Страница 2 из 23
Мирай Тойота – элитная шлюха
Мартин впервые что-то заподозрил несколько месяцев спустя, когда Мирай Тойота заявился на работу весь помятый, сонный, отрешенный, но какой-то… духовно удовлетворенный. И так уж совпало, что клиент, которого они вчера обрабатывали (старый жирный француз, редкостный несговорчивый ублюдок), соблаговолил явиться в «Глорию» с утра пораньше, чтобы объявить о своем щедром решении подписать контракт с их «скользкой шарашкиной конторой», и настаивал, чтобы на переговорах присутствовал именно вчерашний переводчик. Это был Мирай. Усадив его за стол переговоров, Мартин не мог не заметить, что старый лягушатник поглядывает на их новенького смазливого переводчика, как изголодавшийся пес на кость, а тот спит на ходу и игнорирует его самым хамским образом.
– Ну-с, все хорошо, что хорошо кончается! – сказал Мирай после переговоров, сладко потягиваясь.
В костюме и белой рубашке при галстуке, с кое-как убранными в хвост непослушными пышными волосами, он выглядел, как нерадивый старшеклассник.
– Ты хорошо себя чувствуешь, Мирай? – спросил Мартин. – Ты сегодня какой-то вялый.
Тот лишь криво усмехнулся.
– Я в порядке, Харетересу-сан. Спасибо за беспокойство.
Когда Мартин вернулся в их с Юки офис, Мирай вломился туда без приглашения и поставил перед своим непосредственным начальником чашечку горячего кофе. На Юки, недовольно стреляющего в него невидимыми молниями, он даже не посмотрел, словно того в кабинете вообще не было.
– Я решил сделать себе кофе, чтобы взбодриться, и вспомнил о Вас, Харетересу-сан. Давайте отпразднуем очередной успешный контракт «Глории». Кампай!
Мартин с благодарностью принял чашку и сделал глоток.
– М-м-м, какой приятный вкус! – сказал он. – Кто-то из завсегдатаев комнаты отдыха притащил новый кофе?
– Нет, я просто добавил щепотку ванили, – ответил Мирай, отпивая из своей чашки. – От Вас всегда пахнет ванилью, Харетересу-сан, поэтому я подумал, что Вы ее любите.
– Это правда. Я пользуюсь ванильным маслом, чтобы перебивать тягу к сладкому. У меня страшная аллергия…
– Вернись, пожалуйста, к работе, Мирай! – гаркнул Юки из-за своего стола.
Мирай пострелял глазками во все стороны, помялся и фальшиво поклонился.
– Прошу прощения за доставленные неудобства, ç'est de ma faute (*это моя вина (фр.)).
– Это что сейчас было?! – рыкнул Юки в сторону Мартина, когда Мирай томно и лениво закрыл за собой дверь.
– А что такого необычного? Он всегда приносит мне кофе. Очень учтивый молодой человек, – буркнул Мартин недовольно и присосался к своей чашке. – И вообще, будь так любезен, ори на своих подчиненных, а не на моих.
– Сначала ты разрешаешь ему ходить с накрашенными ногтями, потом он врывается к нам в кабинет, как к себе домой, ублажает тебя кофейком с ванилью, а мне даже нельзя поставить его на место! Что дальше? Он усядется к тебе на колени, начнет целовать в шею, а потом ты завалишь его на стол и прикажешь мне смотреть, как вы развлекаетесь?
– У тебя, как всегда, очень буйное воображение, – покраснел Мартин и допил кофе.
Он увидел, что Мирай красит ногти, когда тот в первый раз принес ему кофе. До того дня Мирай носил перчатки, что казалось Мартину странным. Но вот, Мирай впервые решился переступить черту официоза и перевести их сотрудничество в более интимное русло. Он приготовил себе кофе в комнате отдыха и решил отнести чашечку своему начальнику. Перчатки он, естественно, снял, потому что держать в них посуду было неудобно. Тогда-то Мартин и увидел его накрашенные ногти. Они были холодного темно-синего цвета – берлинская лазурь. Не какие-то банально черные, а берлинской лазури. Длинные тощие пальцы с холодными темно-синими ногтями.
– Я прошу прощения, Харетересу-сан, – сказал Мирай, увидев, что его начальник пялится на его ногти. – Я знаю, что это не соответствует дресс-коду. Я сегодня же все сотру.
