Характеры и судьбы

Обратившись к ребятам, она сказала: «Скоро девять вечера, идите в дом звеньевой смотреть телевизор. Там собирается вся деревня!»

Санькин приятель тихо спросил, где можно помыться и сходить в туалет. Женщина его куда-то увела. Через некоторое время он появился, и на его лице было удивление и разочарование. Он рассказал Саньке, что туалета у них нет, а за пристройкой есть яма, покрытая досками, видимо, остатки от «нужника», туда они ходят справлять нужду, а умываются летом на улице, а зимой рукомойник переносят в дом. Бани своей у них нет, поэтому, по субботам, моются у соседей.

«Так что, Санька, привыкай к крестьянской жизни!» – обрадовал он этими известиями своего приятеля.

После таких слов Санька вновь вспомнил пионерский лагерь, первую июньскую смену, когда в семь утра пионервожатый почти силой поднимал с теплых кроватей своих подопечных и выталкивал на улицу, где температура воздуха едва поднималась выше десяти градусов. Замерзших детей сначала гонял по стадиону здоровый физрук, а потом заставляли умываться ледяной водой. И вот в деревне все повторяется вновь! Умывальник на улице, туалет за сараем на свежем воздухе!

Выпив по стакану теплого молока и пожевав прокисший черный хлеб, ребята отправились в соседний дом к звеньевой. Этот дом по величине был немного больше их жилища, но резко отличался своей ухоженностью и внутренними удобствами. Помещение было разделено на несколько комнат, главное, конечно, гостиная, где был большой диван, два кресла, стол с красивой скатертью и несколько стульев. В углу на тумбочке стоял телевизор. Почти все места заняли пришедшие соседи. Телевизор был старенький, но показывал довольно хорошо, на экране можно разглядеть движущиеся фигуры и понять речь героев. На стенах, кроме цветных ковров висело много фотографий, и Санька принялся их изучать.

«Хотите чаю с печением?» – услышал он тихий девичий голос.

Ребята скромно сказали: «Да!»

Девочка лет двенадцати поманила их рукой в соседнюю комнату, которая оказалась кухней и столовой. Устроившись за чистым столом, рядом с самоваром, печением и вазочкой с дешевыми конфетами ребята почувствовали себя в городской обстановке. Они пили чай из ярких кружек и слушали веселую общительную дочку звеньевой. Та долго рассказывала о своей семье, с гордостью показывала на грамоты и поздравительные письма, которыми были награждены ее родители. Потом стала рассказывать о фотографиях на стенах, где были изображены все родственники и знакомые односельчане. На одной из картинок Санька узнал свою хозяйку, улыбающуюся и хорошо одетую.

«Что же с ней произошло?! Почему она сейчас такая хмурая и молчаливая?» – спросил он у девочки.

Та охотно стала рассказывать историю жизни этой женщины. В сорок втором году погиб ее муж, она одна воспитывала двух детей, мальчика и девочку, мальчик умер от менингита, а девочка выросла, работала дояркой, вышла замуж, родила ей внучку, а потом случайно погибла в автокатастрофе. Ее муж рано умер. Внучка в восемнадцать лет завербовалась на южную стройку, но вскоре приехала, заразившись там какой-то непонятной болезнью. Здесь, в деревне, бабка сумела подлечить ее, и она работает сейчас дояркой. Года два назад от постояльца, шофера, родила ребенка. Что у них получилось потом – никто не знает! Только мужчина, после крупной ссоры, внезапно уехал.

Ребята с большим интересом слушали рассказы девочки, съели все печенье, конфеты и засобирались домой. Пришли поздно в избе все давно спали: бабка устроилась на печке, внучка с ребенком на кровати, за занавеской. Ну, а постояльцы знали свое место – на полу. Около их матрасов лежало большое старое одеяло.

Ночь для Саньки выдалась неспокойная: сначала комары жужжали перед носом, потом кто-то рылся в его матрасе, то ли мыши, а может жуки! Уснул он только к утру. Громкий женский голос звеньевой прервал его сон. Разбитый, он вылез из-под одеяла и пошел умываться на улицу. Холодный воздух и ледяная вода взбодрили его. Позавтракав кашей и молоком с хлебом, они с приятелем пошли к дому звеньевой. Там собрались все приезжие. Звеньевая бодрым голосом распределяла работу: Саньку направили собирать картошку, а его приятеля возить корма в коровник.

