Страница 4 из 23
– Э?.. – прошептал Мирай, не зная, как принимать все сказанное – как глубокое оскорбление или как лестный комплимент.
– Мы с Юки тоже в свое время много дел наворотили, поэтому своих чуем за версту, – сказал Мартин, вышедший из ступора, и закурил, хотя курить в офисах «Глории» было строго запрещено.
Присяжные дамы и господа! С момента моего собеседования на должность переводчика «Глории» прошло полгода, и я, наконец, понял, ЧТО это был за взгляд, которым эти двое на меня смотрели. Этот взгляд означал: «Парень, мы знаем, что ты последняя сволочь и мразь, но ты в деле!»
Мирай Тойота – воспитатель
Изо всех сил стараясь быть гостеприимным, Курт усадил Мирая за стол и налил чаю. Потом они минут пятнадцать сидели друг против друга, пили чай, молчали, украдкой друг на друга пялились и смущенно улыбались, когда перехватывали эти взгляды.
– Вы с Харетересу-саном очень похожи, – сказал Мирай.
– Да, так и есть, – ответил Курт.
Снова неловкая тишина на пять минут. Чашки опустели, и Мирай молча вызвался их наполнить. И еще немного тишины минут так на семь. Курт вконец стушевался и просто опустил голову, исподлобья глядя на руки Мирая, сжимающие чашку. В этот раз его ногти были накрашены лаком цвета блошиного брюшка.
– А Вы-ы…? – начал Курт, пялясь на эти ногти и умирая от неловкости.
– М-м? – поддержал его инициативу Мирай.
– …Из какой страны приехали?.. – вымучил Курт свой вопрос.
Мирай засмеялся. Он уж было подумал, что пацан собирался спросить, не педик ли он!
– Я японец, – ответил Мирай. – Родился на острове Хоккайдо, а после старшей школы приехал в Токио учиться.
– Вот как… Извините… – улыбнулся Курт, застыдившись еще сильнее.
– Все нормально, у меня мамаша наполовину француженка, поэтому я действительно выгляжу не совсем по-японски, – сказал Мирай.
Курту, кажется, стало полегче. Он поднял голову. Лицо было красным, а черные глаза просто горели.
– Француженка?..
– В годы послевоенной оккупации по Японии кто только ни шлялся. Тогда много полукровок нарождалось.
– Вот как…
– Маман видела своего отца только на военной фотографии, а бабуля покупала ей конфеты монпансье и говорила, что это от папá из Парижу. О, маман обожала Францию! Даже уехала в Париж, когда я пошел в среднюю школу. Нашла там работу, а потом позвонила, чтобы поздравить меня с Днем рождения, и заодно сказала, что больше не вернется, но ждет меня в гости, когда я вырасту. Это был последний раз, когда я с ней разговаривал.
Курт вздрогнул и уронил голову.
– Мне очень жаль… Извините…
– Да брось ты, мелочи жизни, – махнул рукой Мирай, которому уже порядком поднадоела эта игра в стесняшки. – Я не всегда так выглядел.
Он достал смартфон и отыскал там фотографию миловидного японского старшеклассника с нежным девчачьим лицом, красивой улыбкой и нормальной пацанячьей прической.
– Мои сладкие семнадцать, – сказал он, показав фотографию Курту. – Такой уродец был, что смотрю и не верю, что это я.
– Хорошенький, – смущенно отозвался Курт.
– Спасибо, но сейчас лучше, правда?
– Угу. Я даже не понял, что Вы японец.
– Когда я начал взрослеть, то все больше стал походить на матушку. С генами мне повезло, тут уж ничего не скажешь. А тюнинг сделал все остальное.
– Тюнинг? – переспросил Курт, не понимая, что значит это слово.
– Тюнинг, – повторил Мирай, проведя своими накрашенными пальцами по волнам пышных волос. – Косметика, прическа, шмотки. Как в автомобиле – тонировка, стереосистема, крутые колесные диски, наклейки на бампер. Ты любишь автомобили?
– Не очень, а Вы?
– Обожаю! У меня даже фамилия Тойота, это одна из крупнейших автомобилестроительных корпораций в Японии (*на самом деле, фамилия основателя корпорации – Тоёда). Моя мечта – сменить мою ржавую старушку на крутой суперкар красного цвета. Или ярко-желтого. Или серебристого.
