Страница 3 из 9
Телемах не сумел скрыть внезапную радость, когда угадал в нём пришелец сына отца; тот спросил: «Ты, я вижу, и есть сын Одиссея?.. Похож!»
И тогда Телемах что-то мямлить стал про отцовство, смущаясь, мол, сынам убеждённости в этом нет никакой… но в тот же миг убедился в противном – чей он сын. И грудь ему жаром обдало.
Между тем (вспоминает) женихи в этой зале, по-хозяйски распоряжаясь, начинали буянить, пируя, – Телемаху стыдно было за них перед гостем. Чужестранец смотрел на них с изумлением. Кто такие они? Что им надо? Что здесь происходит? Разве это их дом? Телемах поделился своею бедой, и тогда благородный Ментес… нет, не так: и тогда человек, назвавшийся Ментесом, дал советы ему – один лучше другого.
Прежде всего, надо завтра же, пока не поздно ещё, собрать мужей Итаки на площадь. Честно рассказать им, что творится в дому Одиссея. Пусть постановят они прогнать женихов, прекратить разорение дома.
А чтобы узнать, жив Одиссей или нет, необходимо Телемаху покинуть Итаку. Прежде всего посетить надо Пилос – может быть, что-нибудь Нестор сумеет ему рассказать, мудрый царь и герой Троянской войны.
Менелай правит Лакедемоном (иначе, Спартой). Он последний, кто вернулся из Трои. Надо добраться до Лакедемона, Менелай многое знает.
Телемах, ты взрослый уже, ты наследник, в тебе кровь Одиссея, тебе предстоит самому разобраться с этой сворой громил, наглецов, горлопанов. Вспомни Ореста – твой ровесник, он вырос и отомстил за отца: убил убийцу.
(Повторяет в темноте Телемах, что сказал ему гость.)
Телемах, будь решителен подобно Оресту!
И тогда – вспоминает: и тогда в стороне от пирующих – чудо случилось. И никто другой не заметил его.
Телемах только взгляд на мгновение отвёл, посмотреть на женихов матери, – глядь на странника, а того уже нет. Только птица взлетела – и прочь.
Понял тогда Телемах, что не смертный был перед ним, но один из богов.
И почувствовал он, как сердце его наполнили твёрдость, уверенность, храбрость.
А кто из богов, он не знал.
А была то Афина Паллада. Самолично она обернулась тафийским царём, будто странником, неожиданным гостем Итаки.
Как у них, у богов (у богинь!), получается так, смертным нам понять не дано.
Спал бы Телемах этой ночью, может, боги ему бы раскрыли во сне, что нельзя наяву смертным увидеть. Собирались они (но не знал того Телемах) на Олимпе в чертогах у Зевса – обсудить, как им быть с Одиссеем…
Совет богов
Афина неспроста явилась Телемаху. Состоялся совет богов на Олимпе. Решали, как быть с Одиссеем.
Возвращение его домой затянулось, а сказать точнее – прекратилось: семь лет томится он на острове Огигии у нимфы Калипсо. Не нравится это Афине Палладе: какая-то нимфа, нечаянная спасительница Одиссея, рада тому, что к острову не пристают корабли, думает, выпало ей бессрочное счастье, она уже и бессмертие ему предложила, а он истосковался по родным берегам. Пора прекратить мучения человека.
Остальные боги не возражали. Был бы против Посейдон, не простивший Одиссею ослепление его одноглазого сына – циклопа Полифема, но морской бог в это время гостил в стране эфиопов. Собственно, потому и смог собраться совет богов, что Посейдон отсутствовал. Чем и воспользовалась Афина, всегда благоволившая Одиссею.
Афина, всем известно, может быть и доброй, и жестокой, она способна и помогать, и наказывать.
В Троянской войне была на стороне греков, но, когда Аякс Малый в побеждённой Трое прямо в храме, посвящённом Афине, перед её статуей овладел Кассандрой, которая искала защиты у дочери Зевса, гнев богини обрушился на победителей. В греческом войске начался раздор. Одна половина поспешила отправиться в обратный путь, другая, во главе с Агамемноном, напротив, осталась вымаливать прощение и приносить жертвы.
