Исчезая с рассветом

Кто, кроме него и Гилфи знал о письме и смог бы преуспеть в его расшифровке? И почему письму дали дойти до адресата? Слишком много вопросов.

– Что ты хочешь от меня? – спросила она наконец.

– Помощи.

– Помощи в чем? Что тебе с того, что Шпиль исчезнет? Твое место не здесь. Если бы не я, ты бы никогда не прослышал о Шпиле, никогда бы не испытал его зов.

– Верно, – Бард одобрительно кивнул. – И не сказать, что я бы многое от этого потерял.

– Тогда что я могу для тебя сделать? Не томи! – взмолилась Деспона.

– Помоги мне… вернуть одну тень, – молвил Бард.

Десс прочла в его глазах неподдельную скорбь.

***

– Стало быть, это личное? – поинтересовалась Деспона, пока они с Бардом спускались по широкой винтовой лестнице к подножию башни Дзета.

Бард только усмехнулся.

– Твоя знакомая стала тенью? – не сдавала Десс. – И теперь ты хочешь ее вернуть, так?

Улыбка покинула глаза Барда, и он кивнул.

– Я ее знаю? – уточнила Десс. Она надеялась, что ее голос не дрожал слишком сильно. По крайней мере, с чего бы ему не дрожать в то время, как его обладательница бодро скакала вниз по ступенькам? Это было вполне естественно.

Бард снова покачал головой.

– Возможно, – бросил он.

Десс раздраженно решила не смотреть на него больше. Она не знала, что и думать.

Самым ужасным было то, что она не имела ни малейшего представления о том, как вернуть человека из теневого забвения, но говорить Барду об этом сейчас было бы слишком жестоко. Она могла бы по крайней мере выслушать его историю и не делать поспешных выводов. Всему свое время.

Бард предложил продолжить разговор в парке, и Деспона не стала спорить. Снаружи их ожидало куда больше шансов на то, что каждое слово встретит внимание нежелательной аудитории, однако Десс решила не поднимать эту тему. Если Гончие Фавра и вправду были у нее на хвосте, собственные апартаменты уже не казались ей таким уж безопасными.

Конечно же, Бард соизволил перед самым выходом еще раз привести ее в бешенство.

Когда у самой двери ее рука машинально потянулась за серой замшевой шляпкой, этот несносный менестрель заявил:

– У тебя чудесные рожки.

Боги!

Ремарка была совершенно напрасной. Бестактной. Чудовищной.

Рука Десс замерла в нерешительности, а глаза налились стыдом. Она сама так и не успела толком привыкнуть к этой давно уже не новой, но все так же весьма неожиданной детали своей внешности.

А ведь Бард до того самого момента имел наглость делать вид, что ничего не заметил!

– Проклятье! – прошипела Деспона. – Неужели ты и правда только сейчас обнаружил?

– Признаться, да, – обескураженно оскалился Бард. – Они тебе настолько идут, что сразу их и не приметишь.

– Я не знаю, откуда они! –выпалила девушка.

– Понимаю тебя, тоже неоднократно за собой подмечал! – залился смехом менестрель. – То и дело вскакивает то хвост, то крыло. Причем только то, что справа, – полному комплекту я бы непременно обрадовался.

– Бард! – вскричала она. – Это низко! Я же говорю, я не знаю, откуда они взялись!

Бард совершенно искренне попытался притвориться, что ему больше не смешно, и потерпел сокрушительную неудачу.

А ведь Десс говорила чистую правду! Она просто проснулась с этими рожками! Одним отвратительнейшим, омерзительным утром она обнаружила их на своей голове и в одночасье из женщины превратилась неизвестно в кого! Подумать только, по своей парадоксальной неправдоподобности это событие находилось на твердом втором месте в списке ее злоключений, уступая лишь только той самой записке сомнительного содержания. И, как думалось Десс, это был еще не конец ее неприятностей. Возможно, в следующий раз она хотя бы заметит, как с ней что-то произошло? Эту будет ощутимым прогрессом!

Она постаралась взять себя в руки.

Глубокий вдох… Гнев покидает ее, эмоции больше не владеют ее организмом, она мудра и спокойна. Спокойна!

