство обывателей верят. Вот Сириус и связался со мной, пусть он и не верит, но волнуется.

— В курсе. Мне как-то без разницы. Уговорите его куда-нибудь уехать в теплые страны. Он будет мне сильно мешать. У него шизофрения и, возможно, раздвоение личности. Собака и человек. Он видит во мне отца. И это не шутки, он конкретно считает меня Джеймсом, который сменил имя. Ему лечиться надо — и это факт. И да, я не собираюсь это больше обсуждать, вы не измените мое мнение. С больными людьми поддерживать контакт я не намерен.

Флер все еще не понимала, кто такой Сириус, почему он видит в Гарри его покойного отца, каким боком тут дементоры и причем тут собака? Вопросов все больше, ответов всё меньше. Сегодня после их диалога с Дамблдором она выпытает всё. Иначе вышлет спать на диван.

— Что ж, я тебя понимаю. Не очень приятно общаться с человеком, который не видит в тебе… хм… тебя. Да и, в общем, согласен. Вышлю в больницу либо в принудительном порядке, либо силой. Тогда второй вопрос: как ты думаешь, почему я утаил от тебя информацию?

— Вот тут я без понятия. Не думал, что вы что-то утаили.

— Лет пятьдесят назад тут учился один крайне умный ученик. В сравнении с тобой… нет, все-таки я думаю, он был немного менее гениален, чем ты. Но все равно это было впечатляюще. Он смог найти общий язык со всеми. С сокурсниками, с преподавателями, даже с домовиками. К пятому курсу он мог сдать ЖАБА, причем очень спокойно. В магической силе он тоже не был обделен. Его выделяли многие учителя, включая меня. Мы учили его дополнительно, давали знания, к которым он так стремился, а он и впитывал их как губка. Он был чем-то вроде гордости Хогвартса на тот момент… Мы допустили ошибку. Этим юношей был Том Марволо Реддл. Я думаю, тут излишни объяснения, ты и так все понимаешь. А теперь вернемся к причине, по которой я утаил информацию. Ты мне напомнил его. Такой же взгляд, отношения к окружающим людям, интеллект… в общем, вы чертовски похожи, даже внешне. Меня это испугало, я занял выжидательную позицию и решил посмотреть. И увидел. Угадай, почему я понял, что ты отличаешься от него?

Мозг Гарри тут же заработал. Что изменилось с их диалога тогда и сейчас? Он стал умнее? Нет. Он стал сильнее? Тоже не то. Он не изменился никак. Вообще. Он почти не изменил своих взгля… почти. Почти?

Ухватившись за эту мысль, он начал решительно тянуть её за хвост.

Почти? Ну, единственное, что изменилось, — это то, что он признал, что чувства «рыбок» — это не так уж и плохо. Даже хорошо. И убеждался в этом целую последнюю неделю с небольшим… Вот и ответ. Дамблдор очень чувствителен. К каждому он относится как к несмышленому ребенку, а значит… это уважительная причина для него.

— Флер, — ровно ответил Гарри.

— Правильно. Вы любите друг друга. Ты спас её сестру. Я уверен, что у тебя в отношении меня есть характеристика из разряда «слишком чувствителен». И это правда. Для меня твои чувства к мисс Делакур — достаточные доказательства.

Упомянутая выше вейла решила, что (так уж и быть!) Гарри прощен. Даже заслуживает небольшого вознаграждения ночью…

— А если я изначально все это задумал, чтобы узнать то, что вы утаили, и ничего не чувствую к Флер?

«Не прощен. Однозначно. Диван. На неделю», — яростно подумала Делакур.

— Ты бы как минимум не говорил об этом сейчас, пока как я не выдал утаенное. Но я заметил небольшую связь между вашими аурами.