– Да я не против, тебе идет, – ответил Мартин, неловко пожав плечом.
– Вам, правда, так кажется? – просиял Мирай.
– Да, конечно.
Если бы Мирай сам не обратил на это внимание, Мартин бы вообще ничего не сказал. Но он был рад тому, что сумел сделать комплимент их новому переводчику. Он симпатизировал этому парню и не видел причины это скрывать. С того дня Мирай перестал носить перчатки.
– Он просто дурачится, – сказал Мартин, аккуратно отставив чашку. – Он чем-то напоминает мне Курта. У них очень похожие повадки.
– Не сравнивай эту мразь с нашим нежным невинным Сахарком! – надулся Юки.
– Вчера твой нежный и невинный Сахарок послал тебя туда, куда даже я преподов в Гарварде посылать боялся…
– Он всего лишь ребенок, никакой деликатности.
– В конце концов, меня радует уже то, что я испытываю теплые чувства к кому-то, кто не связан со мной кровными узами. Выходит, у проклятья Хартлессов тоже есть свой предел.
Юки закатил глаза, взялся за карандаш и вернулся к своим чертежам.
– Увижу этого гаденыша на твоем столе – переведу его в охранный отдел. После того, как вы закончите, – сказал он. – А там пусть наших телохранителей развлекает. У нас же везде видеокамеры стоят?
– И все-таки главный извращенец во всей этой истории – это ты, – отозвался Мартин.
Потом последовало еще два-три эпизода, когда проблемные партнеры неожиданно согласились заключить с «Глорией» контракт, а Мирай на следующее утро приходил выжатый, как лимон. Когда это случилось в последний раз, Юки поклялся Мартину, что случайно подслушал, как за день до этого их клиент, отведя нахального мальчишку в уголок, спрашивал его, свободен ли тот вечером. Мирай смущенно опустил глаза, еле слышно ответил «да», и клиент тут же подавился широкой маниакальной улыбкой.
– Оставь бедного паренька в покое, – отмахнулся Мартин. – Что ты к нему прицепился? Не ты ли громче всех орал, что это идеальная кандидатура на должность нашего переводчика?
– Одно дело, когда он вешает лапшу на уши нашим партнерам, и совсем другое, когда он разводит в «Глории» содомию! У нас ее и без него предостаточно!
– Ну, а где еще?.. К тебе в Синдзюку тащиться далеко, а ко мне нельзя – у зайца слишком нежная психика, я не хочу, чтобы он все узнал…
На следующее утро, когда контракт был подписан и «Глория» заполучила голландских партнеров, Юки собственными глазами увидел, как вчерашний клиент отводит Мирая в укромное местечко, всовывает ему в ладонь небольшую коробочку, перевязанную ленточкой, а тот краснеет, прячет глаза, делает вид, что ему это в тягость, а сам тем временем намертво стискивает подарок своими жадными бесстыжими пальцами с накрашенными ногтями – в этот раз виноградного цвета. С замиранием сердца Юки притаился за углом и принялся наблюдать, что же будет дальше. Клиент схватил деликатный подбородок Мирая своими толстыми короткими пальцами – это был огромный коротко стриженный белобрысый здоровяк скандинавской внешности, не очень молодой и не особо заботящийся о здоровом питании и умеренных физических нагрузках.
– Прошу Вас, нас могут увидеть… – проблеял Мирай, отводя взгляд и безбожно краснея.
– Мой самолет уже в полдень…
Юки не понял, что его взбесило сильнее, – то, что желторотый мальчишка смеет разыгрывать свои гнусные аферы у них с Мартином под носом, или то, что рядом с этим здоровенным безвкусным бугаем он смотрится совершенно неэстетично.
– Мирай! – позвал Юки громко.
Тот вскинул голову, ошарашенный и застигнутый врасплох.
– Марутин зовет. Живо!
– Слушаюсь, Кирияма-сан!
Мелкими шажочками, низко опустив голову и жадно сжимая в руках драгоценную коробочку, Мирай радостно посеменил прочь-прочь-прочь. Новый голландский партнер, слегка покрасневший, поглядел на Юки с нескрываемой досадой. Тот ответил ему триумфальным взглядом благородного самурая, который прогнал из деревни разбойников и спас всех женщин от изнасилования.
– Харетересу-сан! – вскричал счастливый Мирай, вломившись к Мартину в кабинет. – Вы меня звали?