Страница 6 из 17
— Кто тебе донёс, что Роман приехал в наше Павловское имение? — спросил отец.
— Савелий, — ответил дядя Володя.
— Наш садовник?
— Да.
— Он на тебя работает?
— Да.
— Давно?
— Да.
— Кто ещё из прислуги на тебя работает, кроме Савелия?
— Никто.
— Кто из охраны?
— Никто.
— Ольга имеет к твоим делам хоть какое-то отношение?
— Нет.
— Романов просил тебя назначить встречу со мной?
— Да.
— Почему ты не назначил?
Дядя Володя ничего не ответил, а лишь посмотрел на отца пустыми безвольными глазами.
— Слишком сложный вопрос, — сказала бабушка. — Он будет обдумывать его полчаса.
Отец кивнул, давая понять, что постарается выбирать вопросы попроще, и задал следующий:
— Тебе предлагали во время хлебного кризиса организовать поставки пшеницы безвозмездно из федеральных запасов?
— Да, — ответил мамин брат.
— Ты отказался?
— Да.
Отец махнул рукой на дядю Володю и сказал:
— Не могу я с ним таким разговаривать. В принципе, что хотел, я узнал.
— А ты? — спросила у меня бабушка.
— Я тоже, — ответил я.
Бабушка резко дёрнула рукой, и дядя Володя упал на пол и застонал.
— Вставай давай! — прикрикнула на него бабушка. — У тебя уже соображает голова.
— И сильно болит, — простонал мамин брат.
— Радуйся, что я её тебе не оторвала. Ты запомнил, о чём мы тебя сейчас спрашивали?
— Запомнил.
— Отрицать не будешь?
— Нет.
— Тогда ответь на вопрос, который нас всех интересует, и на который ты не смог дать ответ под заклятием. Зачем ты хотел убить Романа?
— Я боялся, что через него Романов договорится о встрече с Николаем, и в итоге всплывёт история с хлебом, — ответил мамин брат.
— Много тогда заработал?
— Да.
— Ты был готов убить моего сына, лишь ради того, чтобы скрыть обман с хлебом? — вступил в разговор отец.
— Это было неправильное решение, основано на страхе, — ответил дядя Володя. — Мне очень жаль, что я на это пошёл, и я рад, что ничего не получилось.
— Ты говоришь о страхе? — удивился отец. — По мне, так ты, наоборот, какой-то бесстрашный — устроил покушение на Романа возле нашего имения. И теперь ещё и на меня.
— У меня не было вариантов, я боялся, что он расскажет тебе о покушении на него в Новгороде. Но сейчас я и об этом жалею.
— Ещё бы ты не жалел, — сказала бабушка. — Теперь ты обо всём будешь жалеть.
Княгиня Белозерская подошла к Волошину, взяла его за подбородок двумя пальцами, взглянула ему в глаза и сказала:
— Ты разочаровал меня, Володенька. Ты разочаровал всю нашу семью. Совершил поступки, за которые не может быть прощения. Я бы испепелила тебя прямо сейчас и велела высыпать твой пепел на навозную кучу у конюшни, но я чту традиции. Всё будет по правилам. Мы проведём суд рода.
— Но суд рода давно запрещён! — возразил дядя.
— Он запрещён в Российской Федерации, — заметил на это отец. — В Санкт-Петербурге он разрешён.
— Но для суда рода нужно минимум три представителя!
— А нас здесь трое, — сказала бабушка. — Ты от страха считать разучился?
— Но Роман — выбраковка! — упирался дядя.
— У нас не эльфийский суд, а суд рода! Роман — Седов-Белозерский, он тоже часть нашего рода.
— Но он пострадавший! Разве пострадавший может судить?
— Может! — грозно сказала бабушка. — После атаки на нас мы все пострадавшие. И, вообще, прекрати спорить, пока я без всякого суда не превратила тебя в пепел!
— Но вы не можете меня просто взять и убить, — сказал дядя поникшим голосом.
— Почему нет? — искренне удивилась бабушка. — Мы с тобой оба знаем, что могу.
— Но есть закон!
— Закон в Петербурге сейчас — это я, — сказал отец. — И, вообще, странно слышать про закон от того, кто спланировал два покушения на убийство.
Дядя Володя вместо ответа лишь тяжело вздохнул, а бабушка громко объявила:
— Не вижу смысла долго тянуть с этим. Как старейший представитель рода Седовых-Белозерских из числа присутствующих, заявляю, что преступления князя Владимира Волошина против членов нашего рода не нуждаются в том, чтобы их доказывать, учитывая, что князь Волошин сам во всём признался. Исходя из этого и из тяжести проступков, считаю, что Волошин достоит исключительного наказания — казни! Выношу этот вопрос на голосование. И голосую. Я за казнь!
Мамин брат внимательно слушал бабушку, а после её последних слов побледнел и, как мне показалось, чуть не потерял сознание.
— Я против казни, — неожиданно сказал отец. — К сожалению, с живого с него толку всё равно больше. Это не значит, что я его прощаю, но я за то, чтобы оставить Волошину жизнь.
Такой выбор отца означал следующее — определять судьбу дяди Володи и решать, оставлять ли маминому брату жизнь, выпало мне.