Картофельное поле располагалось сразу за деревней, оно было огромное и страшно было подумать, что горсточка людей сможет перекопать это обширное пространство. Звеньевая, поняв их озабоченность, сказала, что скоро приедут к ним в помощь военнослужащие; их присылают на работу два раза в неделю.

Копать картошку никому не пришлось, картофелеуборочная машина взрыхлила землю и выбросила клубни наружу. Осталось только нагнуться, положить картошку в корзину, а когда та наполнится, разгрузить ее в общую кучу, откуда ее отвезут в город. Через час приехали солдаты, и работать стало веселей. Крепкие, веселые ребята со смешками и анекдотами за какие-то семь часов вычистили от картошки почти все поле, оставив заводским приезжим только несколько крайних полос.

Самое замечательное в приезде солдат было появление настоящей военной кухни. Ее привезли на автомашине прицепом. Дородный, высокий сверхсрочник деловито открыл бачки и пригласил всех работающих на колхозном поле попробовать солдатской пищи, так как у него было всего три свободных тарелки и ложки, то заводские ребята и колхозники ели по очереди. Наваристый суп из мясных консервов и макароны с мясом понравились всем, и многие приходили за добавкой. После солдат осталась почти треть бака макарон и чтобы не везти назад остатки, повар накладывал всем по полной миске. После такого обеда работать было тяжело, и многие устраивались на отдых на убранной картошке. Но появилась звеньевая и быстро навела рабочий порядок.

Дни в колхозе для Саньки показались бы однообразными, если бы не дочка звеньевой. Девчушка двенадцати-тринадцати лет привязалась к Саньке, как ручная собачонка, она, после школы, всегда старалась быть рядом с ним. Почти каждый день уводила ребят, то в перелески за грибами, а то и в густые орешники.

Санька впервые увидел, как растут орехи, он с удивлением разбирал зеленое покрытие и доставал из него настоящий коричневый плод, который легко разламывал зубами и лакомился вкусным ядрышком. Оказывается, еще до семнадцатого года, один помещик увлекался садоводством. В этой местности он выращивал яблоки, вишни, сливы и орехи. Новая власть решила не заниматься таким баловством и стала растить только картошку и лен. Плодовые деревья потихонечку вымерли, а орешник одичал и заполонил все окрестные овраги; видимо, почва и климат ему понравились. Для промышленного производства колхоз не стал развивать сбор орехов и колхозная детвора каждый год подчищали богатые урожаи этих плодов.

По субботам и воскресениям на разбитой колхозной машине молодежь возили в клуб на танцы. В шесть часов вечера там показывали кино, а иногда приезжий лектор проводил беседу о международном положении, на которую кроме степенных стариков никто не приходил. А вот в восемь вечера помещение клуба освобождалось от лавок и молодежь, местная и приезжая, устраивала танцы. Под звуки охрипшего магнитофона молодые люди выделывали такие выкрутасы, что степенные старички сначала посмеивались, а потом тихо исчезали из помещения. К десяти часам в клубе оставаться было опасно, перепившая молодежь начинала выяснять друг с другом отношения. Сельский участковый, сам далеко не трезвый, сначала их успокаивал, а потом исчезал вслед за стариками. Приезжие ребята тоже старались незаметно уйти, но это было довольно затруднительно для тех, кого привезли из дальних деревень, шоферы их машин были всегда пьяны, и до утра о поездках нечего было говорить. Вот здесь всегда помогала дочка звеньевой, которая в сплошной темноте, какими-то немыслимыми тропами приводила ребят всего за час в их родную деревню, хотя они на машине тряслись по пыльным дорогам гораздо большее время.

Месяц в деревне пролетел незаметно, сначала время тянулось медленно, а потом дни стали мелькать, как стрелки на часах. На центральную усадьбу приехал заводской автобус, забрал своих пассажиров и повез по разбитым дорогам в город, где у центральной заводской проходной их высадили и они разбрелись по своим домам.