Что до Аякса, покарать его Афине помогли и Зевс, и Посейдон.
Семь лет назад от Зевса досталось и Одиссею: его корабль разнесло молнией в щепки – даже без участия Посейдона. А не надо было спутникам Одиссея покушаться на священные стада Гелиоса. Ведь предупреждали же! Ан нет – не послушались. Одиссей не смог удержать их от святотатства (мяса им захотелось, голодным!..). В живых он остался один. Другие ко дну пошли. Вынесенного волной на берег, спасла его нимфа Калипсо. И вот уже семь лет он пленник её обольщающих чар. Вынужден с нею жить, тоскуя о доме родном, об Итаке…
Афина считает, пора прекращать несуразности эти. Вновь готова она помогать Одиссею – как прежде. Пусть он вернётся домой и пусть жестоко отомстит женихам за разорение дома. Афина желает увидеть это – как будет он мстить.
Зевс не против; раз того хочется его совоокой дочери, почему бы и нет? Надо сейчас же отправить Гермеса на остров к нимфе Калипсо, он передаст волю Зевса: освободить Одиссея!
Гермес тяжело вздыхает. А надо ли?
Однажды он уже спас Одиссея, когда другая женщина, волшебница Кирка, хотела его превратить в девятигодовалую свинью. Вот тогда было дело. Вмешиваться сейчас в отношения двух островитян-любовников как-то ему не с руки. По правде сказать, страдания Одиссея он считает преувеличенными – ну немного, немного… Он не спешит.
А вот Афина действует стремительно. Прямо с Олимпа она переместилась в Итаку, с ходу приняв облик Ментеса, заморского гостя… Задача: сердцу Телемаха внушить уверенность; отправить Телемаха к уцелевшим вождям – Нестору и Менелаю. Нечего дома сидеть сложа руки. Повзрослел. Пусть хоть что-нибудь узнает о своём пропавшем отце. Жив или нет хотя бы.
Народное собрание
Итакийские глашатаи, в первую голову молодые – с их звучными, звонкими, сильными голосами, до сих пор не знали таких поручений. Телемах, только солнце взошло, велел им обойти городские кварталы и призвать граждан Итаки выйти на площадь.
Со времён Одиссея не призывался на площадь народ. Итака позабыла, что такое городское собрание.
Горожане пришли – кто с любопытством, кто снедаем недобрым предчувствием, кто развлечения ради. Кто ради того, чтобы повстречаться с другими. Кто себя хотел показать. Пошуметь, покричать, посмеяться, развлечься. Многих ноги сами сюда повели, лишь коснулись их слуха звуки призыва.
Только чей был призыв, не ведают граждане, – точно не знают, кто послал глашатаев к ним.
По толпе прокатился волною восторг: Телемах, вдохновлённый Афиной Палладой, быстрым шагом выходит на площадь – молодой, лучезарный, на поясе меч у него. Смело садится на трон Одиссея.
Первое слово – почтенному старцу Эгиптию. Друг Одиссея, один из старейших граждан Итаки, он выражает общее чувство: хочется всем скорее узнать, кто собрал их на площадь и в чём причина народного сбора.
Не идёт ли дело к войне? Не получил ли кто тревожных вестей об ужасной угрозе? Или всё к лучшему – боги, быть может, кому-то благую мысль подсказали, как обустроить Итаку?
Слово берёт Телемах.
Да, это он. Это он всех собрал. Это он, Телемах, отвлекает людей от повседневных забот, от трудов, развлечений, может быть, от заслуженной неги. Он нуждается в помощи. Дом его, всем известный дом Одиссея, почти что погиб, и виной тому женихи Пенелопы! Жители Итаки даже не догадываются, что ежедневно происходит за воротами дома. Женихи Пенелопы в нескончаемой череде пиров истребляют им не принадлежащее. Они убеждены, что Одиссей мёртв, и судя по всему, сами назначили себя хозяевами его дома. Самовольно забивают быков, баранов, свиней… поглощают в безумных объёмах вино. И длится это не день и не два, и не месяц, а долгие годы…
Годы?
И действительно, трудно поверить, но прав Телемах, длится годы безобразие это, если точно – три полных года уже! – и четвёртый пошёл…