Дочери войны

– Элен!

Элен моргнула.

– Я…

– Что случилось? Ты изменилась в лице.

– Мне вдруг стало страшно.

– Почему?

– Сама не знаю. На меня что-то нахлынуло.

– Откуда?

– Из далекого прошлого. Я была одна, в темноте. Кажется, я уже видела это платье.

– Здесь, во Франции?

– Не знаю.

Глава 5

Два дня подряд погода была на удивление ясной и теплой. Флоранс решила вскопать участок земли, где до сих пор властвовали кусты ежевики. Она любила сад, особенно в преддверии лета. Через несколько месяцев плодовые деревья принесут обильный урожай: яблоки, груши, фиги и сливы. Конечно, все это изобилие нужно будет разложить по банкам, законсервировать и спрятать от немецких патрулей, рыскавших в поисках еды. Закрыв дверь, Флоранс срезала ветку жимолости, заполонившей заднюю стену дома. Ничто так не пробуждало ощущение лета, как пьянящий аромат жимолости. Скоро вся стена будет усеяна золотистыми цветками.

Сопровождаемая чириканьем домового воробья, Флоранс двинулась по тропинке, затем спустилась по крутому склону, ведущему к каменистому участку в нижней части сада. Эта часть не просматривалась из дома и пока оставалась в запустении. При необходимости землю здесь можно вскопать и засадить овощами. Нацисты никак не заметят ее нижнего огорода и не отберут урожай. Над головой распевали скворцы. Ветерок шелестел в высокой траве. Флоранс полной грудью вдохнула потрясающий свежий воздух и ощутила прилив сил. Над головой промчался канюк, спеша на призывный свист другого. Над красными дикими маками порхали коричневые и белые бабочки. Тут же рос перечник с красивыми темно-сиреневыми цветками и кустики лаванды, цветки которой были помельче, зато обладали более сильным ароматом. Ничто не приносило Флоранс столько счастья, как время, когда окрестные луга покроются лавандой и вереском.

Она благодарила судьбу за то, что жива, что может любоваться бабочками и замирать, ощущая истинную душу этого места, не затронутого войной. Ей не хотелось уезжать отсюда. Конечно, она устала от войны, как и все, но она умела наслаждаться каждым мгновением покоя и безмятежности, как сейчас. Флоранс раскинула руки и закружилась. Ну и пусть сестры считают ее взбалмошной. Зачарованная звуками призрачного оркестра, она танцевала, воображая себя Титанией в светлом развевающемся платье. Ее окружали Душистый Горошек, Паутинка, Мотылек и Горчичное Зерно. «Сон в летнюю ночь» был ее любимой шекспировской пьесой, а королева фей и эльфов – любимым персонажем.

Но Флоранс не настолько витала в облаках. Проведя в мире грез лишь несколько минут, она натянула самые прочные садовые рукавицы и принялась выдергивать ежевику, попутно удаляя камни. Вскоре ей стало нестерпимо жарко. Убедившись, что рядом никого нет, она сняла блузку, а затем разделась до нижней юбки.

Расправившись с ежевикой и убрав большинство камней, Флоранс принялась копать. Вскопав не более метра будущей грядки, она услышала чье-то покашливание. Резко выпрямившись, она застыла на месте: перед ней был молодой, коротко стриженный блондин. Он следил за ней, стоя на тропе, что проходила рядом с этой частью сада. У ног блондина лежал рюкзак, возле которого прыгал черный дрозд. До войны здесь ходили местные охотники, высматривая оленей и диких кабанов. Нынче их высокими обзорными площадками иногда пользовались партизаны, устраивая там свои наблюдательные пункты. Судя по безупречно чистой одежде незнакомца, Флоранс заключила, что он не охотник и не партизан. Солнце нещадно припекало ей затылок. Флоранс подхватила блузку и юбку, беспечно брошенные поодаль, затем собрала разметавшиеся волосы и завязала их в конский хвост.

Пока она одевалась, незнакомец отвернулся, не желая ее смущать.

Когда же она привела себя в надлежащий вид, он улыбнулся и протянул ей бутылку:

– Это лимонад. Угощайтесь. – (Флоранс оторопело смотрела на него.) – Я не кусаюсь.

У блондина оказались красивые синие глаза – цвета летнего неба.

Увидев, что она не отвечает, он попятился:

– Ради бога, простите меня! Я вам помешал. Вы так потрясающе выглядели.