На шее Мирая бесстыже блеснула платиновая цепочка, полгода назад подаренная голландцем.
– Круто! – оживился Курт. – А у меня видеоигра с гонками есть. Там много крутых тачек. Хотите сыграть?
Мирай был растроган и улыбнулся, глядя на него и искренне восхищаясь его детской непосредственностью.
– Я не очень хорош в видеоиграх, но изо всех сил постараюсь тебя обыграть, – сказал он.
– Не надейтесь! – фыркнул Курт, принимая вызов.
Они играли полчаса, и Мирай честно продул все заезды, ему даже поддаваться не пришлось.
– Ты так хорошо играешь, мне никогда тебя не обойти! – захныкал он.
Курт гордо заулыбался и собрался брякнуть что-то европейское и бесцеремонное, но затем вспомнил, что он в Японии и симпатичный парень, сидящий перед ним, тоже японец, поэтому соблаговолил вспомнить о хороших манерах.
– Что Вы, я играю очень плохо, это мне Вас никогда не обойти, – вымучил он, тщательно подбирая каждое слово.
– Э?.. – искренне охренел Мирай.
– Ну, эта ваша японская традиция принижения собственных способностей, когда надо говорить, что ты делаешь все плохо, но на самом деле ты все делаешь хорошо, а когда кто-то другой делает что-то плохо, надо говорить, что он делает это очень хорошо!
Мирай не выдержал и засмеялся. У него был обычный мужской смех, но очень красивая симметричная улыбка с ровными белыми зубами. Курт опять стушевался.
– Господи, какой ты смешной, – сказал Мирай, не переставая улыбаться.
– Правда?! – обрадовался Курт. – Стоп! – тут же осекся он. – А это хорошо или плохо? Кажется, в Японии быть смешным плохо. Я здесь полтора года живу, и у меня до сих пор все через энное место. Но сейчас еще более-менее, а сначала был такой атас, аж вспоминать стыдно!
Мирай проникновенно посмотрел в его разгоряченное лицо и ободряюще улыбнулся.
– Ты очень стараешься, – сказал он искренне, – и у тебя очень хорошо все получается.
– То есть, у меня вообще ничего не получается?!
Мирай расхохотался и в знак прекращения этого разговора потянулся к большой коробке, откуда Курт достал для него джойстик. Там он с удивлением обнаружил парочку тяжелых металлических пистолетов и винтовку.
– Харетересу-сан знает, что ты прячешь холодное оружие в своих игрушках?! – спросил он Курта строго.
– Оно ненастоящее, это для стрелялок, – засмеялся Курт, затем взял пистолет, щелкнул предохранителем, тем самым его активировав, и навел засветившееся синим неоном дуло на экран. Там сразу же появилась электронная мишень. – Хотите зомбаков помочить?
Мирай очень аккуратно взял из рук Курта пистолет, чуть не заставив того скончаться от неловкости, и начал тщательно его изучать.
– Как настоящий… – пробубнил он себе под нос.
– Разработка «Глории», – пожал плечом Курт. – Не зря же это передовая компания по разработке электронных устройств. Даже как-то закон умудрились обойти. По-хорошему, делать игрушки, похожие на настоящее оружие, и оружие, похожее на игрушки, запрещено. Но Мартин и Снежок шарят – Гарвард, как-никак, закончили.
Мирай удивленно глянул на Курта и вынужден был признать, что парень не обделен интеллектуальными способностями. А затем раздался звонок в дверь.
– О, нет! – всполошился Курт. – Ребята пришли! Извините, Мирай-сан, я тоже представлял Вас немного по-другому и с самого начала собирался выгнать, поэтому сказал друзьям, что всю ночь буду один, и позвал их в гости! Вы не против?.. Мне неловко сказать им, что все отменяется, и отправить обратно по домам…
– А с ними весело? – спросил Мирай, удивляясь и хмурясь одновременно.
– Очень! – живо закивал Курт.
Выйдя вместе с Куртом к его друзьям и увидев, какие они «веселые», Мирай закатил глаза и приготовился к самому несуразному вечеру в своей жизни.
– Куруто, ты носишь рубашку, которую я тебе подарил! – расслюнявился Кицуне, который за год общения с Куртом превратился в трушного гота с выжженными перекисью волосами.
– Да, я обожаю «Хвост феи» (*аниме), уже досматриваю последний сезон! – ответил тот и полез к нему обниматься.