– Не переживай, – добавил Бард, – ты далеко не самая зловредная демонесса из тех, что мне довелось повстречать.

Десс изобразила недовольную гримасу и демонстративно резким движением водрузила шляпку себе на макушку. Этим ее не возьмешь! Пусть обзывается, сколько душе угодно. Она человек! Человек! Самый настоящий! Девушка!

Бард вздохнул.

Возможно, с его стороны это была лишь еще одна грубовато-неловкая попытка утешить Деспону? Он и раньше отличался подобными несуразностями. Бард привык во всем полагаться на свое чувство юмора и временами, надо признать, его переоценивал. Может быть, не стоило так сильно на него обижаться?

– Вот если бы мои волосы были хоть немного, хоть чуть-чуть вьющимися, – зачем-то попыталась оправдаться Деспона, – я бы уже тысячу лет назад избавилась от этой дурацкой шапки. Рожки было бы почти не видно…

– Знаешь, – усмехнулся Бард, – с тобой нужно держать ухо востро. Все эти присказки про тысячу лет в любой момент могут оказаться правдой.

Десс тогда только разочарованно покачала головой.

– Мой старинный друг, ты последний человек на свете, от кого я ожидала столь омерзительный поток диких банальностей. Как ты меня назвал? Демонесса?

– Именно. А кто же ты?

– А кто же я? – ухмыльнулась Десс.

– Не знаю, ты никогда не рассказывала.

– И сейчас ничего не расскажу, – триумфально оскалилась Десс. – Даже и не надейся. Особенно если ты продолжишь сыпать банальностями и утомлять меня пошлостью из репертуара второсортных менестрелей. Подумать только, демонесса.

– Эй, на что ты намекаешь? – картинно нахмурился Бард, легонько постукивая по крышке футляра своей лютни. Он шутил лишь наполовину, отметила про себя Десс. Какая-то часть его музыкального «я» ощетинилась миллионами негодующих смычков от одной только мысли о том, что под второсортным менестрелем мог подразумеваться именно он.

Ну, и поделом!

– Как еще мне тебя называть, когда у тебя рожки? –почти что обиженно довершил он, пятясь спиной в коридор и позволяя Деспоне запереть за собой дверь.

Он продолжил неловко шутить по и пути вниз, а сейчас, лишь только она попыталась вернуть беседу на серьезные рельсы, тут же отказался ей помогать. Несносный музыкантишка!

Возможно, по-своему он был прав. Коридоры и лестницы башни порою преподносили неприятный сюрприз в виде случайных прохожих, передвигавшихся поодиночке или небольшими группками, а беспризорные тени и вовсе сновали по стенам во всех возможных направлениях. Бард, хоть и старался всем своим видом показать, что его как бывалого путешественника это зрелище нисколько не впечатляет, то и дело украдкой бросал в сторону настороженный взгляд.

Даже бывалые колонизаторы пустоты не сразу привыкли к столь необычайной активности на стенах, составлявших внутреннюю оболочку их Шпиля. Ты становился истинным Беглецом только тогда, когда сумасбродные тени переставали вызывать у тебя нервную реакцию – и ни секундой раньше.

Деспона и сама с ностальгией вспоминала те времена, когда она думала, что каждой тени надлежит иметь своего обладателя.

Но Шпиль диктовал новые правила, и здесь не у всякой тени был законный хозяин. Обитатели Шпиля относились к ним так, как обитатели Настоящего относились к городским птицам. Вы же не станете пялиться, если на площади перед ратушей вам доведется увидеть голубя? Было лишь одно незначительное «но», о котором люди предпочитали не думать: голубь не полетит при первой же удобной возможности доносить на вас своему покровителю, в то время как от тени можно было ожидать чего угодно.

Именно поэтому двери частных апартаментов оснащались специальными стражами – ни одна заблудшая теня не могла забрести за порог, если жилище было специальным образом защищено. Разумеется, далеко не всякая тень обладала достаточной мотивацией для того, чтобы испортить вам жизнь. Многие из них и вовсе выглядели безнадежно потерянными даже для этого мира. Но любой дом становился чуточку уютнее, если было доподлинно ясно, что непрошенных гостей в нем не будет.