Он прекрасно говорил по-французски, но Флоранс уловила акцент и нахмурилась:

– Вы немец?

– Боюсь, что так, – глотнув воздуха, ответил он.

– Ваш французский…

– Знаю, – перебил он. – Я переводчик. Хорошо говорить по-французски – в моих интересах. Моя любовь к языку – единственный фактор, уберегающий меня от передовой. – Он огляделся. – Это ваш сад?

Флоранс мешкала с ответом. Разумно ли с ее стороны вступать с ним в разговор? Вдруг он собирает сведения или что-то в этом роде? Но выражение его глаз было искренним. Ну чем ей может повредить разговор с ним?

– Мы с сестрами здесь живем, – наконец ответила она. – Я занимаюсь садом. Спасибо за предложение. Я с удовольствием выпью лимонада.

Немец протянул ей бутылку. Они уселись на ствол поваленного дерева. Флоранс сделала несколько жадных глотков, затем вернула ему бутылку.

– По-моему, пахнет лимонной вербеной. – Немец принюхался.

– Да. – Флоранс указала на желтовато-зеленые листья вербены, росшей в нескольких футах от них. – Вы умеете различать растения?

– Я заядлый садовник. Это у нас семейное. Кстати, я бы мог вам помочь, – кивнув на лопату, предложил он. – У вас найдется вторая?

– В самом деле? Второй лопаты нет, но есть перекопочные вилы.

– Отлично. Вместе мы тут камня на камне не оставим.

– Надеюсь, не в буквальном смысле, – засмеялась Флоранс.

Она сбегала в сарай и вскоре вернулась с перекопочными вилами.

Блондин снял куртку, засучил рукава. Они вдвоем принялись за работу. Флоранс пыталась разобраться в своих ощущениях. Невесть откуда здесь появился незнакомец, причем немец. Он предложил помочь, и она согласилась. Окружающие подумали бы, что она спятила. Продолжая копать, Флоранс украдкой посмотрела на его чистые руки с длинными красивыми пальцами и аккуратно подстриженными ногтями. Никак не скажешь, что такие руки привыкли к физическому труду.

– Что-то не так? – спросил немец, заметив ее взгляд.

– Я пытаюсь понять, не собираетесь ли вы меня убить, а потом лопатой разрезать на мелкие кусочки.

– Как вы догадались? – засмеялся он.

– Давайте закончим вскапывание, – тряхнула головой Флоранс.

Час прошел в сосредоточенной работе и вполне дружелюбном молчании.

Потом раскрасневшийся немец распрямил спину и, медленно дыша, стал растирать плечевые мышцы.

– Давайте посидим в тени, – предложил он.

– Давайте. У вас не найдется еще лимонада?

Пусть ей с сестрами сейчас недоступны все прежние радости жизни, но не стоит упускать шанс угоститься настоящим лимонадом.

Немец порылся в рюкзаке и достал вторую бутылку.

– У меня и бутерброды есть, – сообщил он.

– Какой вы предусмотрительный.

– Я люблю бродить на природе. Сейчас у меня выдалось несколько свободных дней.

– Мне повезло. Может, пойдем в лес? Там гораздо прохладнее.

Они двинулись по траве, пятнистой от солнечного света, что пробивался сквозь деревья. Обходя кустики барвинка и ветреницы, они достигли любимого места Флоранс, где она обожала устраивать пикники. Эту полянку сестры обнаружили вскоре после приезда сюда и соорудили там неказистый стол и такую же скамейку. Даже в самый жаркий день здесь всегда было прохладно, что добавляло очарования этому месту.

– Тут красиво в любое время года, – сказала Флоранс, – но мне особенно нравится приходить сюда осенью. Куда ни глянь – среди травы розовеют цикламены.

Он улыбнулся, оглянулся на деревья и, услышав что-то, приложил палец к губам.

– По-моему, там косуля. – Он достал из рюкзака пакет с бутербродами. – Я высматриваю виверру. Говорят, их здесь видели, но мне пока не посчастливилось. Полным-полно лис, барсуков и кроликов. Есть ласки и горностаи.

Флоранс испытывала тягу к лесному зверью. Иногда она даже воображала, будто в ее жилах течет их необузданная энергия. В детстве, когда они жили в Ричмонде, она пыталась спасти покалеченную лису, но та умерла, и горю Флоранс не было предела.